По просьбе одного из врачей реанимации ко мне в палату приглашают психиатра.
Без тени сомнений он диагностирует у меня послеродовую депрессию.
Во время консультации, благодаря многочисленным вопросам, я вспоминаю, что у меня есть сын. Психиатр объясняет домочадцам, что мой мозг перешел в спящий режим после общей анестезии. Он просто хотел отдохнуть. Много месяцев он буквально кипел от перегрева и изнашивался от постоянного недосыпания, стресса и беспокойства. Мое психологическое состояние заставило его сделать паузу. Просто чтобы выжить.
Мужу говорят это прямо в лицо. Я же его предупреждала, говорила ему, что очень устала. Он осознает, что из-за его «я в домике» я попала под удар. Он винит себя в этом. И я тоже. Я виню всех, с кем общалась, ни от кого не скрывая свое состояние. Я зла на гинеколога, сказавшего «Усталость – это само определение материнства, мадам», на своих близких и родню.
По выписке из больницы психиатр решает поместить меня в медико-психологический центр[36], чтобы я могла отдохнуть. Это даже не обсуждается, я сразу отказываюсь. И думаю: «Я не какая-нибудь сумасшедшая и не пойду в психушку!» В тот момент у меня совершенно искаженный взгляд на психиатрию. Я боюсь ее как огня и перво-наперво хочу увидеть своего малыша, который слишком долго оставался без мамы.
В конце концов моей матери удается убедить меня, и я соглашаюсь на стационар. И вот мы уже в медицинском такси. Жюльен и мой брат ждут нас на месте. По приезде они предлагают поужинать в общем зале. Вокруг меня люди с серьезными психическими расстройствами, мне от этого не по себе. Я хочу сбежать. Муж, мать и брат еще здесь, они заполняют документы. Я полна решимости вернуться к Луи, им ничего не остается, кроме как подчиниться и отвезти меня домой.
Психиатрическая больница находится в 500 метрах от дома. Меня шатает из стороны в сторону, я напичкана препаратами, мозг еще не совсем проснулся, но я твердо знаю свою цель – увидеть сына, обнять его и сказать, что маме очень жаль. Когда я захожу домой, малыш спит, за ним приглядывает моя сестра. Я влетаю в его комнату, и на мгновение у меня перехватывает дыхание. Я чувствую, как волна любви прокатывается внутри меня, той же силы, как в момент его рождения. Несмотря ни на что.
Я люблю его. Мой сыночек, моя плоть, моя любовь, мое все.
Он, должно быть, чувствует, что я рядом, просыпается и смотрит на меня. Не плачет и не шевелится. Просто протягивает мне свою ручку и улыбается. Я целую пальчики, кончик носа и лобик. Говорю, что мама любит его, что больше никогда не бросит. И он мгновенно засыпает.
Момент осознания
Когда я лежала в реанимации, Жюльену, хотел он того или нет, пришлось взять на себя роль отца. Принять факт, который он должен был осознать с самого начала. Срочно искать ясли, заниматься посещением родственников, которые хотели навестить меня в больнице, взять на себя хозяйство и домашние дела… Да, его сильно выручала моя мама, которая три месяца дежурила у моей постели. Только тогда до него наконец «дошло». Он вставал ночью к ребенку, совмещал работу днем и отцовские обязанности вечером.
Он признался мне, что по утрам, уходя на работу, с облегчением выдыхал, потому что мог хотя бы недолго, но отдохнуть.
У меня не было этого глотка воздуха, ведь я не вышла на работу. Он многое понял. В итоге это время в реанимации стало для меня исцелением в широком смысле. «Моя койка» позволила осознать всему окружению, как сильно я нуждаюсь в их присутствии и помощи, что ребенок растет не один и что для его ухода нужен целый «экипаж». Есть даже африканская пословица: «Чтобы вырастить ребенка, нужна целая деревня».
Через год со дня рождения Луи и восемь месяцев после моей выписки из стационара Жюльен принимает важное решение в пользу счастья нашей семьи: он ищет работу на юге Франции, точнее, в Экс-ан-Провансе, чтобы начать все сначала вдали от парижской суеты. Мы переезжаем в Экс, оставив невзгоды позади.
Мое интимное влечение все еще не вернулось, оно все еще «в пути». Его нет с тех пор, как родился Луи. Прошел год и девять месяцев с нашей последней близости. Нас обоих сильно удручает это обстоятельство. Я больше не чувствую себя желанной и любимой женщиной. У меня пропало желание нравиться себе, не говоря уже о нем.
Я теряю самообладание, все тело как будто не мое. Жюльен больше не чувствует себя любимым. Он теряет уверенность в себе и начинает комплексовать по поводу своего тела, находя именно в этом причину моей незаинтересованности.
Однажды вечером я беру себя в руки. Разве не говорят, что аппетит приходит во время еды?
