И когда тетя Ровена протягивает ко мне руку и говорит:
– Иди ко мне, Грейс, – я бросаюсь в ее объятия.
Одной рукой она обнимает меня, другой Мэйси, и мне лишь с трудом удается не заплакать. Потому что это так чудесно – снова оказаться в объятиях женщины-матери после такого долгого перерыва. Думаю, я не понимала, как сильно это было мне нужно – и как мне этого не хватало, – пока тетя Ровена не обняла меня и не подарила мне чувство безопасности, которого я не испытывала уже очень-очень давно.
Когда я отстраняюсь, тетя Ровена улыбается мне и нежно гладит мою щеку, а затем щеку Мэйси.
– Какими сильными, какими прекрасными стали вы обе, пока меня не было, – тихо говорит она. – Я так горжусь вами.
– Не плачь, мама, – просит ее Мэйси. – Или я тоже зареву, а времени на это у нас нет.
– Согласна, – отвечает тетя Ровена и поворачивается ко мне. – Как бы то ни было, мне нужно поговорить с Грейс.
– Это звучит немного зловеще. – Я улыбаюсь.
– Думаю, зловещие вещи произошли уже давно, – отвечает она. – Сейчас же я просто собираюсь заполнить пробелы, рассказать то, чего Финн тебе, наверное, не сказал, потому что он слишком осторожен. – Она качает головой. – Честное слово, этот человек ничего так не желает, как защитить вас всех от всего.
Поскольку это похоже на дядю Финна – со дня моего появления в Кэтмире мне приходилось вытаскивать из него информацию по чайной ложке и буквально клещами – я не спорю и не встаю на его защиту. Вместо этого я спрашиваю:
– Ну и чего же он мне не сказал?
– Полагаю, раньше ты не знала, что я попросила у Карги тот чай, который скрывал твою горгулью, да? – Я киваю. – Ты должна понимать, что магия не предназначена для того, чтобы ее долго держали под спудом. Мы всегда считали, что ты должна будешь поступить в Кэтмир и учиться там под защитой Финна и других, чтобы помочь тебе понять, что это значит – быть первой горгульей, родившейся за последнюю тысячу лет. Но думаю, когда я исчезла, все стали осторожнее и решили продолжить прятать тебя дольше.
Я вздыхаю. Стало быть, мои родители не собирались скрывать от меня столь важную информацию всю мою жизнь, чего я до сих пор не исключала.
– Но теперь, когда я узнала от Карги, что ты внучка Богини хаоса, то… Это все меняет, Грейс. – Она пристально смотрит мне в глаза. – Тот чай должен был скрыть и эту часть твоей природы. А магия хаоса… очень древняя. И могучая. И она наверняка в гневе из-за того, что ее до сих пор не выпускали на волю. Однажды она станет в тебе сильнее и горгульи, и человека, и это может напугать тебя.
От ее слов у меня падает сердце. Я привыкла к своей горгулье – она нравится мне, – но нить полубожества? К ней я отношусь не так хорошо. Возможно, это потому, что, пустив ее в ход в пещере Кровопускательницы, я едва не прикончила всех. А возможно, дело в том, что Карга и Кровопускательница не те люди, на которых мне хочется быть похожей. А может быть, в том, что я просто боюсь.
Боюсь своей силы. Боюсь ответственности. Боюсь опять стать кем-то другим. Не такой, как сейчас. Чем-то таким, чего я, наверное, никогда не пойму.
– И что мне надо делать? – Я заставляю себе задать этот вопрос, хотя не хочу узнать ответ на него, и знаю – в эту минуту Хадсон бы очень гордился мной.
– Эту древнюю магию, передаваемую от матери к дочери, нельзя сдерживать вечно – и это хорошо. Не сдерживай ее, Грейс. Прими ее. Полюби ее. Научись применять ее так, как ее надо применять.
Во мне нарастает тревога, и я изо всех сил стараюсь удержать ее в узде. Я делаю глубокий вдох и стараюсь не обращать внимания на мурашки, бегающие у меня по спине.
Это просто разговор, говорю я себе, когда тетя Ровена продолжает говорить. Просто разговор. Ничто не написано на каменных скрижалях, ничто нельзя назвать незыблемым. Даже мою каменную горгулью.
– Когда ты отдашься этой силе внутри тебя, это может очень испугать тебя, мое солнышко, но только тогда мы по-настоящему осознаем, кем мы способны стать. А ты, моя дорогая племянница, способна на куда большее, чем ты знаешь. Прими всю свою магическую силу, полюби ее и дай ей полюбить тебя. К тому же иногда сеять хаос – это именно то, что тебе нужно.
– Я не… – Я запинаюсь, потому что мое горло сжимает паника, и мне становится трудно дышать.
– Все нормально, – говорит мне тетя Ровена и гладит меня по руке. – Я не хотела расстраивать тебя.
– Ты меня не расстроила, – отвечаю я, хотя это не совсем так. Однако не ее вина, что я не могу контролировать свои способности, и однозначно не ее вина, что я не могу разобраться с разными гранями самой себя.
Похоже, она мне не верит, но больше ничего не говорит. А просто берет мою руку и любуется татуировкой, покрывающей ее от запястья до плеча. Я начинаю рассказывать ей об этом тату – о том, что оно может делать и почему я сделала его, – но, должно быть, она уже и так это знает.
