Она покачала головой:
— Мы оба спали скверно.
Колфилд растянулся на своей стороне одеяла и лежал, опираясь на руку, наблюдая за ней блестящими синими глазами, умевшими видеть слишком многое.
Эти окна души старили его, открывая темные бездны, которых не должно было быть в столь молодом человеке.
— Скажите, что произошло в тот день, когда вы убежали от штурвала? Вы убегали от меня?
Джессика неловко пожала плечами:
— На палубе было слишком шумно, и кипела работа. И я почувствовала… себя выбитой из колеи.
— То, что вы не слышите левым ухом, усилило это ощущение?
Она смотрела на него, подняв брови. Теперь Джессика осознала, что он всегда шептал ей что-то в правое ухо.
— Вы заметили.
— Мне сказал Майкл.
Глаза Алистера казались очень добрыми.
Но говорить на эту тему ей не хотелось. Все в ней противилось подобному разговору, и потому она попыталась обратить его в другое русло.
— Я не убегала от вас.
— Нет?
— Тарли не стало всего год назад.
Его бровь поднялась, а лицо приняло выражение насмешливого изумления.
— И вы решили почтить его память целомудрием? И как долго?
— Двенадцать месяцев, кажется, — ответила она холодно.
— Вы стыдитесь желания, которое испытываете ко мне. Но меня это не останавливает.
Стыдится? Было ли это точное слово? Пожалуй, более подходящим было бы назвать это смущением: Ее воспитали так, что ей приходилось жить по определенным правилам, а роман с Алистером заставил бы ее переместиться на совсем другой уровень, оказаться в другом мире. Вспоминая пришедшую ему на ум аналогию с танцем, она могла бы сказать, что не знает его па и будет постоянно спотыкаться.
— Вы предлагаете пожениться?
Его голос был тихим, а тон язвительным.
— Нет! — выкрикнула она и сама испугалась поспешности своего ответа и пронзительности голоса. — Я не выйду больше замуж. Ни за кого.
— Почему же? Ведь вы были довольны своим первым браком, — возразил Алистер, протягивая руку к груше.
— Между Тарли и мной существовала редкая близость. Он знал, что требуется мне, а я знала, чего он ожидает от меня. Мы сумели образовать удивительно гармоничное единство. Весьма сомнительно, что мне могло бы снова так повезти.
— А для вас много значит отвечать ожиданиям.
Джессика встретила его взгляд. Как и всегда, в том, как он на нее смотрел, был вызов, какого она не встречала ни в ком. Он будто провоцировал ее высказать вслух мысли, которые она редко позволяла себе даже втайне.
— Когда отвечаешь ожиданиям, возникает гармония.
Алистер в задумчивости склонил голову.
— Чтобы оценить гармонию, надо знать, что такое дисгармония.
— Не можем мы поговорить о чем-нибудь другом?
Наступила долгая пауза, потом он сказал:
— Как пожелаете.
Несколько минут она жевала свою порцию хлеба, собираясь с мыслями. Почему ей всегда казалось, будто он видит ее насквозь? Он так и оставался для нее загадкой, и она считала несправедливым такое неравенство.
— Заниматься предпринимательством было вашим выбором?
— Почему бы и нет?
— Вы говорили, что это ваш отец приобрел для вас плантацию и корабль. Я думала, хотели вы этого или просто пошли по пути, уготованному для вас Мастерсоном?
Алистер опустил глаза на свою руку.
— Я ничего не хотел от Мастерсона, но для моей матери было важно, чтобы я принял его дар. Я подумал о сахарном тростнике, потому что знал, что это дело будет доходным, а что расстояние, которое будет при этом нас разделять, Мастерсон одобрит. Долгие годы я был для него источником раздражения.
Джессика вспомнила, что давным-давно нечто подобное говорила Эстер, и ощутила угрызения совести из-за столь жестоких мыслей. Она судила о нем неверно и поверхностно, считая, что у него не было ни вкуса, ни таланта к делам подобного рода. Она сбрасывала его со счетов по той же причине, что и его отец. А также потому, что восхищение Эстер по отношению к нему вызвало у нее раздражение настолько сильное, что, фигурально выражаясь, у нее шерсть поднималась на загривке. Теперь она была готова это признать. Хотя похвалы Эстер ограничивались только словами, которые она произносила мимоходом, у Джессики они вызывали ревность и досаду, будто сестра покушалась на ее права.
— Некоторые отцы считают, будто оказывают благодеяние своим детям, когда выражают свою привязанность столь жестким способом, — сказала она. — Их методы воспитания оставляют желать лучшего, но намерения похвальны.
Что касалось ее собственного родителя, она не приписывала ему столь высоких мыслей и чувств, но это не имело значения.
— И на чем вы основываете эти свои убеждения? — спросил Алистер тихо, но с вызовом. — Вы-то всегда были совершенством. Я же, напротив, всегда оставался далек от этого.
— Но совершенство, как вы изволили выразиться, не достигается без усилий.
