Кирилла Туровского. Одну из своих проповедей Кирилл Туровский начинает так:«Неизмерьна небесная высота, ни испытана преисподняя глубина…». В широкуюисторическую перспективу вставляется похвала Ярославу Мудрому в «Слове о Законеи Благодати» митрополита Илариона. Летописцы и авторы похвальных слов окружаютсвоих излюбленных героев всесветной славой. Границы, а вместе с тем и славаРусской земли в «Слове о погибели Русской земли» простираются «до угор (венгров.— Д.Л.) и до ляхов, до чахов, от чахов до ятвязи (одно из прибалтийских племён.— Д.Л.), и от ятвязи до литвы, до немець, от немець до корелы…». И так жешироки исторические границы времени создания памятника — от Владимира и до князейнынешних. Можно было бы много перечислять примеров и широты видения, и глубокихисторических перспектив, и исторической памяти народа в этом периоде. Всё этомною уже сделано и опубликовано.
«Слово о полку Игореве» при всех своих небольших размерах поражает своею монументальностьюи исторической широтой. Героем «Слова» является вся Русская земля, и в повествование«Слова» втянуты огромные географические пространства и исторические эпохи. «Слово»охватывает землю от Тмуторокани на Чёрном море (нет и не может быть сомнений,что в «Слове» говорится о той Тмуторокани на Чёрном море, о которой повествуети летопись в XI в.!) до Новгорода на севере, от Волги на востоке до Галича назападе. Десятки городов, княжеств и рек захвачены действием «Слова» и создаютего титанический фон: Половецкая степь («страна незнаемая»), «синее море», Дон,Донец, Волга, Дунай, Рось, Сула, Стугна, Немига… Обращаясь к русским князьям,автор имеет в виду не только их личную историю, но и их предшественников.
Согласно неизжитым ещё в XII в. языческим представлениям, особая роль принадлежитпри этом не столько отцам, сколько дедам, родоначальникам. По дедам характеризуютсявнуки. Вот почему в «Слове» такую большую роль играют обращения к биографическимфактам деда всеславичей Всеслава Полоцкого (Полоцкого, разумеется, а не нивестькакого «Половецкого») и деда ольговичей, к которым принадлежали главные герои«Слова», — Олега Святославича («Гориславича»). Пережитки древнерусского язычествав княжеской среде XII в., сказывающиеся и на политике князей, достаточно отчётливовыяснены в превосходной работе В. Л. Комаровича «Культ Рода и Земли в княжескойсреде XII в.»[10]. В применении к «Слову»я неоднократно об этом уже писал. Далёкое прошлое — это как бы фон, на которомразворачиваются события настоящего и создаётся «историческая глубина», «историческаяперспектива», параллельная глубокому «ландшафтному зрению». Эта «историческаяперспектива» необходима, с одной стороны, для осознания исторической значительностипроисходящего при жизни автора, а с другой — для осознания современности какчего-то эстетически ценного, достойного прославления или порицания, увековечивания.Тем самым достигается своеобразная и очень важная в понимании художественныхпредставлений эпохи «историческая монументальность». Князь существует не сампо себе со своими особенностями характера и своими политическими убеждениями— он прежде всего представитель своего рода, своего «племени», «гнезда», онольгович или всеславич, мономашич, ярославич — он внук деда.
Князь и сам осознавал себя представителем своего рода и для того, чтобы иметьвлияние в современной ему жизни, продолжал политику отцов и дедов. Именно этоявляется тогдашним способом утверждения себя в политической жизни своего времени.Отказ от родовой политики был бы для того времени отказом от политической активностивообще. Князь не мог рассчитывать на признание себя только в качестве себя самого.Он был князем постольку, поскольку принадлежал к определённой линии князей,к определённому княжескому «гнезду» и следовал политике своего деда — родоначальника.Для внесения новых начал в политическую жизнь своего времени надо было бытьособого происхождения: таким, например, каким был Владимир Мономах — внук (хотябы и по матери) византийского императора. Автору «Слова» надо было дать обобщениеольговичей и всеславичей как двух групп князей-крамольников. Автор «Слова» прибегк изображению родоначальников тех князей, обобщённую характеристику которыхон собирался давать. Вот почему в «Слове» заняла такое большое место судьбаОлега «Гориславича», князя с «горькой» судьбой, — деда Игоря Святославича иВсеслава Полоцкого — деда жены Святослава Киевского Марии, родоначальника другойкрупнейшей ветви русских князей. В русской междукняжеской политике боролисьпредставители того или иного «гнёзда», «племени» — всеславичи полоцкие с ярославичами,ольговичи с мономаховичами. Против этой вражды и было направлено «Слово» с егопризывом объединения. Всё совершенно понятно и, главное, — давно понятно, ибов литературе о «Слове» об этом писалось неоднократно.
