Вот почему воспитание молодежи – наша первейшая обязанность, что бы ты ни думал по этому поводу. Кроме того, она будет еще фотографировать.
– Не обращай на меня внимания, – сказала Крошка, умоляюще подняв на меня большие карие глазищи. – Обещаю сидеть тихо и хорошо себя вести. Я люблю быть зрителем, но обещаю не хлопать. Честное слово.
Спорить с пятью женщинами невозможно. Я распахнул халат, и Майк, высокая, немного побледнела.
– Господи! – только и вымолвила она.
Когда стало ясно, что она боится приступить к делу, все заявили, что ждать тут нечего. Они схватили ее, стянули с нее строгий пиджак, перевернули ее и вытряхнули из брюк. Мужская рубашка пролетела по воздуху, а вслед за ней отправилось белье. Скрывающий грудь корсет угодил в мусорную корзину.
– После сегодняшней ночи, – сказала ей Адора, – ты больше не захочешь его носить, никогда.
Потом она подошла ко мне и подтолкнула:
– Давай, дорогой! Действуй!
Верхняя половина кровати в виде ракушки затряслась, и Кэнди поспешно вцепилась в нее, чтобы удержать от падения.
Лицо лесбиянки по имени Майк сияло от восторга, когда она произнесла:
– Так это правда! О, ты просто великолепен!
Наконец-то меня оценили! Она…
Вспышка!
На какое-то мгновение мне показалось, что нас ослепил голубой свет двигателей готовящегося к посадке корабля и сейчас мы все потеряем сознание. Но этого не произошло. Я огляделся.
Крошка! В руках у (…) был фотоаппарат со вспышкой! Она просто сделала снимок.
К черту ее. С удвоенной решимостью я вернулся к делу.
– О, мой сладкий! – простонала лесбиянка по имени Майк.
Адора снисходительно улыбнулась.
Милдред трясла головой в такт воплям лесбиянки по имени Майк, чей голос дрожал от страсти:
– Мне еще никогда, никогда, никогда не было так хорошо. Ты настоящий мужчина!
Я ухмыльнулся от гордости и сосредоточился, а она продолжала стонать подо мной.
Вспышка!
Снова! (…) вас всех подери, меня это отвлекает!
Я сжал зубы и начал снова.
Крошка сражалась со своим фотоаппаратом.
Я погладывал на нее одним глазом. Я должен довести дело до конца!
Кровать ходила ходуном, верхняя половина собралась упасть, но Кэнди ее удержала.
Я немного расслабился, оттягивая момент, а потом насмешливо взглянул на Крошку. Я победил!
Адора захлопотала вокруг лесбиянки по имени Майк. А та, приходя в себя, говорила:
– Да, о да, действительно! Просто восторг! Конец царапанью и щипкам. Они для идиотов.
Настала очередь Милдред. Но, честно говоря, мне было не по себе. Нервы.
Кэнди была очень мила. Она отвела меня в душ, пустила воду и помогла вымыться. Через несколько минут я вернулся. Милдред лежала на спине, укрывшись одеялом до самого подбородка, и пристально смотрела на меня.
У Крошки заело фотоаппарат. Адора помогала ей. И весь мой пыл пропал.
– Хватит с меня! – сердито сказал я. – Немедленно отправьте ее домой!
– Но ее образование… – начала Адора.
– Я ни (…) не пожалею, если она его не получит! – рявкнул я. – Уберите ее отсюда!
– Тише, тише! Успокойся, – снова произнесла Адора. – Ты плохо относишься к молодежи.
Но я чувствовал, что у меня возникли проблемы. Адора сунула мне в рот сигарету и зажгла. Я сделал вид, что затягиваюсь, но эта стерва ударила меня под дых, и я, открыв рот, судорожно вдохнул. Она держала сигарету, и, когда я снова смог дышать из моих легких вышел столб дыма. Я закашлялся, но никотин уже проник в мои легкие. Стены вокруг поплыли.
Адора усадила меня и заставила еще немного покурить.
Лесбиянка по имени Майк подошла, села рядом и погладила меня по плечу. Ее глаза сияли от счастья. Я воспрянул духом и снова обрел уверенность в себе.
Адора настойчиво подтолкнула меня к кровати.
Милдред выжидательно смотрела на меня.
Кэнди проверила, насколько надежно верхняя половина кровати прикреплена к стене, но Милдред уже начала дергаться подо мной, и Кэнди бросила оценивающий взгляд на происходящее на кровати.
Когда послышались стоны, лесбиянка по имени Майк задумчиво улыбнулась.
Вспышка!
Я чуть не слетел с кровати!
Только через несколько мгновений до меня дошло, что это снова не космический корабль.
Большой рот Крошки растянулся в сладкой улыбке.
– Хороший снимок, – сказала она. – У нее был такой вид, словно она вот-вот умрет!
– Убейте эту дуру, – злобно сказал я Адоре.
– Ну почему тебя расстраивают такие мелочи? В конце концов, в ней говорит чувство изящного. Образование и искусство должны идти рука об руку. Она увидела то, что искала, и сфотографировала.
– Я ее убью, – упрямо повторил я.
Адора отвела меня на софу и прикурила еще сигарету. Кэнди налила мне шампанского. Я выпил его между двумя затяжками и начал успокаиваться.
Милдред стонала и извивалась на кровати.
– Никаких фотографий! – заявил я.
– Больше не буду, – пообещала Крошка.
Адора мягко подтолкнула меня к кровати.
