Хассек уставился на неё, будто впервые видел.
- Сороковой день Камня, последний в месяце Асгаана – повелителя всех камней и покровителя всех ремёсел! Никогда не видела ромб… или рассечённый ромб, знак расколотой глыбы?
…Эти знаки тут были везде – в каждой мастерской, на дверных завесах, «стенах», печах, «станках» и инструментах. Асгаан, бог Стихии Камня, как-то умудрялся покровительствовать даже ткачам, портным, костерезам и скорнякам. О кузнецах, стеклодувах и многочисленных здесь спецах по каменным орудиям и говорить было нечего. Джейн старалась не разевать рот, не пучить глаза (например, при виде каменных ножей рядом с тонкостенными длинными трубками из тугоплавкого синего металла… или педального токарного станочка на один оборот, или мерного шнурка без делений…) и держать каменное лицо, занося ладонь над очередным символом Асгаана. Слабое ЭМИА-излучение, волна тепла от плеча к кончикам пальцев, - и кейек, камешки-«термоэлементы» кузнечных и стеклодувных горнов, вспыхивают ярче. Только эта вспышка и примирила Джейн с происходящим – больше ей не приходилось сдерживать нервный смех.
- Сияющий Ку-унну приветствует могучего Асгаана в день его славы и рад поделиться силой во имя порядка, единого для всех живущих…
Текст, конечно, подсказал Хассинельг; выучила его Джейн быстро – чай, не параграф по юриспруденции, хотя сходство в чём-то было, но вот сказать, не прикусывая щёку, смогла не с первого раза. Но когда кузнечный горн выдохнул жар из-под заслонки…
- Хвала Асгаану в его день и Ку-унну – там, где он проходит! – сказал Эджерех, старший кузнец, прижимая к груди кулаки. В солнечном сплетении Джейн шевельнулся тёплый волокнистый комок – что-то, кроме неё самой, услышало слова мастера. Она оторопела, но Хассек уже тянул дальше – к стеклодувам, камне- и костерезам, скорнякам, ткачам и портным… За её спиной с каждым благословением ярче вспыхивал очередной знак каменной глыбы – цельной или рассечённой.
Джейн думала, что устанет и «остынет», но тепла в крови как будто даже прибыло, когда она выходила из последней мастерской. Хассинельг, отведя её в сторону, молча протянул флягу с отваром курруи.
- Не проголодалась? – спросил он, когда Джейн допила и проглотила ягодную мякоть. Девушка мотнула головой.
- То, что мы сделали… мы помогли им?
- И сильно, - страж щёлкнул хвостовой клешнёй. – Тебя, наверное, опять в племя позовут… Не надумала остаться? А то ведь – сама знаешь, куда идём…
Джейн сердито фыркнула.
- Хассек! Что ж тебе всё по три раза повторять-то надо?! Думаешь, вот сейчас я могу тебя кинуть?!
Внезапно она заметила, что «палуба» под ногами движется как-то неправильно – будто зверь, осторожно переступая с лапы на лапу, боком подходит к чему-то и поворачивается хвостом вперёд.
- Аррау! – сверху откинулась «крышка люка». – Хадзиг, Джегуу! Поднимайтесь на броню! Всё ведь пропустите!
«Что пропустим?» - только и успела подумать Джейн, когда Хассинельг – будто этого и ждал – выдернул её мимо мелких уступов на «поверхность». Она, вцепившись в его руку, так и замерла на широкой, чуть покатой бронированной спине. Джагулы – десятка три – столпились на передней части зверя, вождь с копьём, увешанным камешками и косточками, обозначил границу – и за неё, ближе к хвосту, никого не пускали. А сааг-туул уже замахивался.
Такие хвосты – разве что на порядок меньше – были у анкилозавров и глиптодонтов… гигантская живая булава пронеслась в воздухе, набирая скорость, и врезалась в жёлтый склон. Куски плит с грохотом посыпались с обрыва, следом покатилась лавина гравия. Зверь медленно разворачивался к обломкам мордой – и двое вождей перегоняли зевак к хвосту. Сааг-туул наклонил тяжёлую голову к самой земле и толкнул гору жёлтых плит к середине долины, подальше от сыпучего склона.
- Хадзиг! – окликнул стража Урджен. Он с ещё десятком «гиен», не обращая внимания на манёвры сааг-туула, спускался по его загривку. Когда они добрались до лба, зверь как раз дотолкал груду камня до нужного места – над его головой и невидимыми ушами уже махали шестом с погремушками. Существо замерло, дожидаясь, пока вожди спустятся по «пандусу». Следом за ними проворно спрыгнул Хассек, сдёрнув за собой Джейн. Зверь уже выпрямлялся, шумно стравливая воздух из полостей. Тряхнув головой, он побрёл к ближайшему дереву-обелиску. Возня на панцире, а тем более, на земле, совершенно его не интересовали. Джейн зачарованно смотрела вслед – это, конечно, был не мечехвост-«астероид»… но размеры и мощь поражали, как и высота перетащенной груды, и глубокая борозда в гравии – сааг-туул, не тратя времени на каждую плиту, сдвинул весь массив, а там была не одна тонна.
Хассинельг, Урджен и ещё пара Джагулов уже собрали горку мелких плиток и теперь вчетвером складывали из них ступенчатую башню. Один выкапывал из обломков новые плитки, сравнивал с большими глыбами, оббивал края и снова сравнивал, прежде чем отдать Хассеку. Тот укладывал. Другой Джагул набрал мелких камешков и ставил их на уже закреплённые – без клея, на выступах и выбоинах – ступени, ближе к самому краю. Если верхние плитки после этого приподнимались, недовольно взрыкивал. Башню перекладывали и проверяли снова. Джейн не сразу поняла, чем они заняты с таким видом, будто ничего важнее в мире нет.
