— Прошло уже три года? — изумился я, на что тот кивнул.
— Как быстро летит время, — с большим трудом поверил я, что с момента заключения, между нами, сделки и правда прошло почти три года, — но Бернард тебе нечего переживать, когда подойдёт срок, мы с тобой в любом случае договоримся, я не хочу тебя отпускать от себя.
— Я бы тоже не хотел потерять эту службу, сеньор Иньиго, — смутился швейцарец, — вы мне нравитесь и как господин, и как человек.
Я хмыкнув, не стал никак комментировать его слова, тем более сейчас и правда было не время и не место это обсуждать, но то, что пролетело уже три года с моего знакомства с ним, было удивительно, я лично даже не замечал, как листается календарь, поскольку постоянно был чем-то занят.
— Поедем проедимся, — сказал я и он подхватив меня на руки, отправился во двор дворца, где для нас выделили повозку с кучером.
Я попросил просто проехаться по городу, и молча смотрел на происходящее вокруг, всё больше понимая, что столица Португалии мне определённо не нравится. Если Рим был порочным, но величественным, где решались судьбы людей и даже стран, Флоренция в свою очередь поражала расцветом культуры и бизнеса, то Лиссабон был сейчас по факту городом работорговцев. Огромное количество невольничьих рынков, вонь немытых человеческих тел и экскрементов, цепи, удары кнутов, разлучённые семьи и крики боли тех, кого постоянно наказывали и всё это под внешним лоском европейского благополучия. Португальцы, особенно зажиточные, настолько привыкли к творящемуся вокруг них, что этого просто не замечали. Не считая жителей Африки за людей, отношение было к ним хуже, чем к животным. Всё это для меня создавало угнетающее впечатление, а поскольку на это накладывалось моё слабое финансовое состояние, не позволяющее тратить деньги, то уже через два часа прогулки я попросил возвращаться во дворец семьи Браганса, где меня встретила крайне довольная Паула, сеньор Аймоне и сухонький, загорелый до черноты священник-францисканец в настолько старой робе, что виднелись незашитые прорехи в ней. Опустив взгляд на его ноги, я увидел, что его сандалии в таком же ужасном состоянии.
— Найди портного и сапожника, — обратился я к Пауле, — пусть пошьют новую робу и сандалии для брата-священника. Не годится слуге бога быть его представителем в подобном виде.
Брови старика взлетели вверх.
— Это мой дар брат, — поднял я руку, видя, что он пытается возмутиться, — я знаю устав ордена.
Священник тяжело вздохнул и перекрестившись, ответил.
— Тогда я смирено его принимаю, сеньор.
Девушка мне поклонилась и попросив сеньора Аймоне сопроводить её, ушла выполнять задание, а я показал священнику пройти за мной, хотя от него откровенно воняло, а с робы периодически падали вши. Найдя дворецкого, я попросил его предоставить слуг, для помывки священника, а также найти исподнее под его телосложение. Тот поклонился и заверил меня, что сейчас всё будет выполнено.
Священник в лёгком шоке смотря за тем, как я без его спроса распоряжаюсь его жизнью, мягко поинтересовался у Бернарда, на руках которого я был.
— Ваш сеньор, всегда такой…энергичный?
Огромный швейцарец хмыкнул.
— Брат, всё что я могу вам посоветовать, смиренно принять помощь его сиятельства, — ответил ему он, — сеньор Иньиго набожен сам, так что не сделает ничего против веры или правил вашего ордена.
Священник перекрестился и тяжело вздохнул.
К разговору о делах мы с ним вернулись только после того, как его искупали, переодели в чистую льняную сорочку, поскольку все его старые вещи я приказал сжечь, и мы с ним оказались за одним столом, за весьма скромным обедом.
— Помолимся, — сложил я руки, и он с удовольствием последовал за мной. Принеся благодарность господу за еду, я приступил к обеду, и священник последовал моему примеру, поскольку для такого шикарного стола и скатерти, а также серебряной посуды, наши скромные яства были здесь словно чужими.
— Я не поблагодарил вас, сеньор Иньиго, — старик съел всего несколько кусочков сыра с хлебом, запив всё разбавленным вином и отодвинул от себя тарелку.
— Можно просто, брат Иньиго, — скромно сказал я ему, заставив снова удивлённо вскинуть брови, — мы не на людях.
— Брат Иньиго, ещё раз благодарю вас, — склонил он голову, — я планирую скоро снова отправиться в дальний путь, нести свет господа на чёрный континент, так что крепкая обувь и тёплая одежда мне определённо понадобятся в этом путешествии.
— Боюсь на некоторое время брат вам придется задержаться здесь, — улыбнулся я ему, — вы ведь португалец?
— Да брат, — кивнул он.
— Кроме португальского знаете ещё местные языки племён Африки?
— Да, несколько наречий, — снова кивнул он, — выучил, чтобы нести свет веры в их весьма чёрствые сердца.
— Отлично, — обрадовался я, что всё как я думал, так и оказалось, — я купил и освободил тех рабов, которых вы на корабле обратили в христианство, проблема теперь в том, что они не говорят ни на каком другом языке, кроме своего, а мне нужно как-то до них донести то, что они свободны.