Кэнди придерживала верх кровати, когда я снова принялся за дело.
Лесбиянка по имени Майк, все еще задумчиво глядя в пространство, покачивала головой в такт ритмичному колыханию постели.
Я стиснул зубы.
Кэнди вцепилась в спинку кровати, которую трясло, как во время землетрясения.
Наконец я выпрямился и снова с насмешкой взглянул на Крошку. Я добился своего!
Когда Милдред пришла в себя, Адора протянула ей сумочку. И та немедленно достала деньги.
– Мужчины, мужчины, мужчины, – шептала Милдред, шелестя купюрами. – Дайте мне еще мужчину!
Это было очень приятно слушать. Она лежала прикрыв глаза и мурлыкала, словно кошка.
Кэнди принесла мне еще шампанского, и я поднял тост за самого себя. Я проглотил пену и уже выпил полстакана, когда услышал голос:
– А теперь Крошке надо сделать еще несколько фотографий.
Я закашлялся – мне в легкие попало шампанское – и прохрипел:
– Где у нас пистолеты? Я собираюсь пристрелить эту «детку»!
– Взгляни на бедного ребенка! – заговорила Адора. – Ты ее до полусмерти напугал. – Потом она наклонилась к моему уху и ледяным тоном прошептала: – Ты сделаешь то, что велят, двоеженец.
– Но ведь уже нечего снимать! – робко возразил я. – Эти двое уже удовлетворены. Они свое получили.
– Мне нужны демонстрационные фотографии, – встряла Крошка. – Как же я буду выполнять домашнее задание, если у меня нет хорошего примера? Если нечего учить, то я вообще не буду этим заниматься!
– Слышал? – грозно вопросила Адора. – Скажи, чего ты хочешь, Крошка.
– Ну, у фигуристов принято фотографироваться на льду, чтобы усовершенствовать технику катания. Ты сама так говорила, Щипли. А у меня нет таких фотографий.
– Конечно, – мягко ответила Адора.
– Ты справишься с фотоаппаратом? – спросила Крошка, приклеивая жвачку на голову статуэтки Афродиты.
– Конечно, – ответила Адора и взяла фотоаппарат. – Что еще ты хочешь?
Платье Крошки мгновенно оказалось на полу.
Я все еще сидел на софе.
Крошка подошла ко мне и встала прямо передо мной. Потом критически посмотрела на меня и покачала головой.
– Так не пойдет, – сказала она и повернулась к Адоре: – Нам нужна музыка. Я только что купила последний альбом нео-панк-рока, играют «Непослушные мальчишки». Он у меня в сумочке. Небудете возражать, если я поставлю?
Она собралась включить стерео, но я перехватил ее руку. Иметь дело с Крошкой чертовски опасно. Нужно соблюдать осторожность. На диске было написано: «Нео-панк-рок. Морально выдержано. Одобрено Психологической ассоциацией для выпускников школ. "Непослушные мальчишки": Страхолюд, Пеннис, Трах и Уау-Цыпа».
Ну ладно, прах их всех побери, это какая-то детская ерунда, и если Психологическая ассоциация это одобрила, то все в порядке.
– Ладно, давай! – согласился я.
Крошка уверенно включила стерео, поставила пластинку и включила громкость на всю мощность. Игла опустилась.
Загудели шесть «там-тамов» и три огромных барабана. Пум-пум-пум-пум-пум-пум/Бом-бом-боМ! И снова еще раз, и так без конца! Примитивная, дикая, грубая музыка!
Все присутствующие в комнате женщины начали подпрыгивать в такт барабанному бою. Крошка с расширившимися зрачками отбивала ритм ногами.
Потом вступили электронные инструменты.
Раздался хор, напоминающий пение людоедов:
Фредди любил прыгать!
Прыг, прыг, прыг!
Фредди любил прыгать!
Прыг, прыг, прыг!
Фредди прыгнул на учительницу!
Прыг, прыг, прыг!
Фредди прыгнул на сестру!
Прыг, прыг, прыг!
Фредди прыгнул на брата!
Прыг, прыг, прыг!
Фредди прыгнул на папу!
Прыг, прыг, прыг!
Фредди прыгнул на маму!
Прыг, прыг, прыг!
Фредди прыгнул на робота!
О Боже мой!
Бедный, бедный Фредди.
Он-то не железный!
А в конце совершенно нормальный голос произносил: «А вот и мораль: маленькие детки, никогда не (…) с роботами!»
Женщины в комнате уже находились в состоянии полного (…) от подобной музыки. Я подумал, что неправильно прочел надпись, дотянулся и сорвал пластинку прежде, чем она начала играть снова. Да; она была одобрена Международной психологической ассоциацией, и на ней было написано «морально но выдержано».
Крошка вырвала ее у меня из рук и поставила
обратно. Снова зазвучало: Пум-пум-пум-пум-пум-пум-пум! Бом-бом-бом! Крошка начала двигаться в ритме песни.
– Здорово? – спросила она с улыбкой, от которой ее рот стал казаться прямо-таки необъятной пещерой, и взглянула на Адору. Потом повернулась ко мне: – Давай, ковбой, займем первую позицию!
Крошка потянулась ко мне и рывком поставила меня на ноги, так что халат мой взвился, как на ветру.
Потом отступила назад и взглянула на меня. Выражение ее лица повергло меня в неописуемый ужас. Она приготовила ногти.
Вспышка!
Адора сделала снимок.
Крошка вцепилась в меня.
Я постарался отбросить ее руки, но промахнулся.