– Как звали того доктора? – спросил Хеллер.
– Тремор Могил. Он из местного отдела здравоохранения, у него собственный госпиталь. Но он слишком много пьет. Какое-то время он жил в санатории, но я слышал, что в последние месяцы его ревматизм замучил и сейчас он в больнице.
– Где? – спросил Хеллер.
– У своего друга, тоже доктора, по имени Гони-Монетти. У него тут частный госпиталь «Гонимонетти Дапоскорей» в Реднеке. Миллионеры с ума сходят от этого места.
– Мистер Биггс, могу я попросить вас об одолжении? Покажите мне, как туда проехать?
– Ну конечно, Младший. Здесь не больше пятнадцати миль. – Биггс поднялся и взял пальто и шляпу.
Хеллер поблагодарил Марси за угощение, и та кивнула в ответ.
Они вышли на улицу, и Хеллер застыл на месте.
Машина исчезла!
Этот хитрованец, Гарви Ли, сумел-таки развязаться и завести машину другим ключом.
Биггс, наверное, посчитал, что Хеллера просто кто-то подвез, потому что спокойно открыл гараж за домом и отпер дверцу старого «бьюика».
Хеллер бросил красноречивый взгляд в сторону стоянки Гарви Ли и, обдумывая план мщения, сел в «бьюик». Биггс дал задний ход, развернулся, и они выехали.
Я лихорадочно пытался сообразить, что делать.
Был только один способ остановить Хеллера и дать Торпедо шанс.
Я схватил телефон и сообщил оператору, что состою на службе в ФБР, и та быстро соединила меня с шефом полиции Фейр-Оукса. Он оказался дома и ответил довольно грубо.
– Говорит агент ФБР, – сказал я. – Мы только что получили данные от нашего информатора, что ваш сын Джой и еще один офицер лежат связанные в туалете здания суда. Гарви Ли является свидетелем угона машины. Виновник преступления направляется на старом «бьюике» в Реднек, госпиталь «Гонимонетти Дапоскорей», палата номер тринадцать. Если вы поторопитесь, то перехватите его по дороге.
– Господи! – произнес шеф полиции. – Эти сведения подтверждают то, что нам сообщил Гарви Ли. Мы едем!
Я повесил трубку.
Я торжествовал. Хеллера остановят.
Торпедо получит свой шанс!
Глава 2
Я решил проверить, что поделывает Крэк, и придвинул экран поближе. Она смотрела прямо перед собой и не шевелилась. Я перемотал пленку назад. Может быть, Торпедо уже появился на сцене и сделал свое дело?
Графиня Крэк вместе с Бац-Бацем вышли из дома на колесах и подошли к больничному крыльцу.
– А теперь, Бац-Бац, – сказала она, – подите и скажите доктору, что вас мучают боли, и добейтесь, чтобы врачи в приемном отделении отвели вас в кабинет. Пусть вас обследуют, а вы стоните. Пусть они все соберутся вокруг вас.
Бац-Бац со вздохом вошел, поймал сестру приемного отделения и потребовал сообщить доктору о новом пациенте. Но она велела ему подождать, несмотря на его вопли, что он погибнет, если ему тут же не окажут помощь. Какое-то время Бац-Бац сидел, вертелся на стуле и стонал. И все это время графиня Крэк находилась на улице. Торпедо наверняка ждал, когда она войдет в здание.
Наконец Крэк заметила через окно, что в приемном отделении появился высокий блондин в черном костюме – судя по всему, сам доктор Гонимонетти – и с помощью сестры повел судорожно дергающегося Бац-Баца в кабинет.
Крэк проскользнула в холл и притаилась в углу.
В приемном отделении топтались две медсестры. Как только они ушли, Крэк прошла по коридору, отыскала палату номер тринадцать и проскользнула за дверь.
Палата оказалась очень простой. По-ночному темное, незанавешенное окно. Белые металлические столы, стулья и прочие больничные принадлежности.
На кровати лежал и стонал пожилой человек; временами его лицо перекашивалось от боли. Он взглянул на графиню Крэк, а та посмотрела на табличку в ногах кровати. Там было написано: «Доктор Тремор Могил».
– Я вас знаю? – спросил доктор Могил.
– Я новый терапевт, – ответила графиня Крэк. Она раскрыла сумку и вытащила оттуда шлем.
Быстро подключила провод к розетке и нажала кнопку «запись». Затем натянула шлем больному на голову, включила его, присоединила микрофон и села.
Графиня Крэк посмотрела в черное окно, скользнула взглядом по двери, помолчала немного и перешла к делу:
– Спите, спите, крепко спите.
Тремор, который беспокойно копошился в кровати, притих.
– Что вы знаете о жене и сыне Делберта Джона Роксентера? – спросила Крэк в микрофон.
Доктор Могил застыл, а потом из-под шлема донесся полный ужаса голос:
– Убийца. Убийца. Я никому не позволю меня шантажировать.
– Расскажите подробно, что с вами случилось, – попросила графиня Крэк. – Тогда вас нельзя будет шантажировать.
Старый доктор снова скорчился.
– Такой артрит хуже любого шантажа.
– Слушайте внимательно, – произнесла графиня Крэк. – Ваши боли пройдут, если вы все мне расскажете, и у вас больше никогда ничего не будет болеть.
