- Тогда снова бук… знаки поучим? – Джейн криво улыбнулась, вспомнив многообразие обозначений времени. – Чего там пишут справа?
- Знаки? – переспросил страж, оглядываясь на стопку жёстких листов у «переборки»; верхний был сплошь покрыт корявыми «буквами» - точнее, их частями. – Повтори, если хочешь, вчерашние. Но если начнут путаться – прекращай. Они потом так и запомнятся, кузнечным молотом не вышибешь!
Он вышел. Джейн, озадаченно пожав плечами, доела варёные, разбухшие ягоды курруи и повесила на «переборку» тренировочный оранжевый лист. Вчера Ангуу расчертила его вкривь и вкось и велела выбирать место и наносить удар именно туда. Первые несколько раз указывала она – и после первых попыток Джейн уже мерещилось, что лист уворачивается – и очень даже ловко. «Распутать руки…» - она покосилась на свои ладони, на нож, на лист с разметкой и редкими проколами и снова пожала плечами. «Вот хоть что говори, а он уворачивается…»
«За столом» Ангуу, найдя Джейн среди едоков, первым делом спросила:
- Про день Мысли тебе сказали?
- Угу, - отозвалась та, воюя с жёстким мясом; сегодня дичь попалась то ли старая, то ли по жизни жилистая – в самый раз для «гиен»-Джагулов, но человечьим челюстям приходилось несладко.
- За нож не берись! – серьёзно предупредила Ангуу. – Даже если с утра не успела…
- Успела, - заверила её Джейн, совладав с мясом. – И что, теперь весь день нельзя?
- Пока не пропадут тени у всех вещей снаружи, - ответили ей с пяти сторон одновременно. – Плохой день – сиди тихо!
- Дети Пламени умели ровнять время, - проворчала Джагзуу. – Вождь Геджер сделал особую вещь из стекла и жжёного праха. Хуургэрэн, прокляни его все боги, точно сломал её! Вот время и снова в раздрае. Если бы вождь Геджер вернулся…
Джейн уткнулась в «тарелку»-конус. «Что там за вещь сделали сарматы? Что такое «ровнять время»? И почему, чёрт его дери, сегодня ничего нельзя?!»
…Новые знаки ложились на лист. Уменьшить их не получалось – закорючки слипались.
«То, что будет, потому что это снилось шаману. То, что будет, потому что всегда так было. То, что… Эй! Откуда здесь…»
Жёсткий жилковатый лист таял. Сквозь него проступала, то исчезая, то проявляясь вновь, табличка с подсвеченной надписью «ВНИМАНИЕ!» Она горела вдалеке… справа и сверху, над нестерпимо ровной линией дверного проёма.
- Конечно, доктор Фокс, - услышала Джейн явно человеческий голос – и вздрогнула всем телом. «Отсек» под бронёй гигантского зверя заволок туман, и всё вокруг таяло, уступая место другим предметам – неестественно гладким стенам, массивной конструкции на рельсах под совершенно ровным потолком, бортику койки у пристёгнутой руки… Джейн лежала на спине и шевелить могла только головой. Плечо обхватил браслет-дозатор. «Надписи,» - она повернула голову и скосила глаз. «Этот цвет… это психотропы, их всегда так обозначают. Надо… надо прочесть надписи…»
- Вы можете поговорить с мисс Джейн, - снова заговорил тот же голос; теперь девушка видела двоих в белых радиозащитных комбинезонах. Метки медперсонала, встроенные измерители дозы… Джейн видела такое в апреле, когда ирренций только «пустил корни» в её кости.
- Но хочу предупредить – вряд ли она вас услышит. Ирренций внутри черепных костей… поражения мозга слишком велики.
- Что Джейн сейчас чувствует? – голос отца сквозь респиратор прозвучал глухо, еле слышно. Она пыталась разглядеть его лицо, но всё плыло в красноватом тумане – а когда картинка становилась чёткой, до боли обжигала глаза.
