спектива?
Я киваю. Когда мы были здесь в прошлый раз, Двор ведьм и ведьмаков принял нас отнюдь не радушно, но мы же только что вернули им их детей. Так что надо думать, мы заслужили хотя бы куриные наггетсы и мягкую постель.
– Отлично, – отвечает Мекай, и мы вслед за ним идем по роскошно убранному коридору, ведущему в комнаты для гостей.
Пока Мекай и Джексон идут в свои комнаты, я слышу, как они обсуждают достоинства крови первой группы с положительным резус-фактором по сравнению с той же группой, но с отрицательным резус-фактором. Иден, Рафаэль и Дауд говорят о том, что было бы неплохо поиграть в настольный американский футбол, чтобы не ждать, пока им принесут еду. Флинт дразнит Байрона, заявляя, что благодаря своему волшебному протезу он теперь может бегать быстрее, чем Байрон переносится – добродушная подколка, над которой Байрон смеется и говорит, что это провокационное высказывание. Рядом с ними Мэйси пытается забросить несколько драже M&M’s в рот Колдер, но промахивается, и Колдер бросает их в нее, пока они обе не начинают хохотать.
Это хороший момент, хороший срез повседневного быта посреди всего этого опустошения. И, глядя на них, я не могу не гадать, кого из них не будет с нами, когда мы соберемся вновь. Пожалуйста, Господи, хоть бы никто из них не погиб.
Это мои друзья – моя семья, они смеются, дразнятся и любят друг друга. Я не могу их потерять. Никого из них.
И все же я прошу их совершить невозможное – то, что, по словам Тэсс, никому никогда не удавалось. И они все сказали да.
У меня обрывается сердце от мысли о том, что завтра они примут участие в Невыполнимых Испытаниях, потому что об этом их попросила я. Потому что они верят мне и любят меня так же, как я верю им и люблю их. И потому что они поверили мне, когда я сказала им, что мы можем победить.
Но что, если не можем?
Что, если я ошибаюсь?
Что, если я веду их на верную смерть, потому что я слишком горда, чтобы признать, что Сайрус победил и что все это моя вина. В своем отчаянном стремлении спасти свой народ и исправить свою ошибку я убедила и себя, и своих друзей в том, что мы достаточно сильны, чтобы победить.
А что будет, если это не так?
Глава 118. Объятия и проклятия
Большую часть гостевых комнат занимают ученики Кэтмира, ожидающие, когда за ними явятся их родители, так что дядя Финн предлагает нам заселиться по двое, в результате чего, поскольку он мой дядя, я делю комнату с Мэйси, а не с Хадсоном, что разрушает мои планы припереть его к стенке для разговора.
Но приятно вновь оказаться в одной комнате с моей кузиной, хотя я не могу не заметить, что, узнав, что ее родители лгали ей всю ее жизнь, она изменилась. С моего первого дня в Кэтмире ее простодушие и веселый задор передавались и мне. Она была моим маяком в бурном море, который всегда приводил меня на безопасный берег.
Но, глядя, как она выдвигает ящики шкафа и разбирает свой рюкзак, я не могу не заметить, что свет этого маяка немного потускнел. Впервые после того, как я встретилась с ней, она напоминает мне цитату из Фитцджеральда, которой я была одержима, когда училась в одиннадцатом классе. «Двери захлопнулись, солнце село, и в мире не осталось иной красоты, кроме седой красоты стали, над которой не властно время. Он не ощущал даже горя, горе принадлежало стране очарований, стране юности…»[15]
Я часто думаю о том, что потеряла. Что потеряли Хадсон, Джексон и Флинт, но при этом я забываю о Мэйси. О веселой, легкомысленной Мэйси, чьи иллюзии разбила эта чертова война.
Это разрывает мне сердце.
Когда в нашу дверь стучит ее мать, я вызываюсь пойти в душ первой, чтобы они могли провести несколько минут наедине. Похоже, тетя Ровена не хочет выпускать Мэйси из виду, и это чувство явно взаимно. Но я рада, что она потратила время на то, чтобы сходить к придворным целителям. Она уже выглядит намного лучше, чем когда мы обнаружили ее в темнице. Мэйси и ее матери нужно многое обсудить теперь, когда она достаточно окрепла, чтобы говорить. И поэтому я решаю потихоньку зайти в комнату Хадсона и Джексона, как только соберу то, что можно собрать для Испытаний.
Когда полчаса спустя я выхожу из ванной после самого восхитительного душа на свете – да, я благодарна Мэйси за то, что она сделала с моей ванной, когда мы находились при замороженном Дворе горгулий, но это все же не идет ни в какое сравнение с современным водопроводом, – мать Мэйси сидит на ее кровати, и рядом с ней лежит большой кожаный футляр.
Мэйси сидит с другой стороны с обитой бархатом шкатулкой и красным мешочком.
– Что ты делаешь? – спрашиваю я, подойдя к ней, чтобы разглядеть их получше.
– Собираю руны, которые, как мне кажется, могут помочь нам выдержать Испытания, – отвечает она. Я опускаю взгляд и смотрю на разложенные на стеганом одеяле гладкие камешки с символами.
У меня сжимается сердце, когда я вспоминаю мешочек с похожими рунами, которые оставил мне мой отец. Дядя Финн положил их в сейф в своем кабинете, чтобы отдать мне позднее, но теперь они похоронены под тоннами камней, которые остались от Кэтмира, и я больше никогда их не увижу.
