Лорин, держа на руках уставшего и наконец заснувшего Джейка, думала об Ории. Если бы это произошло там, она могла бы что-то сделать для Эрика. Попробовать воздействовать магией. Она не сумела отнять у смерти Брайана, но Эрик еще жив, и она сумела бы уничтожить пулевое отверстие с помощью магии.
Но единственные известные ей ворота находились в Кэт-Крике, а персонал госпиталя не позволит тащить Эрика и всю аппаратуру жизнеобеспечения в Кэт-Крик, чтобы она засунула все это в магическое зеркало.
Лорин искоса взглянула на Питера, который то приходил, то уходил с самого момента, когда они закончили дела с лоринбургской полицией.
— Питер…
— Да? — Он не сводил глаз с дверей палаты и лишь чуть поднял голову, услышав ее голос.
— В палате Эрика есть зеркала?
Питер вяло пожал плечами, однако во взгляде его мелькнула тень любопытства, потом он снова вернулся в мрачный мир собственных мыслей.
— Зеркала? — все же отозвался он. — Да, кажется, есть, два. Одно над раковиной, а другое, в полный рост, на двери ванной.
Она поняла, как попасть в Орию. Как найти там родительский дом. Даже сидя здесь, на больничном диване, она чувствовала, как он к ней взывает. Если она отыщет зеркало, любое зеркало, лишь бы сквозь него можно было протащить человека, она создаст ворота. Ей не приходилось делать этого с десяти лет, но она знала, что справится.
Проблема в том, чтобы обойти как-то персонал реанимационного отделения, обмануть их стеклянные стены, их настороженное внимание.
— Питер?
Почувствовав перемену в ее голосе, Питер смотрел на нее, не мигая, и молчал.
— Я могу спасти его жизнь.
Холодные, умные глаза смотрели на нее, словно оценивая.
— Это имеет отношение к тайне Эрика?
— Что ты о ней знаешь?
— Очень мало. Но ведь нельзя всю жизнь прожить в таком маленьком городишке, как Кэт-Крик, и не почувствовать, что вокруг происходит больше, чем говорится.
— Да.
— Ты должна позволить мне помочь.
Лорин кивнула:
— Без тебя я и не справлюсь.
— И ты должна мне объяснить, что это за тайна.
Она слабо улыбнулась:
— Ты не сможешь не узнать. Только… обещай мне… обещай, что ты не начнешь чудить. Не испугаешься и все такое. Ну, в общем… приготовься…
— Я не такой.
— Я тоже так думаю. — Она прочистила горло, посмотрела на спящего Джейка, такого прекрасного и невинного, и зашептала: — Мы, все трое, должны попасть в палату Эрика. И тебе придется придумать, как удалить оттуда всех сестер и врачей на… — Лорин нахмурилась, пытаясь оценить, сколько ей нужно времени, — …на десять минут. Может, больше. Когда мы все подготовим к переносу, ты должен запереть дверь и никого не выпускать, потому что на всей аппаратуре включится сигнал тревоги.
Питер внимательно на нее посмотрел, кивнул с пониманием и уставился на свои ноги. Однако безнадежного отчаяния в его взгляде больше не было.
Секунду подумав, он снова кивнул:
— Придумал. Бери Джейка и пошли.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Они сидели в кафетерии, пока, по информации Питера, не закончилась передача смены. Тогда он отвел их наверх, на входе предъявил свою бляху и заявил встретившей их сиделке:
— Вот, разыскал его невесту и их малыша. Больше никто из семьи не объявился?
Сестра, открывшая дверь, с жалостью посмотрела на Лорин и Джейка.
— Мы так и не сумели ни с кем связаться, — ответила она. — Из-за гриппа у нас не хватает персонала. Заполнены места во всех отделениях, так что у главврача ни минуты нет. Если бы она была женой, мы могли бы дать ей подписать документы… но ведь они не женаты… значит, она не может… Но если бы вы или она вызвали кого-нибудь из членов семьи… — Ее глаза постоянно возвращались к Джейку. — Вы ведь его невеста?
Лорин кивнула.
— Господи боже мой! — пробормотала сестра. — Вам лучше войти и посмотреть на него.
Лорин снова молча кивнула.
Сестра по-прежнему преграждала им путь, очевидно, борясь с собой. Наконец она объяснила:
— Нам не положено пускать детей. В реанимацию маленьких не допускают.
— Это его сын. — Голос Питера выдавал глубокое волнение.
Сиделка мигнула.
— Тогда ладно. Доктор сейчас внизу, в палатах с гриппом в инфекционном отделении. Он сюда еще не скоро сможет вырваться. Пятнадцать минут, и я ничего не видела.
— Спасибо, — проговорила Лорин. Ей не пришлось имитировать страдание в голосе.
Эрик выглядел просто ужасно. Несмотря на все лекарства во внутривенных системах, несмотря на аппарат искусственного кровообращения, кожа его оставалась все такой же серой. Из гортани торчала большая пластиковая трубка, закрепленная пластырем и присоединенная к аппарату размером со стиральную машину. Внутри прозрачного корпуса сжимались и разжимались воздушные мехи в такт вздымающейся и опускающейся грудной клетке Эрика. Дисплей прибора вспыхивал и мигал, как дешевая рождественская гирлянда. Сама машина шипела, свистела, булькала и позвякивала. Над головой Эрика располагался еще один экран с зеленой линией, Лорин решила, что он должен показывать сердцебиение. Там была масса еще каких-то линий, но она даже представить себе не могла, что они означают. На веках Эрика лежали марлевые тампоны, глаза были плотно закрыты. Большие загорелые руки бессильно вытянулись на гладком, аккуратно подвернутом одеяле. Грудь и живот были прикрыты толстой белой повязкой, в самом центре которой расплывалось большое кровавое пятно, обведенное шариковой ручкой, рядом стрелка и аккуратно обозначенные дата и время.