- Она не страдает, - мягко ответил медик. – Мы подобрали хорошие анестетики. К тому же центры восприятия боли… как и другие центры восприятия... от них немного осталось. Сигналы из реальности к ней не поступают, но мозг очень активен. Можно сказать, что мисс Джейн грезит наяву.
Силуэт – то расплывчатый, то болезненно чёткий – подошёл ближе.
- Джейн! Джейн Люси Фокс! Комета… Ты смотришь на меня… ты меня видишь?
- Да, - прошептала Джейн, пытаясь привстать. – Но как в тумане. Что со мной? Я… в больнице?
За спиной Фокса-старшего потрясённо выдохнул медик.
- Да, - рука в плотной перчатке стиснула её ладонь. – Да, после приступа… Ты потеряла сознание, в посёлок вызвали машину. Ирренций… постоянные головные боли – это был важный симптом, как его могли упустить?! Я рад, что ты в сознании, возможно, удастся…
Туман стал гуще. Джейн попыталась ухватиться за руку отца, но та «вытекала» сквозь пальцы.
- …прощальный момент просветления… - донеслось из густеющего тумана. – Активность мозга возрастает… очень реалистичные галлюцинации… до полного выгорания… нет, больно ей не будет. Мы проследим, чтобы… нет, восстановление уже невозможно. Ирренций в костях черепа, непрерывное выжигающее облучение…
Резкая боль пронзила плечо. Туман вместе с очертаниями больничной палаты вмиг развеялся. Джейн прижимали к живой «палубе» двое Джагулов. Хассинельг сидел на корточках рядом, держа щипцами раскалённый синий прут.
- Джегуу, ты здесь? – когтистая лапа Урджена легла на лоб. – Да, она вернулась!
На обожжённое плечо лёг холодный слизистый шматок – какой-то сочный лист разрезали пополам. Страж бросил прут в зашипевший бочонок, закрепил лист мокрой повязкой.
- Прости. Из ловушек Мысли выводит только Металл. Ожог заживёт. А вот куда могло утащить твой разум…
Плечо болело, дёргало, лист быстро нагрелся, и его тут же заменили, заново смочив повязку. В мозгу колыхнулось что-то про связь температуры предмета с глубиной ожога. «Пытаются охладить. Но если металл, раскалённый… вторая стадия, не меньше. И рубец на всю жизнь. Но… похоже, я в самом деле вернулась. Только вот куда?»
Её больше не прижимали к полу, и она села, придерживая перевязанную руку. Здесь было жарко, даже в одной нижней рубахе. Джейн – уже без тумана и болезненных вспышек – увидела неимоверно древний кузнечный горн, наковальню, инструменты (часть – из потемневшей от жара кости)… «Почему горн без мехов?» - мелькнуло в голове. «Неужели на… термоэлементах?!»
- А чего я в кузнице? – хрипло спросила она – и тут же увидела перед носом фляжку с отваром курруи.
- Место, где Металл сильнее всего, - ответил страж. – Ты попала в ловушку Мысли – в её день такие западни повсюду. А ты ещё и необученный маг без порядка в голове…
Урджен коротко взвыл, его вой подхватили пятеро Джагулов – все, кто собрался в кузнице.
- Чем говорить о чужих головах, расскажи о своей! Что тебе сегодня мерещилось? Почему посох из зубов не выпускаешь?
- Глупо выходить без брони под обстрел, - проворчал Хассинельг, явно смущённый. Джейн, допив отвар, дождалась, пока ей ещё раз поменяют повязку, и хотела встать на ноги, но Урджен заставил сесть.
- Ты сиди в кузнице, - с трудом разобрала она чьи-то слова с сильнейшим лающим акцентом. Кроме Урджена, тут был ещё один странновато одетый Джагул – детёныш, ростом едва по пояс взрослым, но с «зачатками» будущей шаманской накидки – ниткой бус с пятью перьями.