Потому что вместо того, чтобы расспрашивать меня о татуировке, она кладет на нее руку и закрывает глаза. Проходит несколько секунд, и я чувствую ласковое тепло, распространяющееся по моей коже, и, опустив взгляд вижу, что татуировка светится опять. Не так, как тогда, когда я направляю чью-то магическую силу, но что-то тут происходит, это однозначно.
Видимо, моя тетя видит вопрос в моих глазах, но только улыбается.
– Небольшой заряд магической силы еще никому не вредил, – говорит она мне и сжимает мою руку. – Ты поймешь, когда он понадобится тебе.
И вот я уже опять смаргиваю слезы. Моя тетя так похожа на Мэйси – она так великодушна, так добра, так хорошо разбирается в людях, – что я чувствую себя еще более виноватой в том, что все эти годы она была заперта в темнице Сайруса. Отделенная от своей семьи, которая любит ее, и от мира, который она старается сделать лучше – старается даже теперь.
– Спасибо тебе, – шепчу я, сглотнув ком в горле. – За все, что ты сделала для меня.
– О, Грейс. – Она обнимает меня уже обеими руками и долго не отпускает. – Мне не терпится увидеть, как в тебе оживет каждая твоя грань. Человек. Горгулья. Полубожество. И, конечно же, ведьма.
– Что? – недоуменно спрашиваю я.
– Ведьма. Не забывай, кем был твой отец. – Она кивком показывает на руны, которые я еще не положила в мешочек. – Магия у тебя в крови.
– Вряд ли это так. Я не могу колдовать, как Мэйси. Или как ты и дядя Финн. Я могу делать только то, что может делать моя горгулья…
– Однажды ты зажгла свечу, ты помнишь? – напоминает мне Мэйси.
– Да, но на самом деле это сделала не я. Это сделал Хадсон. Я просто направила то, что дал мне он…
– Хадсон вампир, глупая. – Лицо Мэйси расплывается в улыбке. – Возможно, он и дал тебе заряд силы, но он не может зажигать огонь. Та свеча, та магия – это целиком и полностью ты.
И вдруг слезы, которые я так старалась сдержать, проливаются и текут по моим щекам. Потому что приятно думать, что я унаследовала от моего отца что-то еще, помимо улыбки и кудрявых волос.
Что-то такое, что останется во мне, несмотря на то, что с тех пор мне не удавалось творить чары.
Я спрашиваю мою тетю, почему у меня это не получалось, но она только пожимает плечами.
– Не знаю, Грейс. Наверное, дело в том, что твоя горгулья сводит имеющееся в тебе волшебство на нет, поскольку она не восприимчива к нему.
– Да, но она не сводит на нет мою магию полубожества. – И очень жаль.
– Мама сказала, что магия полубожества очень древняя. – Мэйси хлопает в ладоши. – А когда мы были у нее первый раз, Карга сказала, что древняя магия действует и на горгулий. А значит…
Она замолкает, поскольку раздается стук в дверь.
Глава 120. Руна, где это произошло[16]
– Войдите, – говорит Мэйси.
– У тебя получилось! – говорю я с улыбкой, когда голову в дверь просовывает Реми.
– Да, получилось. – Он делает вид, что нетвердо держится на ногах. – Хотя эта Изадора немножко дикая штучка, не так ли, ma chère?
– Можно и так сказать. – Я качаю головой. – Я хочу сказать, что скорее назвала бы ее психопаткой, но как скажешь.
– Не-а, она не так плоха. Но она не дает мне расслабиться.
– И это будет продолжаться еще много лет, да? – Я смотрю на него с лукавой улыбкой, но он только пожимает плечами.
– Поживем – увидим. – Он кивком показывает на кровать, где Мэйси и тетя Ровена продолжают разбирать руны, отбирая те, которые нам надо взять с собой. – И да, я кое-что принес тебе.
Он картинным жестом достает из-за спины затейливую шкатулку, похожую на ту, которая стоит на кровати, но куда более знакомую. У меня перехватывает дыхание. Я бы так не удивилась, даже если бы Реми достал из-за спины страуса.
– Как ты?.. Когда?.. – Мои руки дрожат, когда я беру у него шкатулку и прижимаю ее в груди.
Реми пожимает плечами.
– Я знаю, что ты собиралась взять их из сейфа твоего дяди – до того, как все полетело в тартарары. К тому же они понадобятся тебе.
– Как ты узнал о них? – спрашиваю я, потому что не могу не спросить. Я знаю, что Реми нереально сильный ведьмак, и, если то, что сказала мне моя тетя насчет того, что магии не нравится лежать под спудом, правда, то я могу только воображать, насколько более сильным он станет, когда освободит свою магическую силу. Но как он мог узнать о подарке моего отца и о том, что я потеряла его?
Секунду мне кажется, что сейчас он ответит на этот вопрос. Но ведь это Реми, и в конце концов он выдает только загадочную улыбку.
– Джексон просил передать тебе, что мы отправляемся через час. Он хочет, чтобы мы все собрались в Большом зале. – Он картинно закатывает глаза – не знаю от чего, то ли от названия зала, то ли от бесцеремонности Джексона.
– Ладно. – Мэйси улыбается. – Давайте пройдем эти Невыполнимые Испытания.
– Повтори это быстро пять раз, – предлагаю я.
– Одного этого названия хватит для того, чтобы… – Она протягивает руку, чтобы похлопать Реми по предплечью, но отдергивает ее, когда его глаза начинают странно поблескивать, что бывает у него перед тем, как он говорит что-то ужасное.