«Интересно почему, – шевельнулась мысль в моей голове. – Потому что поддерживала Красных колпаков или потому что пеллианка? Или совсем по иным причинам?»
Я задумалась. Алиса уже разместила объявление в газете и даже получила несколько откликов. Я вполне полагалась на нее, она подыскала бы нам отличную новую швею, но мне захотелось помочь невестке Лиеты.
– Передайте ей, пусть поговорит с моей помощницей.
Лиета изумленно вытаращилась на меня.
– Но она… Она не белошвейка и никогда не шила для знатных дам!
– Если она любит учиться, то станет настоящей белошвейкой. – Я с улыбкой покосилась на Эмми. – Ну, а если не любит… – пожала я плечами. – Бизнес есть бизнес. Я дам ей выходное пособие, и она ничего не потеряет. Как ее зовут?
– Хеда. Она работящая девушка. – Лиета помолчала, а потом добавила: – Вскоре ты тоже станешь для кого-то миритой. Это настоящее благословение – быть дарованной чьей-то семье.
Я вздрогнула, вспомнив, что для пеллианцев люди, потерявшие всех своих родных, как и я, все равно что безродные дворняги.
– Да, – произнесла я, – хотя я не уверена, что они примут меня так же ласково, как ты приняла свою мириту.
– Верно, – грустно улыбнулась Лиета. – Тебя ждет совсем другой мир. Они добры к тебе?
Вопрос застал меня врасплох. Я до сих пор не могла понять, был ли кто-то из них, самых влиятельных и могущественных людей в стране и членов моей будущей семьи, добр ко мне, да и ждала ли я от них доброты?
– Есть и те, кто добры. Родители Теодора… они держатся несколько отстраненно. А вот его братья, когда они в городе, очень добросердечны. Эмброз, студент-юрист в университете, Баллантайн из Королевского флота – когда приезжает сюда на побывку. Они чудесные люди и души не чают в Теодоре… Близнецы Грегори и Джереми, – продолжала я, – учатся в военном училище в Рокфорде. Через год им исполнится шестнадцать, и они отправятся в армию, так что в любом случае мы будем редко видеться. Йонамир слишком мал, чтобы говорить что-то определенное, но я сшила ему набивного льва, и мы подружились. Полли… Леди Аполлония… полагаю, она ко мне пока приглядывается.
Златоволосая, хлесткая на язык сестра Теодора безумно любила своего брата и, принимая во внимание мое происхождение, не торопилась доверять мне, считая, что сперва я должна это доверие заслужить.
– Ты ведь знаешь, мы тоже твоя семья.
Я взяла Лиету за руку. Остальные, увлеченные разговором, ничего не заметили. Скромная, непритязательная Лиета, словно добрая тетушка или бабушка, всегда выручала меня советами. Именно к ней, только начав встречаться с Теодором, я тогда и пришла, чтобы задать щекотливый вопрос – как бы нам с ним на время отложить зарождение новой семьи. То, что такие способы существовали, я прекрасно знала, но понятия не имела, кого об этом спросить – не к брату же обращаться, который в женских хитростях ничего не смыслил. И вот, сгорая со стыда и запинаясь на каждом слове, я возникла на пороге дома Лиеты. Думаю, раньше ей никогда не приходилось просвещать взрослых женщин в вопросах фертильности и циклических изменений, происходящих в их организме, однако она сделала это с таким тактом и спокойствием, что я не ощутила никакой неловкости.
Вот и сейчас она сочувственно молчала и не насмехалась надо мной за то, что я собиралась замуж за галатинца и дворянина, чья семья никогда не распахнет мне объятий, как сделала бы ее семья. За то, что у них в почете холодный расчет и им привычнее воздвигать барьеры, а не распахивать двери перед гостями. За то, что их обычаи потребуют от меня меньше видеться с моими пеллианскими подругами и больше времени посвящать служению Короне. За то, что государственные интересы для них превыше семьи – неважно, порождена ли семья любовью или расчетливостью.
– Держу пари, – сказала Лиета, наливая мне вторую чашку кофе, – ты станешь первой чародейкой во дворце: сначала принцессой, а потом и королевой. Надеюсь, тебя не покоробит, если одна старуха-пеллианка будет гордиться знакомством с тобой.
И она рассмеялась.
10
– Пусть приходит, я буду только рада, – сдержанно сказала Алиса, когда я объявила ей, что хотела бы нанять Хеду, хотя у нее и мало опыта.
К тому времени Алиса уже отобрала нескольких гораздо более квалифицированных швей из тех, кто откликнулся на объявление.
– Я знаю, она не искушена в шитье, но, как уже говорила, я очень хочу, чтобы… – Слова застряли у меня в горле, когда я взглянула на суровое лицо своей помощницы. – Тебе не нравится, что она пеллианка, да?
– Вовсе нет! – закричала Алиса, потеряв на мгновение самообладание. – Нет, – повторила она, взяв себя в руки. – Это из-за того, что вы… Как же вам объяснить?
Она сжала губы и погрузилась в задумчивое молчание.
– Вы хотите, чтобы я руководила магазином или нет? Хотите, чтобы мое имя значилось на вывеске, чтобы я принимала решения? Или вы собираетесь остаться и командовать у меня за спиной?
