«Задонщину», где следов подобных реминисценций не было.
Работы М.Н. Тихомирова и Б.А. Рыбакова позволяли наметить путь в моих нелёгкихпоисках. В тексте «Слова…» теперь оказывалось уже не две цитаты из Бояна, азначительно большее число заимствований. Сколько именно, никто не считал. Да икак, скажите на милость, это сделать? Как отделить фразу одного поэта от фразыдругого? По стилю? Но если, с одной стороны, «Слово…» считалось произведениемцельным, монолитным, а с другой, как оказалось теперь, распадалось на листки,перепутанные переписчиком, всякие попытки подойти к нему с изобретённой меркой,будь то стопа или сажень, оказывались бесполезны.
Остался один путь — искать следы Бояна.
Итак: Боян, поэт, вероятное время жизни — XI век.
Две известные цитаты указывали, что Боян был современником ВсеславаБрячиславича полоцкого, умершего в 1101 году (в «Слове…» его имя связано ссобытиями 1068–1071 годов), и Олега Святославича, сына Святослава Ярославича, —Олег упоминается в связи с битвой 1078 года на Нежатиной Ниве. Во вступленииавтор «Слова…» очерчивает хронологические рамки творчества Бояна гораздо шире.По его словам, Боян пел о «старом Ярославе», в котором видят великого князякиевского Ярослава Владимировича, умершего в 1054 году; о «храбром Мстиславе»,его брате, поскольку именно тот единоборствовал с касожским князем Редедей, какрассказывается в «Повести временных лет» под 1022 годом; о «красном РоманеСвятославиче», брате Олега Святославича, убитом 2 августа 1079 года половцамипод Переяславлем южным.
По этим приметам время жизни Бояна предположительно определяется с 20-х годовXI века по 1093 год, когда в водах реки Стугны погиб «юноша князь Ростислав», окотором есть маловразумительное упоминание в конце поэмы. С другой стороны, сюдаследовало бы включить и «старого Владимира», от времени которого авторпредлагает начать «повесть сию», но тут же забывает об этом… Забывает? Илиправы Рыбаков и его предшественники, что за время своего существования текст«Слова…» потерял множество драгоценных для нас частей?
И всё же наиболее достоверным периодом жизни Бояна остаётся середина 60-х —начало 80-х годов XI века. «Старым» Владимиру и Ярославу, «храброму Мстиславу»Боян мог петь отнюдь не непосредственно, тем более, что в отличие от Олега иВсеслава им он никаких «припевок» не складывал. Не складывал он, по-видимому,песен и другой ветви Ярославичей — Всеволоду и его сыновьям, ярым противникамСвятославичей. Факт этот позволял историкам предположить, что Боян был не простосторонником Святославичей, а тмутороканским или черниговским поэтом именноСвятослава Ярославича, оставшимся на службе у его сыновей.
Само по себе подобное предположение было логично и прямо подтверждалосьуказанием Кирилло-Белозерского списка «Задонщины», что Боян «пел славу»Святославу Ярославичу. Смущало лишь то обстоятельство, что среди князей XI века,упоминаемых в «Слове…», отсутствовал не только Всеволод, но и Святослав. Отретьем их брате Изяславе, упоминалось как об уже убитом в битве 1078 года, в товремя как все беды Всеслава полоцкого были связаны именно с этим триумвиратом.Да и как было певцу «красного Романа Святославича» забыть о его отце? Но Боян небыл ни гусляром, ни придворным певцом — для такого утверждения имелисьоснования.
Двадцать с лишним лет назад при реставрационных работах в Софийском соборе вКиеве с его стен снимали масляную живопись прошлого века. На фресках, на старойштукатурке реставраторы обнаружили множество надписей и рисунков, древнейшие изкоторых относились ещё к XI веку. На столбах, стенах и на хорах соборов ицерквей древней Руси — в Новгороде, Смоленске, Владимире, Боголюбове,Переславле-Залесском, Чернигове, Киеве, Полоцке и в других городах — грамотныеприхожане (6, 220) писали свои имена, слова молитв, сообщения о событиях, иногдатексты документов. В древности церкви служили хранилищем книг, казны и архивов.Вместе с тем они и сами по себе были своеобразным архивом прихожан. Почему такпроисходило? Только ли из-за «зуда грамотности», который и сейчас заставляетлюдей, не слишком образованных, писать на заборах и стенах, не довольствуясьналичием бумаги? Скорее всего, врезанная ножом и писалом в штукатурку или фрескуцерковной стены молитва казалась человеку более надёжной и долговечной, своегорода постоянным напоминанием богу или святому о просьбе. То же относится и кименам, напоминающим о просителе. Что касается текстов документов, сообщающих осделке или, наоборот, о возврате долга, то здесь налицо была особая гласность,так сказать, засвидетельствованная и освящённая самим храмом.