«Они делают… макет мегалитической постройки? И вот из этих плит её сейчас будут… Ёлкин корень! На кой им сейчас посреди степи башня?!»
Пока она таращила глаза и думала, как бы напомнить Хассеку, что он сюда не строить пришёл, страж уже сам выпрямился – и другие Джагулы тоже, и двое отошли, оставив у башенки Урджена и Хассинельга. Один разглядывал её сквозь подвески из перьев, другой – в навершие посоха.
- Мы проявим уважение к Асгаану, - проворчал «шаман» и быстро пошёл к «передвижному лагерю». Двое спутников обогнали его, и через несколько секунд под вой, рычание и треск погремушек сааг-туула развернули к горе каменных плит. Хассек, держа на ладони башенку-макет, махнул посохом, «отгоняя» Джейн подальше, и сам подался назад.
- Что это, и на ко й чёрт? – выдохнула та, глядя, как плиту за плитой цепляют на тросы-щупальца и растаскивают в стороны. Ненужные зверь поддевал мордой и отбрасывал к обрыву, нужные переносили аккуратно – и по скорости и слаженности действий видно было, что подобные занятия Джагулам не в диковинку. «Они отобрали плиты для постройки – и сейчас будут складывать. Без раствора… с торчащими ступенями… и их края должны выдерживать груз… зачем столько возни?! Эта штука… в ней ни жить, ни укрыться!»
- Башня огней, - удивлённо посмотрел на девушку страж. – Во славу Асгаана и для подношений ему.
Плиты разложили по истоптанной огнелюбке. Урджен спустился, сверился с макетом в руке Хассека и достал костяной тубус с торчащими из ячеек трубками. На плиту высыпалась горка тёмно-красного пигмента. «Шаман» лизнул палец и растёр краску, вычертив размашистый ромб.
- Во имя того, кто сложил осколки в твердь… - нараспев заговорил Хассек, и Джейн вдруг почувствовала прохладу и слабое давление на макушку – будто стояла посреди пещеры и упиралась головой в свод. – Во имя того, кто вознёс к небу вершины…
Плита, подхваченная тросами, легла на другую, чуть проехала по ней и замерла. Урджен сдёрнул щупальца, перебросил их к уже «помеченному» камню и двинулся дальше.
- За все камни для прочных стен, за все руды для литеен и кузниц…
Джейн оторопело смотрела, как башня поднимается всё выше. Джагулы постарались – мегалит получился в шесть метров высотой, по ступеням можно было взойти, как по лестнице, - куда как удобнее, чем по вколоченным в стену балкам в любом местном городе! «Ну умеют же!» - мысленно взвыла Джейн, вспоминая прыжки с кости на кость – и где, в сарматской лаборатории! «Умеют, - почему не делают?!»
Хассек замолчал. Тросы втянулись. Урджен двинулся к зверю, обернулся на ходу.
- Здесь будут подношения от наших мастеров. Пока они собираются, поговори с Асгааном. Тебе виднее, что ты ему поднесёшь.
«По крайней мере, от меня не хотят ничего странного,» - подумала Джейн. Холод не отступал – но и не усиливался, зато давление… Она будто влипла в вязкую глину с головы до пят – и эта невидимая корка то твердела, то размягчалась, позволяя сделать шаг или открыть рот.
- Поищи подношение! – громко прошептал страж, высыпая в ямку на нижней ступени горсть ягод курруи. Следом легли бусины из кости. Джейн по привычке похлопала себя по отсутствующим карманам, полезла в сумку.
- Что ему подносят-то?
- Сделанные вещи и хорошую пищу, - ответил страж. – Хорошая пища приятна всем. Вещи… лучше бы сделать самому, но если… Нет! Вот такие штучки ему не по нраву.
Джейн с сожалением убрала когтистые заколки. «Бусы,» - слой каменеющей глины очень мешал думать. «Пусть берёт бусы. Они круглые. Странно, что не взорвались. Их сделал мастер. А я варила для мастерской клей. Я… почти подмастерье. Так что вот…»
Низка бус легла на ступень – и замерцала неровным пёстрым светом. Давление неожиданно исчезло, оставив только подземную прохладу. Страж быстро отошёл от башни, жестом подзывая к себе Джейн. Там уже собрались Джагулы. Джейн видела, как на ступени ложатся мелкие поделки из металла, камня, стекла, кости и кожи, моточки ниток на пучках штырей – тут мотали на пучок, не на цельную шпульку, видно, чтобы при разматывании не рвануло… Принесли жареное мясо – много, большие куски – и девушка покосилась на небо – скоро появятся падальщики?.. Кузнец рассыпал по свободным ступеням осколки кейека и вычертил в воздухе ромб.
- Для хозяина всех руд!
Падальщики всё не летели и не летели. Даже сааг-туул принюхался было – жареное мясо пахло сильно, и зверь явно знал, что это, и какое оно на вкус – и, втянув ярко-оранжевые щупальца обратно в дыхательные отверстия, принялся догрызать дерево. Куснул пару раз и издал громкий скрежет – судя по треску, в нижней части растения было мало органики и много окаменевших прослоек.
- Мы уходим! – крикнул с загривка зверя Урджен. Мастера уже вернулись «на борт»; Джейн и Хассека незаметно оставили одних, со всеми их пожитками (кроме умывальника).