— Похоже, вы знаете, о чем говорите. — Он поднял руку, предваряя ее возражения. — Мастерсон испытывал чувства к моей матери. И она единственная причина того, что он проявил ко мне подобную щедрость. Я благодарен даже за те крохи, что он дал мне ради нее. Несмотря на его недобрые чувства ко мне, его любовь к ней вызывает мое одобрение и уважение.
— Откуда возникли эти недобрые чувства?
— Когда вы поделитесь со мной вашими тайнами, я поделюсь с вами своими.
Улыбка Алистера была сногсшибательной и искупала язвительность его отказа.
— Вы таинственная женщина, Джессика. И мне было бы спокойнее, если бы и я интриговал вас не меньше.
Джессика задумчиво жевала хлеб. Его вера в ее необычность подстегивала желание быть именно такой замечательной, какой он ее представлял. Ее воспитание было столь суровым, а любое нарушение правил каралось так строго, что она уверилась: все, что в ней заслуживало особого внимания, выделяло среди других, засохло на корню.
Однако Алистер заставил ее задуматься, не впала ли она в заблуждение. Он заставил ее задуматься, что значит быть женщиной, равной мужчине, обладающим таким обаянием, как он. Мужчине, столь чувственному и ослепительно красивому, что женщины готовы были платить за право наслаждаться близостью с ним даже короткое время.
Джесс увлекла эта мысль, и она принялась придумывать себе прошлое, достаточно интересное, чтобы сделать ее заметной и выделяющейся.
— Думаю, я могла бы вам рассказать о времени, когда оказалась пленницей шейха, — начала она.
— О?
В его взгляде сверкнули недоверие и язвительность.
— Пожалуйста, расскажите об этом.
Глава 10
Увлечение Алистера Джессикой росло не по дням, а по часам, и он начал опасаться, что этот пикник окончательно решил его судьбу. Ее экзотический рассказ о вымышленных приключениях показал ему, что она обладает богатым воображением, что склонна к приключениям и игрива…
Однако больше всего остального Алистера привлекало их сходство, то, что одна душа узнала другую, скрывающуюся под маской, чтобы выжить в этом мире, и это тянуло его к ней. Он не мог дождаться дня, когда она узнает о себе больше. И что за потрясающая женщина тогда предстанет перед ним?
Алистер решил вернуться к прежней теме разговора.
— И как вы намерены жить в будущем? Есть ли у вас план?
— Возможно, буду управлять «Калипсо» и преуспею в этом. — Джесс откусила кусочек груши. — Надеюсь, показать себя достойно в этой роли.
— Да вам там ничего не придется делать. У Тарли прекрасный десятник и компетентный управляющий. К тому же заключено наивыгоднейшее соглашение насчет транспортировки товаров. Все колесики смазаны и вращаются без необходимости вашего участия и усилий.
Он заметил, как тень пробежала по лицу Джессики, и понял свою ошибку. По правде сказать, его пугала перспектива того, что он окажется ей не нужен. А это было возможно в том случае, если она не искала покупателя своей плантации. Однако это не давало основания разрушать ее надежды. Джесс хотела сама заниматься плантацией и добиться успеха в деле, до сих пор ей незнакомом. Он должен был поддержать это славное начинание. И Господу было известно, что он восхищался этим.
— Это не значит, что там не нужны усовершенствования, — добавил он поспешно.
Она бросила на него понимающий и благодарный взгляд. Хотя Джессика и была новичком в деле совращения и состязания полов, она, тем не менее, поощряла его попытки ухаживать за ней.
— Надеюсь, это так. Самое меньшее, чего я хочу, это чтобы все шло гладко.
Алистер усмехнулся:
— Хотите сказать, что в ваших планах нет ничего интригующего.
Джессика опустила глаза на свою руку, украшенную большим сапфиром.
— Ну, может быть, чуть-чуть, — снизошла она. — По крайней мере, с вашей точки зрения.
— Остальные точки зрения значения не имеют.
Он бы выбрал для нее рубин. Красное более соответствовало ее внутреннему огню.
— Вы поможете мне? — Джесс подняла на него глаза, затененные густыми ресницами. — Вы ведь начали с нуля. Я полагаю, вы там все знаете. Во всяком случае, о том, как культивировать и продавать сахарный тростник.
Алистер почувствовал прилив торжества, сопровождавшийся более нежными и теплыми чувствами.
— От начала и до конца. Как только вы примете решение и окончательно обживетесь, я смогу расширить ваши знания в этой области. Мне не хотелось бы в вторгаться вашу жизнь, но, если у вас возникнут вопросы или сложности, я почту за честь помочь вам.
— Благодарю вас.
На некоторое время они перестали разговаривать и ели в молчании. Пока что Алистер был доволен и тем, что мог разделить с Джессикой трапезу в этот прекрасный день. Он заметил, что, по мере того как его молчание продолжалось, плечи Джесс теряли напряженную неподвижность и она расслаблялась. В целом было ясно, что в ее воспитании были жесткие моменты и последствия их были достаточно серьезными, чтобы сформировать ее поведение и заключить в оболочку, которая была ей тесна и неудобна.