При реставрации в Апостольском приделе Софийского собора в южной галерее настолбе с изображением святого Онуфрия был расчищен следующий текст: «М(еся)цяенаря в 30 с(вя)т(а)го Ип(оли)та крила землю княгиня Бояню Всеволожаа передс(вя)тою Софиею перед попы. А ту был попин Яким Дъмило, Пателеи, Стипъко,Михалько Нежьнович, Мих(а)л, Данило, Марко, Сьмьюн, Михал Елисавинич, ИванЯнъчын, Тудор Тубынов, Илья Копылович, Тудор Бързятич. А перед тими послухы купиземлю княгыни Бояню вьсю, а въдала на неи семьдесят гривьн соболии. А в томдраниц семьсъту гривьн». С.А. Высоцкий, опубликовавший этот текст, перевёл егоследующим образом: «Месяца января в 30, на святого Ипполита, купила землюБоянову княгиня Всеволодова, перед святою Софией, перед попами, а тут были:попин Яким Домило, Пантелей Стипко, Михалько Неженович, Михаил, Данило, Марко,Семьюн, Михаил Елисавинич, Иван Янчин, Тудор Тубынов, Илья Копылович, ТудорБорзятич; а перед этими свидетелями купила княгиня землю Боянову всю, а дала занеё семьдесят гривен собольих, а в этом (заключается) часть семисот гривен».
Когда была сделана запись и кто эти люди? Какое отношение имеют они к Бояну«Слова о полку Игореве»? Мнения здесь разошлись.
Исследователь надписи С.А. Высоцкий, а вслед за ним и В.П. Адрианова-Перетц,считали, что «княгиня Всеволожаа» — Мария Мстиславна, вдова князя ВсеволодаОльговича, сына Олега Святославича, умершая в 1179 году. Поскольку муж её умер в1146 году, то покупка была совершена между этими двумя датами. Предположениеподтверждается упоминанием в надписи «попина Якима Домило», которого Всеволод задва года до смерти поставил епископом в Турове, но в 1146 году, когда Всеволодумер, туровский епископ был изгнан из города Ярославом Изяславичем. Поэтому он и«попин» — не поп и не епископ…
Академик Рыбаков опротестовал такое определение, предложив свой вариант.Согласно его толкованию, особенности написания букв соответствуют не серединеXII, а последней четверти XI века. Поэтому он считал, что «княгиня Всеволожаа» —вероятнее всего, жена великого князя Всеволода Ярославича, умершая 7 октября1111 года. Это подтверждает и состав свидетелей. В перечне попов и бояр (имена сотчествами) указаны два свидетеля с необычными отчествами — определениями поженским именам — Михаил Елисавинич и Иван Янъчин. Елисава, мать СвятополкаИзяславича, умерла 4 января 1107 года; Янка — дочь Всеволода Ярославича,основательница Янчина монастыря, умерла 3 ноября 1112 года. Оба свидетеля, какпредположил Б.А. Рыбаков, были их духовниками. Поскольку же так называть их можнобыло лишь при жизни их духовных дочерей, то даты смерти последних кладут верхнийпредел времени покупки. Академик полагал, что наиболее вероятное время свершениясделки — 1093–1107 годы, уже после смерти Всеволода Ярославича, хотя практическипокупка могла быть сделана в любое время начиная с 1068 года.
Датировка Б.А. Рыбакова позволяла думать, что речь идёт о том самом Бояне,который упомянут в «Слове о полку Игореве». В таком случае Боян был оченьбогатый человек: стоимость земли, которую купила у него или у его наследниковкнягиня, равна годовому доходу с семи городов — маленькому княжеству! Апоскольку сделка была заключена в Софии Киевской, можно думать, что «земляБояна» находилась где-то рядом, во всяком случае на территории Киевского, а неЧерниговского княжества. Иными словами, Бояна следовало искать среди жителейКиева, а не Чернигова или Тмуторокана. И по положению своему он должен былзанимать высокое, а, главное, независимое место, обладая обширными земельнымивладениями.
Поиски Бояна начались достаточно интересно, теперь надо было попытатьсяответить на вопрос: что представляют (6, 221) собой те заимствования, которыевнёс из произведений Бояна в текст «Слова…» его автор?
Помочь в этом могли только логика и здравый смысл.
Настойчивые попытки представить «Слово…» произведением устной народнойсловесности были отвергнуты совместными усилиями скептиков и защитниковдревнерусской поэмы. Неведомый её автор получил наконец право на грамотность ибыл возведён в достоинство профессионального литератора. Это открывало егопроизведению путь в письменную литературу со всеми её радостями и огорчениями —корректорскими ошибками, типографским браком, вольностью редакторов и дажеполным забвеньем до сдачи в макулатуру, откуда и был извлечён единственный — иснова погибший! — список. Но это касалось только автора «Слова…». Боян женеизменно оставался в их глазах песельником-гусляром, развлекающим дружину,князя или честной народ на площади. Несмотря на весь его талант, его продолжалисчитать скоморохом, и подозрение в гаерстве, исключавшее человека из «приличногообщества» не смягчалось даже тем обстоятельством, что гуслями увлекался — притомвесьма успешно! — сам царь Давид, псалмопевец, как его традиционно изображали наиконах, фресках и на стенах храмов древней Руси. Да-да, царская то была утеха…
Теперь, с повышением имущественного ценза Бояна, отношение к нему менялось. Оскоморошестве не могло быть и речи. Кое-кто поспешил объявить его иностранцем,выехавшим из Болгарии (вспомним царевича Бояна Симеоновича), что было возможнопосле разгрома Первого Болгарского царства (1018), или в результате гонений на«моравских братьев» в Чехии в середине XI века. Забывали только, что вместе сизменением статуса Бояна неизбежно менялся взгляд и не его творчество, а вместес тем и на способ заимствования его наследия автором «Слова…». Знал ли Боян