— Его врач сейчас в операционной, у нас еще один случай по «скорой помощи», — объяснила сестра. — В экстренной ситуации может прийти другой доктор, но я знаю, что когда доктор Сакамурджа освободится, то захочет сам с вами поговорить. Если можете, дождитесь его.
Лорин еще раз кивнула:
— Я не собираюсь уходить. А вы можете что-нибудь сказать? О нем, обо всем этом? — Она указала на аппараты, мониторы, трубки систем для внутривенных вливаний.
Сестра облизнула губы.
— Он в тяжелом состоянии. Видите, проводится искусственная вентиляция легких. Сам он не может дышать. В данный момент сердце бьется довольно неплохо, но нам пришлось выдержать настоящее сражение, чтобы заставить его работать. Мне кажется, лекарства стабилизировали состояние, но нельзя обещать, что все так и останется. — Она глубоко вздохнула и продолжила: — И еще кое-что. Одна из двух пуль прошла через спинной мозг у третьего грудного позвонка. Она… повредила спинной мозг.
— Насколько серьезно?
— Доктор объяснит вам все подробно, но ранения тяжелые. Разлитие цереброспинальной жидкости осложняет наши действия.
— Значит, даже если он придет в себя, то никогда уже не сможет ходить, да?
— Хорошо, если сможет самостоятельно есть и вспомнить хотя бы собственное имя…
— Ну… — Лорин видела, что сестра колеблется, не зная, стоит ли открывать правду, старается смягчить удар. Лорин решила ей помочь: — Мисс Болдуин…
— Зовите меня Нэнси.
— Нэнси… Помощник шерифа Старк сказал мне, что Эрик, наверное, умрет. Я просто хочу знать, если случится чудо и он выживет, что от него останется?
Сестра понимающе кивнула:
— Спинальные травмы… очень трудно оценить их последствия. Но у него… очень серьезные повреждения. Я видела рентгеновский снимок… травма…
— Пуля? — тихо спросила Лорин.
— Да. Пуля. Она очень сильно повредила спинной мозг, разорвала оболочку, раздробила защищающие его кости, серьезно повредила одно легкое, печень, желчный пузырь, а на выходе еще и часть кишечника. Вторая пуля попала в аорту, почку и тоже повредила кишечник.
Лорин в отчаянии прикрыла глаза.
— Гадство, — прошептала она и обратилась к Питеру: — Почему пуленепробиваемый жилет не защитил его? Эрик был в нем. Тебе же самому пришлось снимать его, чтобы делать искусственное дыхание.
— Много типов пуль проходят через такую броню, — объяснил Питер. — Почти любая пуля из помпового ружья, бронебойные пули практически из любого оружия… Пуленепробиваемый жилет может только помочь, но ничего не гарантирует.
— Гадство, — повторила Лорин и дотронулась до руки Эрика. Рука была холодной и безжизненной. Лорин закрыла глаза. Слезы, которые она с таким трудом сдерживала, все равно покатились из-под век. — Он этого не заслужил!
— Да, его шансы невелики, — согласилась сестра, стараясь быть тактичной. — Но чудеса случаются. Всегда надо надеяться на чудо. Видит Бог, мне приходилось видеть больных, про которых никто бы не подумал, что они…
— Нельзя ли мне на несколько минут остаться с ним наедине? — попросила Лорин, прерывая поток ее речи, и посмотрела на сестру, не пытаясь вытереть непрекращающиеся слезы. — Всего несколько минут, я и Джейк… ну, и пусть Питер… Эрик уже бы погиб, если бы не Питер.
— Ну, хорошо, я дам вам несколько минут, — сказала сестра. Она закусила губу и бросила быстрый взгляд через плечо на огромную стеклянную стену, где сидели и работали другие сестры: следили за мониторами, заполняли карты, разговаривали с другим персоналом больницы, который быстро перемещался по широкому, ярко освещенному отделению. — Долго нельзя, нам надо вводить лекарства и вообще, но…
Лорин кивнула:
— Спасибо. Нам бы хоть сколько.
Сестра затянула стеклянную стену ужасной сине-зеленой занавеской и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.
Лорин тут же отдала Джейка Питеру и сказала:
— Это будет выглядеть сверхъестественно, Питер. Не впадай в истерику и не мешай мне.
— За меня не беспокойся. Ты… только спаси его.
— Ладно. Молись, ладно?
— Я все утро этим только и занимаюсь, — мрачно ответил Питер.
— Я тоже, — отозвалась Лорин и прошла к высокому, в человеческий рост, зеркалу на двери ванной. Оно было узковато, но Лорин решила, что боком Эрик пролезет. Ее больше волновал другой вопрос: сколько времени может пройти с момента, когда она отсоединит внутривенные системы и искусственную вентиляцию, до его смерти у нее на руках? Насколько узким будет временное окно, в которое она должна успеть переправить себя, Эрика, Питера и Джейка из палаты интенсивной терапии в Орию и проделать некие магические заклинания, чтобы уничтожить нанесенные пулями повреждения?