– Что это? – спрашиваю я, показав на один из камешков, выглядящий необычно из-за красивых прожилок.
– Малахит, – с улыбкой отвечает тетя Ровена. – Это один из моих любимых.
– Он придает своему владельцу силу, – говорит Мэйси, – и помогает выявлять изменения, вот я подумала, что он пригодится нам в прохождении Испытаний.
– Тигровый глаз тоже будет хорош, – замечает моя тетя, показав на коричневый камень с золотистыми прожилками.
– Это для защиты. – Я помню это, потому что дала такой же камень Джексону, когда его душа распадалась. Мы с ним никогда не говорили об этом, но я надеялась, что он сохранил этот камень даже после того, как Нури отдала ему свое сердце.
– Точно, Грейс. – Моя тетя улыбается. – И для укрепления силы воли, которой вы, девочки, всегда хотите получить побольше.
Мы с Мэйси воодушевленно киваем.
Мы тратим еще несколько минут, отбирая камни, затем мать Мэйси открывает футляр, лежащий на ее стороне кровати. Мэйси заглядывает в него и визжит от восторга.
– Мама! Это…
– Да, дочка, это зелья Виолы, – отвечает тетя Ровена.
– И что, она сказала, что мы можем их взять? – На лице Мэйси написан скептицизм.
– Она сказала, что ты можешь выбрать три зелья, которые, на твой взгляд, могут тебе пригодиться, а затем я могу выбрать для тебя еще одно.
– Значит, целых четыре? – У Мэйси округляются глаза. – Она же никогда никому не позволяет брать так много.
– Думаю, она просто очень рада, что я вернулась, – говорит моя тетя. – И очень хочет защитить тебя от…
Улыбка, сиявшая на лице тети Ровены весь этот вечер, гаснет, но она почти сразу же улыбается вновь.
Мэйси обходит кровать и обнимает ее.
– Все будет хорошо, мама, я тебе обещаю.
– Я знаю, – отвечает тетя Ровена, но как она ни старается, уверенности в ее голосе нет. И никто из нас ее не винит. Я не могу не думать, что, похоже, у меня был какой-то глюк, когда я сказала себе, что мы пройдем эти Испытания и освободим Армию горгулий, как будто это всего-навсего еще одно задание из тех, которые нам уже приходилось выполнять. Потому что чем ближе мы подходим к этим Невыполнимым Испытаниям, тем больше мне хочется сдать назад.
Я не стану этого делать, но я этого хочу. А точнее, я хочу сказать моим друзьям, чтобы они сдали назад. Я королева горгулий. Мой долг состоит в том, чтобы принять участие в этих Испытаниях и сделать все, чтобы добыть Слезы Элеоса и освободить Армию горгулий – даже если ее воины считают, что я предала их. Но это вовсе не значит, что люди, которые мне дороги, должны делать это вместе со мной. Честное слово, я была бы рада, если бы они предоставили мне делать это в одиночку, если это будет означать, что они окажутся в безопасности.
– Так какие же зелья мне взять с собой? – бодро спрашивает Мэйси, пытаясь – я в этом уверена – развеять витающую в комнате тревогу.
Тетя Ровена вздыхает и говорит:
– Если ведьме приходится сражаться с неизвестным противником, то она не может обойтись без… – Она перебирает флаконы с разноцветными зельями, после чего берет желтовато-зеленый флакон. – Без вот этого зелья.
– А что оно может сделать? – спрашивает Мэйси, осторожно взяв флакон.
– То, что нужно тебе больше всего, – отвечает тетя Ровена и сжимает ее руку.
– О, мама. – Глаза Мэйси наполняются слезами, и мне кажется, что сейчас она отведет взгляд. Но тут она утыкается лицом в плечо своей матери и обнимает ее так крепко, будто эти объятия могут восполнить все то, что они потеряли.
– Прости, мне так жаль, – шепчу я, потому что желание попросить прощения грызло меня с тех самых пор, как я увидела свою тетю на полу той темницы. – Ничего этого не произошло бы, если бы тебе не пришлось просить для меня тот чай…
Глава 119. Нет ничего высеченного в камне, даже если речь идет о горгульях
– Не извиняйся, – говорит тетя Ровена. – Мы все сыграли свою роль в том, чтобы оказаться здесь. Я была вместе с твоими матерью и отцом и нашим ковеном, когда мы явились к Кровопускательнице, чтобы попросить ее сотворить горгулью. Мы думали, что потерпели неудачу, и потому очень обрадовались, когда твои родители обнаружили – несколько лет спустя, – что это сработало. В твоем лице. Я твоя тетя, и я была лучшей подругой твоей матери. Для меня было честью помочь защитить тебя.
От ее слов к моим глазам подступают слезы, и я отвожу взгляд. Возможно, мне следовало бы злиться на нее из-за того, что она помогла моим родителям всю мою жизнь скрывать от меня такую важную часть моего естества. Но я не могу злиться. И теперь, глядя на мою тетю, на ее плечи, все еще ссутуленные после стольких лет магических мук, после того, как она и мои родители столько времени пытались делать то, что, по их мнению, было для меня лучше всего, пытались прятать меня от Сайруса, пока это было возможно… Она и так достаточно страдала.