- День ещё длится. Опять провалишься – снова прижгут. Это долго болит.
- Джаарган говорит дело, - хмуро прорычал Урджен. – Вы, двое, до вечера будете тут. Мастер Эджерех…
- Я сам отсюда не выхожу, - отозвался Джагул в кузнечном фартуке. Он уже отобрал у Хассека «лечебные принадлежности» - шипцы и бочонок с остывающим штырём – и вернул на подобающие места. Джейн обнаружила, что сидит на потрёпанной шкуре; других в кузнице не было – да и проку от них, кроме риска пожара?! Благо сейчас кузнец не работал, и горн был закрыт… хоть и нагрет – видно, точно на огненных камешках, которые не потушишь.
- Повезло, что ты не видела чудовищ, - сказал Хассек, устраиваясь рядом и меняя лист в повязке. – Потерпи, с таким ожогом нужно шесть листьев – иначе можно так и бросить, пусть болит и заживает до дней Хаоса… Ни чудовищ, ни врагов, с которыми надо биться. Очень повезло! Ты говорила с кем-то, а больше слушала – и не двигалась, как связанная. Так тебя и принесли в кузницу.
Джейн криво ухмыльнулась.
- У вас всех, кто на голову нездоров, вот так лечат? – ей вспомнился краткий курс истории медицины, методы древней психиатрии… по крайней мере, «равнинный» способ сработал, и мгновенно!
- Нездоров? – с недоумением повторил страж; Джагулы уже разошлись, остался кузнец, и тот вышел в соседний «отсек», откуда доносились громкие голоса и тявканье. – Ты не больна, Джейн. Мысль тебя не ранила – так, царапнула. В её день такое бывает. Ты просто заблудилась в тумане. Металл его развеял. А в месте, где Металл силён, морок не сгустится. Не посмеет. Повезло, что он никуда не позвал тебя…
Джейн, как в первый раз, изучала живую «палубу» из волнистой кости, «слоёное тесто» «переборок» с бесчисленными воздушными мешками, истёртую шкуру – когда-то синюю с жёлтыми полосами, тесёмки на одежде, сапоги-«чулки» из тонкой кожи… в поле зрения были и инструменты, и горн, и наковальня, подозрительно похожая на гигантский позвонок… может, от сааг-туула? Снова вспомнилась больничная палата, затянутая туманом, и слова медика и отца. «Морок… по-нашему – галлюцинации. Что из этого морок? Мир с летающими окаменелостями длиной в сотни метров? Зверь размером с гору и лагерь кочевников внутри? То, что я – живой бластер, и это мне только на пользу? Или… или меня нашли тогда под ёлкой и принесли в посёлок? И ирренций добрался до мозга и теперь выжигает его? Что, если я там, в палате, доживаю последние недели в собственных глюках?»
Она украдкой пощупала лист, прижатый к плечу. Боль была резкой. Хассек, выдохнув что-то про Бездну, выдернул лист, заменил свежим, холодным. От использованного осталась одна измятая кожура.
- Джейн, ты чего? Опять морок?!
Из соседнего «отсека» выглянул кузнец.
- Снова?!
- Не-не, хватит меня лечить, - Джейн прикрылась здоровой рукой. – Спасибо, конечно, но пока не надо!
- Уррх… Ну, если ты в себе… - кузнец смерил её недоверчивым взглядом и ушёл в притихший «отсек». Джейн уставилась в «переборку». «Может, и глюки. Бывают и фантомные боли, сколько угодно. Может, я брежу, и мне уже не быть ни нормальной, ни живой. Но тут, на Равнине, бред ещё похлеще. И пока я жива, а то, что я вижу, связно – что-то с ним надо делать. Со сверхцивилизацией, «тронувшейся» от древности. С захваченной АЭС. С планами на термоядерный капец. А там будет видно.»