Доктор Могил начал говорить низким, глухим, словно из-под земли идущим, голосом:
– Я многое узнал от самой девушки и от той женщины-психиатра. И я знаю обо всем, что с ними произошло, когда они находились у меня. – После этих слов он умолк и снова задергался.
– Расскажите мне все, – велела Крэк. – Начните с рассказа о себе.
– Я – доктор Тремор Могил, дипломированный медик, давным-давно на пенсии, жертва пагубного пристрастия к алкоголю, наркотикам и собственной глупости. У меня была своя больница в Фейр-Оуксе, но это все в прошлом. – Он снова замолчал.
– Роксентер, его жена и ребенок, – напомнила графиня Крэк.
– Делберт Джон Роксентер держал свою женитьбу в секрете. По словам девушки, его семья пришла бы в ярость, если бы узнала, что он взял за себя нищую. Девушку звали Мэри Стайлз. Она была единственной дочерью Бена и Шарлотты Стайлз, которые держали ферму рядом с Фейр-Оуксом. Она была без ума от сцены и уехала на север около девятнадцати лет назад. Девчушка получила работу в театре Рокси. В городишке все об этом знали, и никто ее не одобрял.
Скорее всего она познакомилась с Делбертом Джоном Роксентером на какой-то вечеринке – тогда ему было около двадцати пяти. Они с ума сходили друг по другу и вскоре поженились. Для Роксентера это была просто шутка. А для девушки – вся жизнь.
Она привыкла к встречам тайком, с черного входа всевозможных гостиниц, потому что он вечно кого-то боялся, а больше всего – свою тетку Тиманту.
Потом она забеременела и вскоре уже не могла этого скрывать. Она отказалась сделать аборт, и он в панике отослал ее сюда, к родителям. Вот тогда-то она и обратилась ко мне. – Тремор замолчал и беспокойно заерзал.
– Что было дальше? – спросила графиня Крэк.
– Она прожила в городе всего день или два, когда появилась женщина по имени Агнес П. Надирайл, психиатр, кандидат медицинских наук, дипломированный медик, женщина со стальным характером. Она мне не понравилась. У нее везде были свои люди. Они схватили эту Стайлз, и я был вынужден поговорить с доктором Надирайл. Она всегда добивается, что ее пациенты ведут себя спокойно, – не знаю только, каким образом. Доктор Надирайл хотела, чтобы я убил девушку и инсценировал самоубийство. Но я не согласился, потому как боялся, что меня будут шантажировать. Тогда эта доктор Надирайл велела сделать девушке аборт. Но срок был уже большим, и я сказал, что это тоже убийство. Но я все-таки продался им и за приличные деньги пообещал держать девушку в специальной палате, которую они срочно оборудовали в моей больнице, а потом, тоже за деньги, убить мать и ребенка во время родов. – Здесь Тремор Могил сильно разволновался и снова замолчал.
– Продолжайте, – потребовала графиня Крэк.
– Незадолго до родов мы получили известие, что ее родители погибли в автомобильной катастрофе. Для девушки это оказалось ужасным потрясением. Но для исхода родов оно не имело никакого значения. Роды были тяжелыми, и она умерла от внутреннего кровотечения. Я не хотел, чтобы эта женщина-психиатр шантажировала меня за убийство ребенка, поэтому не стал его убивать. Но доктору Надирайл сообщил, что сделал это. Я много плохого совершил в своей жизни, – его голос сорвался на крик, – но я не убивал их!
– Что вы сделали с ребенком? – спросила графиня Крэк.
– Я сделал так, чтобы его всегда можно было узнать. Поэтому меня никто не смог бы шантажировать, а наоборот, я сам мог бы кое-кого шантажировать, если бы появилась необходимость. На подошве левой ноги мальчика я сделал татуировку – черный знак доллара, и отправил его на бедную ферму. Я назвал его Ричард Рой и сказал, что его нашли на больничном крыльце. Я написал свидетельство о смерти матери и никогда не упоминал о ребенке. Но если доктор Надирайл будет меня беспокоить, я могу пригрозить ей, что вытащу ребенка на свет Божий.
– Я выслушала вас, – произнесла графиня Крэк. – Но мне тоже нужно кое-что вам рассказать. Вы будете считать, что все случилось так, как я вам рассказала. И тогда ваши боли пройдут. Понятно?
– Да.
– Итак, слушайте. Все, что вы рассказали, верно, кроме одного: Мэри Стайлз родила двойняшек. Нет, они не близнецы. – Графиня Крэк глянула в какую-то бумажку, которую вытащила из кармана, и продолжила: – Тому, кто родился первым, вы поставили на левую ступню знак доллара. А потом отослали этого мальчика к своему другу доктору в Джорджию, но профессиональная этика не позволяет вам назвать его имя. Вы попросили его подменить им мертворожденного ребенка Агнес и Джеральда Уистеров, дать ему имя Джером Терренс Уистер и записать, что он родился в городской больнице города Макона, округ Бибб, штат Джорджия. Доктор согласился, но сейчас его же нет в живых, и вы единственный свидетель. Расхождения в датах рождения возникли потому, что вы об этом специально договорились. Вы хорошо все запомнили?
– Да.
– А теперь, когда вы все хорошо запомнили, вы проснетесь и почувствуете стремление облегчить свою душу и оформить все как формальное признание. И только после этого ваши боли пройдут. И у вас никогда ничего не будет больше болеть.