5. Боги и Человек
Видения мира иного
И звуки чужих молитв
Тебе не помогут: немного
Осталось до Грани идти…
— Ты подошел слишком близко к Черте.
— Не в первый раз.
— ЭТОТ раз может стать последним.
— Пусть так. Если этим я достигну цели — пусть так.
— Ты все так же безумен, Акинак.
— Да, если под безумием понимать стремление к цели. Завет, насколько я помню, призывает всех истинно верующих отречься от всего, что в оном Завете не указано, и следовательно, есть лишь суета и тщета земного существования?
— Ты все ставишь с ног на голову…
— Эстер, я видел слишком многое, чтобы еще во что-то верить.
— А я — слишком многое, чтобы не верить.
Пауза длится неполных две секунды, затем ты и Нефилим одновременно улыбаетесь.
— По крайней мере, мы понимаем друг друга, — замечает она. — Не самое плохое начало.
— Не в начале суть, в конце, — молвишь ты.
— А ты уже нашел, где конец у ленты Мебиуса?
— Да.
— Интересно. Не поделишься ли сведениями?
— Почему бы нет? Смотри.
Взяв с ее рабочего стола полоску пергамента, ты аккуратно сворачиваешь ее в символизирующую Путь ленту Мебиуса, затем указываешь на место стыка.
— Но у подлинного Знака Пути нет ни швов, ни стыков! — наполовину возмущенно возражает Эстер.
— Если их не видно, это еще не значит, что их нет. Путь не сам собою возник, а был создан. Вручную, можно сказать. Любой рукотворный предмет имеет такие места. На изделиях мастеров своего дела их найти сложно, но они ведь есть и там.
— Даже если так, ведь здесь конец — одновременно и начало!
Улыбка вновь касается твоих глаз.
— Не одновременно. Когда ты придешь к концу, он будет отстоять от начала на много лет. А в твоем случае и вовсе веков на восемь.
— А может, я решила не завершать Путь.
— И пополнить ряды лишенных права умереть? Брось, я не думаю, что тебе это понравится… Будь ты трижды дочерью Истинного Бога или даже Создателя — лучше не стремись к абсолютному бессмертию. Не самая это лучшая участь, уж поверь совету Демиурга.
Поморщившись, Бат-Руах возвращается к началу разговора.
— И чего ты хочешь от меня? У тебя, как у Демиурга, должно быть достаточно власти для выполнения этого своего желания.
— Я не говорю, что не могу сделать этого сам.
— Тогда что же?
Помолчав, ты достаешь Глаз Дракона и произносишь над ним несколько нужных Слов.
— А зачем тебе общее количество божественных сущностей, воплощенных в Сфере Земли? — удивляется Эстер.
— Результат удивит тебя.
Желтый кристалл дважды мигает, давая понять, что поиск окончен. Ты отдаешь команду открыть всю найденную информацию, намеренно не смотря в Глаз и сосредоточив внимание на лице бывшей ученицы — и оно того стоит…
— Ты передергиваешь, — наконец молвит Нефилим. — Ты заранее наложил на Глаз чары, скрывающие истину…
— И кто из нас двоих ни во что не верит?
— Да этого быть не может!..
— Может или нет — это ЕСТЬ. В настоящее время ты — единственная из всех живущих, кто имеет божественное звание. Прочие либо мертвы, либо утратили статус.
— Но… как же это произошло?
— Все так же, Эстер, все так же… Я говорил это раньше и повторю еще не раз: Черный Рассвет был концом прежнего мира. Боги не избежали общей участи и вели свою битву. Судя по всему, завершившуюся вничью по уважительной причине «все умерли».
Временно утратив дар речи, Бат-Руах опускается на изящный стул из светлого дерева. Нефилим, как и все люди древних родов, довольно сдержанны в выражении своих эмоций, однако сейчас по лицу Эстер без труда можно прочесть полную ее растерянность и сумятицу чувств.
— Теперь ты понимаешь? — говоришь ты. — Человек, впервые за невесть сколько лет, остался на сцене один. Богов больше нет, цверги вымерли, тролли скоро последуют за ними, эльфы ушли по Дороге Времен…
— А эти-то почему ушли? Я полагала, ты решил проблему с ускользающим Даром еще тогда, сорок лет назад — разве нет?
Ты безразлично пожимаешь плечами.
— Ардайн знала проход к Дороге Времен. Почему эльфы решили воспользоваться им и сбежать — мне неизвестно. Знаю только, что произошло это на следующий день после Черного Рассвета. И у меня нет желания выяснять, что их туда потянуло.
— У тебя вообще не осталось желаний, — бросает Эстер.
Ты чуть наклоняешь голову.
— Поэтому я и сказал себе: хватит. У меня осталась только одна цель, еще та, что зародилась в юности. Больше мне не хочется ничего. А это значит, что я фактически мертв. И тебе не нужно объяснять, к чему может привести наличие живого мертвеца на Троне, — потому я с ним и расстался.
— По-твоему, мертвяк-Демиург — это лучший выход?
— Да, Демиург властен над миром в целом, но не над отдельными его частями. Я ведь, можно сказать, наполовину живу в Нави.
— И потому пришел просить меня уйти вслед за тобой?!