Еще одна чудовищная ошибка…
Не испытывая ни желания, ни влечения, я вздрагиваю от боли в момент проникновения. Но успокаиваю себя мыслью, что это нормально, что все пройдет и нужно только дать время влагалищу восстановиться. Жюльен вновь счастлив обрести меня, а я не признаюсь в своей боли – мне стыдно. Переступаю через себя снова и снова. Молчу и остаюсь наедине со своим страданием, только чтобы его не огорчить.
Однажды после очередного акта близости он находит меня сидящей на корточках в душе так, чтобы струя холодной воды попадала туда. Он спрашивает меня, зачем это надо, ведь обычно я так не делаю. Расплакавшись, я объяснила ему, что все это время буквально заставляла себя заниматься сексом и из раза в раз становилось так больно, что все внутри будто горит огнем.
Он в шоке. И страшно винит себя за то, что не замечал ни моей боли, ни симуляций. Я пытаюсь его успокоить, оправдываясь говорю, что это полностью моя вина, я сама сделала выбор и ошиблась. Это я не поделилась с ним и не пыталась проговорить проблему, ведь вдвоем нам было бы проще найти решение.
Сейчас я понимаю, что наделала ошибок в плане своего физического и психического здоровья, которое и так было подорвано последствиями перенесенных трудностей. Кесарево сечение с оранжевым кодом угрозы, возвращение домой и сразу «к станку», без отдыха и заботы о себе, под тяжелой нагрузкой в компании трудного ребенка, без участия Жюльена, совмещая домашние и материнские обязанности в полном одиночестве, без полноценного сна, после – внезапная операция и кома… Цепочка неблагоприятных обстоятельств, отсутствие помощи, поддержки, знаний… Желая уберечь Жюльена, я не позволяю ему занять свое место. Наша единственная попытка диалога провалена. Во время моего стационара Жюльен смог все переосмыслить и, что называется, сполна побыть в моей шкуре. Но мы не в одной лодке…
Исходя из личного опыта, я могу порекомендовать общаться с супругом, обращаться за помощью при малейших признаках усталости, грусти, раздражения. Если наступает депрессия, ссоры и безучастность могут привести к очень плачевным последствиям.
Чтобы вырастить ребенка, нужна целая деревня.
Бэби-блюз и послеродовая депрессия в цифрах
До 80 % матерей испытывают симптомы бэби-блюза, или материнской хандры. В отличие от послеродовой депрессии он длится недолго (обычно не более десяти дней) и проходит сам по себе.
Согласно официальным данным, это процентное соотношение матерей (от 15 до 20 %) и отцов (8 %), которые переживают послеродовую депрессию. Возможно, на деле этот показатель еще выше. В исследовании Opinion Way[37], проведенном в августе 2021 года для компании Qare[38], сообщается о 30 % матерей и 18 % отцов.
Ментальная нагрузка в цифрах
Исследование института Insee показало, что в 2010 году женщины брали на себя 64 % домашних задач и 71 % родительских обязанностей в семье.
По словам исследовательницы Николь Брэ из университета Лаваля в Квебеке, ментальная нагрузка – это «та неосязаемая, обязательная и непрерывная работа по управлению, организации и планированию, которая направлена на удовлетворение потребностей отдельного человека и надлежащую организацию быта».
В последние годы о ментальной нагрузке говорят все чаще. На самом деле «ментальная нагрузка» одного партнера не означает, что второй (чаще всего мужчина) не занимается домом, но во многих случаях он просто выполняет только те обязанности, которые ему поручили. Один вынужден планировать и организовывать повседневный быт: ходить по магазинам, готовить еду, следить за исправностью стиральной машины, чтобы другой мог пойти в чистом, например, на спорт в среду, планировать отпуск… Весь повседневный быт наравне с трудовой деятельностью ложится на плечи одного человека, что в совокупности может привести к истощению или даже выгоранию. А второй просто выносит мусор.
Психолог говорит
Бэби-блюз vs послеродовая депрессия
«Мать должна переродиться психологически точно так же, как ее ребенок – физически. То, что женщина создает в своем сознании, называется не новая личность, а новая идентичность: чувство материнства». Эти слова Дэниела Н. Стерна[39] и Нади Брушвайлер-Стерн[40] прекрасно описывают, через что проходит новоиспеченная мама: женщина становится матерью, этот процесс растекается во времени и меняет ее изнутри, проецируя ее прошлое и будущее.
Рождение ребенка и связанные с этим психические перестройки могут вызвать у матери тяжелое состояние, известное как «послеродовое расстройство». В частности, с появлением ребенка всплывают воспоминания из детства, которые связаны с жизнью, печалью, потерей и разлукой. Климат семейной и социальной среды, совместные планы, течение беременности также принимаются во внимание.