Чувство единения со всеми событиями настоящего и прошлого (не исключая и прошлого,не очень далёкого — как это ясно из обращения к русским князьям), «ландшафтноезрение» позволяют понять многие детали описаний «Слова» и неоднократное упоминаниев нём моря. Движение половцев с юга описывается как движение чёрных туч, идущихот моря. И эта широта географического и исторического зрения, ощущение одновременностиразличных эпох в истории и сопряжение далеко отстоящих друг от друга географическихточек художественно согласуются с общей лирической стихией «Слова». Так называемыйи характерный для многих лирических произведений, и современных в том числе,«лирический беспорядок», который в «Слове» выражается в том, что автор постояннообращается от современных событий к воспоминаниям о прошлом, не только знаменуетсобой лирическую смятенность чувств автора, как бы не владеющего ходом своихмыслей и поэтому вынужденного давать себе передышку в обращениях к прошлому,но свидетельствует о том, что поэтичность современности могла быть достигнутатолько путём её сопоставлений с прошлым. А вместе с тем этот «лирический беспорядок»— одна из форм монументализма XII в. — «динамический монументализм».
Наши представления о монументальности связывают эту монументальность с неподвижностьюили, по крайней мере, с малой подвижностью. Монументальность XI–XIII вв. требоваладругого — силы, выраженной в быстроте, в способности героев преодолевать огромныепространства, за одну ночь, «до кур», т. е. до пения петухов, достигать далёкойТмуторокани, волком скакнуть от Новгорода до Немиги. Герои древнерусской литературыэтого периода постоянно находятся в переездах, но в переездах не мирных, а свойском, с «силой великой» («идоша князь в силе великой», «в силе тяжцей»).Это характерно для летописей и для «Поучения» Владимира Мономаха, который, стремясьсоздать пример для остальных князей, говорит о своих переездах — походах и охотах.«Нестижды» (более ста раз) ездил он из Киева в Чернигов, гнался за Олегом Святославичем,глубоко вторгался в Половецкую степь, ходил до Чешского леса.
Ничего этого не заметил А. Никитин. Его вопросы и недоумения носят надуманныйхарактер. Он не заметил, что художественная система «Слова» типична для своеговремени. Нетипично «Слово» только в жанровом отношении, ибо XI–XIII века былипериодом выработки в русской литературе новых жанров, и жанровая исключительностьхарактерна не для одного «Слова». Целый ряд произведений этого времени единиченв жанровом отношении — «Моление Даниила Заточника», «Слово о погибели РусскойЗемли», повести о княжеских преступлениях и др.
Если бы А. Никитин вдумался в эту художественную систему древней Руси, большинствоего «недоумений» отпало бы. Ведь перед нами в «Слове» прежде всего художественное,литературное произведение, и такое художественное произведение, которое созданов художественных же представлениях своего времени. Но… если бы А. Никитинпринял во внимание все эти соображения литературоведов (напрасно он подчёркиваетсвою нелюбовь к ним и к филологам вообще), не было бы и «концепции» А. Никитина,а от этого ему трудно отказаться. Он во власти одной идеи и правдою и неправдоюкрайне тенденциозно подбирает нужный ему материал.
В начале третьей статьи А. Никитин походя делает ещё одно удивительное предположение:«…может быть, Всеслав — князь не полоцкий, а половецкий..?» (7, 176) — и оставляетчитателя в полном недоумении, мотивируя своё предположение так: «Но это, таксказать, к слову…». Но разве словами и ни на чём не основанными предположениямиможно так бросаться, особенно, когда дело касается «Слова»? Ведь Всеслав Полоцкийзанимает видное место в «Слове». Если его исключить из «Слова», то это значитисключить из «Слова» и те места, где появлялся Всеслав, — Немигу в Белоруссии,Новгород, Тмуторокань и многое другое. Это значит сузить горизонты «Слова»,и всё это просто так, «к слову». Вот, следовательно, истинная цена слову в очеркахА. Никитина… А между тем литературный памятник — тоже памятник культуры, тексткоторого, повторяю, нуждается в охране, в бережном к себе отношении. Довериек тексту не должно подрываться сомнениями и безосновательными предположениями;текст не должен размываться произвольными поправками и перестановками. Поправкимогут вноситься только в крайних случаях.
А. Никитин утверждает, что скептики своими сомнениями укрепили убеждённостьучёных в подлинности «Слова». Это правда! Но также правда и то, что скептик,просто лишённый эстетического чутья и активно не понимающий неприкосновеннуюкрасоту «Слова», позволяет вновь и вновь оценить «Слово» в поразительной цельностиего сложной и вместе с тем простой симфонической композиции с переходами изодного времени в другое, из одного пункта Русской земли к другому, от одноголирического настроения к другому.
Автор «Слова» — это всевидящий и всеслышащий, всё охватывающий своим умственнымвзором творец, парящий мыслию по поднебесью, видящий Русскую землю от южногоморя до северного, от Карпат до Волги и русскую историю от XI в. до 1185 г.и как добрый, щедрый волшебник наделяющий теми же качествами — необычайной быстротой,остротой зрения и слуха, ума, памяти и отвагой — своих героев: Святослава Киевского