— Хочешь — иди впереди меня, я готов проявить галантность. Наше дело здесь завершено. Или ты имеешь иные планы на этот мир?
Сей диалог многим может показаться странным, но друг друга Посвященные понимают не с полуслова даже, а с полумысли. И для представителей древнего рода это справедливо вдвойне.
Задуманному тобой плану способно помешать только присутствие на земле божества во плоти, почему ты и пришел к Эстер. Обманывать Дочь Ветра ты не собирался; во-первых, правда стала более мощным оружием, а во-вторых, ложь любой Посвященный распознает в одно мгновение.
— И ты хочешь уйти сейчас? Даже не дождавшись, пока на созданном тобой Пути Выбора появится первый Посвященный?
— Именно. Я уже пробовал брать на себя бремя учителя. Хватит. Все нужные записи я оставил в Башне, и всякий, кто захочет последовать за мной, сможет это сделать и без моей помощи.
— Ты серьезно считаешь, что найдется кто-то такой же сумасшедший, как ты?
Пожав плечами, ты приказываешь Глазу Дракона показать будущее, ориентируясь на свиток, спрятанный в одной из ниш в Башне Темного Стекла. Вот чья-то рука касается свитка и осторожно разворачивает его; вот чьи-то глаза впиваются в ровные строчки серых от времени, но достаточно разборчивых символов:
Я шел тропою черных рун, плывущих в Пустоте,
И видел свет погасших лун на стершейся Черте,
И слышал шепот голосов, рожденных умирать,
И трогал мертвый хлад оков, скрепляющих Печать.
Я шел жемчужною тропой в манящий Вечный Свет,
И охранял меня покой Исполнивших Обет.
Я слышал, как растет трава, я видел Жизни суть —
И там, за гранью естества, я встал на новый Путь.
Я шел кровавою тропой отмщенья и борьбы,
И вел бессмысленный свой бой с посланцами Судьбы,
И пил из огненной реки, текущей меж времен,
И видел черные клыки, вгрызавшиеся в Трон.
Я шел по сумрачной тропе, где света нет и тьмы,
Отдав бушующей толпе преданья старины,
Я видел Ночь и видел День — в них нету тайных Врат,
Я видел Сумерки и Тень — вот настоящий ад.
Я шел тропой Хрустальных Сфер, пронзавшей небосклон,
И видел запертую Дверь и Град Восьми Сторон,
И слушал диспут мудрецов иных, минувших дней,
И знал, что знания отцов не выручат детей…
Я шел — куда, когда, зачем? теперь не помню я, —
И мягкий Ветер Перемен разил больней копья,
И в схватке Первозданных Сил, безумных, словно рок,
Коротким росчерком косы Смерть подвела итог.
Я — шел. А те, кто ожидал финала долгих битв,
Не смогут оценить финал из-под могильных плит.
Я шел, и я пришел. Куда? Да к Цели той, что ждет
В конце тропы. Одна беда — мой завершен поход.
Я шел не год, не день, не час — нет Времени в пути.
Есть лишь дорога и приказ: идти, идти, идти, —
И Цель — не Цель, и Путь — не Путь, но жизнь. И мой удел —
Пройти вперед еще чуть-чуть, как я всегда хотел…
— Изверг, — шепчет Эстер, когда сцену заволакивает туманом. — И ЭТО ты называешь «указателями к Пути»?!
— Кому надо — отыщет, — отрезаешь ты. — Безумный Менестрель ясных и однозначных стихов не пишет, сама знаешь.
— А я-то думала, что мне здесь так знакомо! Так это ты ему заказал сделать такую… балладу?
— Да. Дал несколько нужных намеков и образов, а он уже составил окончательную форму. По-моему, неплохо вышло.
— Как стихи — возможно, но как указания… Мне жаль тех Посвященных, которые будут это разбирать.
— Разберутся. Так ты идешь?
— Да. Только сперва я завершу здесь то, что должна.
Тяжкий груз ответственности падает с твоих плеч: хвала небесам, хотя бы сейчас обойдется миром. Сражаться за право следовать своим Путем тебе не привыкать, но всегда лучше решить дело без драки. И тут ты согласен с великим полководцем Поднебесной, сказавшим, что высшее искусство — это не одержать тысячу побед в тысяче боев, а победить вообще без боя.
— Помощь нужна? — предлагаешь ты. — А то я с удовольствием.
— Это моя задача, — качает головой Дочь Ветра. — Однако благодарю за предложение — второе, я имею в виду.
— Всегда пожалуйста. А что за дело-то?
— Пустяк. Очистить учение Иешуа от яда Древних.
Подавившись не вовремя пришедшими на язык словами, ты некоторое время безмолвно смотришь на Эстер, затем тихо говоришь:
— Но зачем?.. Создай свое собственное учение, и начни дело сначала, с незапятнанного истока. И уход наш можно будет обставить в манере, принесшей успех тысячу лет назад.
— Оно-то можно, но останутся приверженцы старого учения. Которые отравлены и не знают об этом. Междоусобная война между поклоняющимися одному Богу — штука более чем скверная, и мне хотелось бы избежать такого поворота событий. А при столкновении двух различных учений это, считай, неизбежно.