Священник ахнул и изумлённо посмотрел на меня.
— Так это вы тот кастильский дворянин, кто выкупил Джабари и его семью, заплатив пятнадцать тысяч флоринов? — воскликнул он, срываясь с места, затем подбежав ко мне и опустившись передо мной на колени взял мою руку и поцеловал её. Я изумлённо на него посмотрел.
— Брат, я молился все эти дни, когда узнал об этой новости! — он поднял на меня взгляд, а глаза его были полны слёз, — вы настоящий христианин!
— Встаньте брат, прошу вас, — я смущенно вытянул руку из его ладоней, — вы так говорите, будто я мог поступить иначе. Конечно, когда я увидел, что они крещённые, я не мог пройти мимо.
Священник поднялся и плача, крестясь, вернулся на место.
— Брат, вы можете меня просить обо всём, что угодно, — твёрдо сказал он, обращаясь ко мне.
— Я всего лишь прошу вас быть моим учителем, — тепло улыбнулся я ему, — мне нужно за то время, пока я нахожусь здесь овладеть португальским и теми языками, которые знаете вы. Мне нужно как-то общаться с моими новыми слугами.
— Конечно брат! — тут же заверил меня он, — я в полном вашем распоряжении.
— Тогда начнём обучение завтра с утра, — кивнул я, — а чтобы оно было более продуктивным, вы поживёте пока здесь, чтобы мы не тратили время на дорогу. Я спрошу разрешения у герцога Браганса.
— Обычно герцог не склонен к милосердию брат, — осторожно ответил мне священник, — вы уверены, что у вас не будет из-за меня проблем?
— Я попрошу его, именем господа нашего, — мирно сказал я и перекрестился.
Затем я позвал Бернарда и попросил его устроить священника в одной из комнат, что нам выделили, а сам направился искать кого-то из мужчин рода, чтобы согласовать своё самоуправство в их доме.
Нашёл я, как ни странно, самого герцога, который явно только вернулся во дворец, поскольку выходил из повозки и в окружении пяти дворян шёл к входу в главное здание.
— Ваша светлость! — я поприветствовал его издали и поклонился, когда Бернард поднёс меня ближе, — у вас будет минута выслушать меня?
— Я буду всё равно переодеваться, так что конечно, сеньор Иньиго, — кивнул старик и показал Бернарду идти рядом с ним, вызывая тем самым ревностные взгляды от других дворян, которые сами хотели находиться рядом с герцогом.
— О чём вы хотели со мной поговорить? — поинтересовался он, когда мы прошли в зал, где слуги стали снимать с него один костюм и переодевать в другой, более простой и домашний.
— Я хочу выучить португальский, ваша светлость, — смиренно сказал я, — и нашёл себе учителя, священника из ордена францисканцев, он знает латынь, так что обучение пойдёт быстрее, если он будет жить рядом со мной. Я хотел спросить вашего разрешения на то, чтобы он какое-то время пожил в комнатах, которые вы предоставили мне.
— Эти свиньи францисканцы, — герцог поморщился, — от них всегда так ужасно воняет.
Я бы с ним согласился, поскольку чаще всего так и было, но я встречал и исключения, в виде брата Иакова, так что ответил очень корректно.
— Потому я приказал его отмыть, переодеть в чистую одежду, а старую сжечь, ваша светлость, — спокойно ответил я, вызвав его удивление.
— И он согласился? — искренне изумился герцог.
— У меня большой дар убеждения людей, ваша светлость, — кротко сказал я, заставив его хохотнуть.
— Архиепископ Толедо немного рассказал мне о вас и этом вашем этом даре убеждения, — старик с улыбкой посмотрел на меня, — говорят в вашем городе после вашего приезда туда, население сократилось на треть?
— Ровно на то количество людей, которые не платили короне налоги, — цинично улыбнулся я, — остались только преданные и любящие короля Альфонсо подданные.
Герцог расхохотался во всё горло, услышав мой ответ.
— Вы обедали, сеньор Иньиго? — поинтересовался он у меня, — после поездки во дворец я зверски голоден, а вы бы развлекли меня во время еды.
— Ваша светлость, даже если бы я только что поел, я бы всё равно сказал, что голоден, только чтобы побеседовать с вами, — я низко склонил голову, к его огромному удовольствию, — но я и правда голоден, так что с радостью составлю вам компанию.
— Отлично, идем в столовую! — обрадовался он и мы перешли в другой зал, где уже был накрытый стол, сидели люди, которые ждали герцога и он зайдя вместе со мной, показал на стул справа от себя.
— Присаживайтесь сюда, сеньор Иньиго, — спокойно сказал он, дав мне самое почётное место за столом для гостя, — так нам будет проще общаться.
Я прямо физически ощутил ту ненависть, с которой на пришлого чужака посмотрели сидящие за столом, среди которых были, как родственники герцога, так и просто его вассалы и прихлебатели.
Бернард опустил меня на стул и достал коробочку, в которой лежали мои столовые приборы, и положил на стол рядом с тарелкой серебряные ложку и вилку.
Изящная четырёхзубая вилка сразу привлекла внимание герцога.