Заморгав, я открыла было рот, чтобы возразить ей, и ничего не сказала. Давным-давно я тщательно обдумала все шаги, которые мне следовало предпринять, чтобы передать магазин Алисе, но, по правде говоря, так и не предприняла. Я не могла взять и разом разрубить узы, связывавшие меня с ателье. И до сих пор считала его своим.
– Прости, Алиса… – Слезы навернулись на глаза, и я поспешно смахнула их. – Я должна была оставить это решение за тобой. В конце концов, кому, как не тебе, работать с нашей новой помощницей. Потерпи чуть-чуть, скоро я перестану связывать тебя по рукам и ногам. Совершенно. Как только улажу все формальности.
Я глотала слезы, лишь бы их не увидела Алиса: оставшись наедине с собой, еще успею вдосталь нагореваться о потере собственного магазина.
– Если не хотите… Одним словом, меня вполне устроит должность управляющей, а не владелицы. Если вы все-таки желаете остаться хозяйкой.
– Желаю… Желаю больше всего на свете! Я хочу владеть ателье до последнего вздоха. Хочу, чтобы лицензию на владение магазином пришлось вырывать из моих скрюченных старческих пальцев…
Алиса усмехнулась.
– Но я не могу… Не могу быть хозяйкой ателье и одновременно женой Теодора. – Одинокая слеза скатилась по моей щеке. – А замужество на данный момент для меня намного важнее. Я предоставила женщинам работу, дала, хотя и слишком поздно, пеллианкам возможность овладеть мастерством, благодаря которому они смогут чего-то достичь здесь, в Галатии. – Я нашла в себе силы улыбнуться. – А теперь… Теперь смогу сделать намного больше, чем просто помочь нескольким женщинам.
– Понимаю, – кивнула Алиса. – Вы любите все это – магазин, работу… Да вы жить без них не можете! – Она рассмеялась. – Будь что будет, но я возьму невестку вашей подруги, если, конечно, она не криворукая. Эх, если б только вы позволили мне самой принять это решение…
– С этой минуты все решения ложатся на твои плечи, – пообещала я.
– Отлично. Надо было сразу сказать, что у вас кто-то есть на примете: мы только зря деньги потратили на объявление… – Поколебавшись, Алиса погладила меня по руке. – Я буду заботиться о магазине. Клянусь вам.
И светлая улыбка, которой я прежде у нее никогда не видела, озарила ее лицо.
Не прошло и недели, как в нашем магазине появилась Хеда. Она никогда не работала в пошивочном ателье, но управлялась с иглой намного ловчее, чем Эмми, когда я ее только наняла, и уже успела пошить несколько комплектов детских сменок. Понимая, что вряд ли кто из белошвеек в Галатии предложит ей работу, я подписала с ней контракт.
Конечно, я не могла доверить ей шитье тонких тканей, однако еще одна пара рук на подхвате – что-то обметать, где-то прибраться – пришлась нам тогда весьма кстати. По крайней мере Хеда освободила нас от раскроя плотных тканей, предназначенных для повседневных платьев. День и ночь я сражалась с темными чарами, проникавшими в мои работы, но, увы, безуспешно. По счастью, Алиса и Эмми были слишком поглощены шитьем и не замечали, что я не поспеваю за ними и чуть ли не каждый день забираю работу на дом.
Днем наложение чар требовало от меня чудовищных усилий, но сколько бы я ни билась над разъятием света от тьмы, я почти всегда терпела крах, лишь попусту тратя время. Поэтому я с чистой совестью взвалила на Алису все обязанности по ведению магазина и одним солнечным ясным днем поспешила на встречу с Теодором. Он ждал меня дома. В его кабинете, на заваленном бумагами столе, покоился футляр от скрипки.
– Как дебаты? – с ходу спросила я, не дав Теодору опомниться и поцеловать меня.
– Похоже, мы семимильными шагами движемся к цели. То есть пока никто не выказывает бурной радости по поводу Билля, однако никто и не выбрасывает его за борт.
– А что сказал твой отец?
Теодор не очень охотно говорил об отце: король уклонялся от участия в дискуссиях, касающихся реформ. А ведь я еще не спросила о нашей помолвке, которую отец до сих пор публично не признал. Мать Теодора прислала мне прелестное, но ничего не значащее письмецо с поздравлениями, выразив сожаление, что не может принять меня до отъезда в фамильную усадьбу в Рокфорде, и намекая на нашу с Теодором свадьбу, которая должна была состояться, по ее мнению, в конце осени. Но между приветливых строк ясно читались ее сомнения и колебания. Казалось, она питала искреннюю надежду, что пройдет несколько месяцев, и все уладится само собой, и ее старший сын вновь станет послушным исполнителем ее воли и тех планов на будущее, которые она ему уготовила.
Поникшие плечи Теодора только подтверждали мои опасения.
– На него толпой наседают дворяне, выступающие против Билля. К сожалению, некоторые из них очень богаты, и налоги, которые они платят, весомо пополняют дворцовую казну.
Все понятно – отцу Теодора недоставало политического веса и влияния, чтобы открыто противостоять им. Но если он не выскажет своего авторитетного мнения, они так и будут выступать против реформ.
– Большинство знатных сановников явились на заседание с золотисто-синими кокардами в пику тем, кто предпочел ало-серые цвета.