К счастью, нас пока никто не заметил, во что трудно поверить, если учесть, какое огромное воинство он здесь собрал. Они заполняют весь луг, и прибывают все новые бойцы, приходя по дорожке, идущей мимо корявого дерева, и я не могу не гадать, как же мы сможем сделать то, за чем явились сюда.
Как мы помешаем Сайрусу стать богом, которым он всегда хотел быть – которым он, по его мнению, должен стать – без Армии горгулий и без Короны? Каждый из нас силен, а вместе мы еще сильнее, но сильнее ли мы, чем десять тысяч сверхъестественных существ?
Это задача не из легких.
– Нам все-таки надо было использовать ведьм и ведьмаков, – шепчу я. У них перед нами должок, они обязаны оказать нам поддержку, и поначалу я планировала прибегнуть к их помощи, чтобы доставить горгулий на поле битвы после того, как я их исцелю. Но в итоге оказалось, что горгульи вообще не придут.
И все потому, что Честейн решил, будто я не достойна командовать моей собственной армией.
На минуту я начинаю сомневаться – а может, он прав, что бы там ни говорили мои друзья? Настоящий полководец проанализировал бы каждый аспект плана сражения, вывел бы свои войска на позиции прежде, чем войти в соприкосновение с врагом, и обеспечил бы себя запасным планом для непредвиденных ситуаций.
Но я постоянно действовала совсем не так – с того самого момента, как началась вся эта хрень. Я всякий раз бросалась в омут головой, какой бы трудной и опасной ни была ситуация, на ходу придумывала план – обычно плохой – и надеялась, что он сработает. И в конце концов это вышло мне боком.
У меня нет армии. Те единственные союзники, которые у меня есть, рассеяны по миру и ничего не делают, а мои друзья – друзья, которых я не достойна после того, что я заставила их пережить – вот-вот последуют за мной в гущу битвы без серьезной поддержки.
И да, мы все погибнем.
– Возможно, горгульи еще явятся, – шепчет Мэйси, словно услышав мои мысли.
Я качаю головой. Она не слышала того отвращения, которое прозвучало в голосе Честейна при мысли о том, что ему придется последовать за мной на какую-то плохо спланированную битву.
– Нет, они не придут.
Я смотрю на Хадсона, пытаясь угадать, о чем он думает. Но его лицо ничего не выражает – а это верный признак того, что дело плохо. Я гляжу в другую сторону – на Реми и Джексона, – и у них тоже каменные лица. И это тоже говорит о том, что дело дрянь.
Я не отступаю и мысленно двигаюсь вперед только из-за боли наших утрат и страха перед тем, скольким людям по всему миру Сайрус сможет причинить зло, хотя хочется мне только одного – увести моих друзей так далеко от этого места, как только можно.
Однако это не та битва, от которой мы могли бы сбежать. Если мы сбежим, это будет означать, что мы уже проиграли. Как и весь остальной мир. Но если мы останемся, то в одном Честейн был прав… нам будет нужен план.
Я говорю это моим друзьям, и они переглядываются.
– Любой план, – призываю их я. И на этот раз перевожу взгляд на Хадсона. Он самый умный человек, которого я знаю, так что наверняка у него есть какие-то мысли о том, что нам надо делать, даже если он все еще размышляет.
Секунду мне кажется, что он ничего не скажет. Но затем он делает глубокий вдох, словно к чему-то готовясь, и говорит:
– Думаю, есть только один план, который имеет смысл.
И мы все сразу же понимаем, что он имеет в виду, но прежде, чем я успеваю сказать ему «ни за что», вмешивается Флинт.
– Нет, – говорит он. – Это не твоя ответственность.
Флинт смотрит Хадсону в глаза, и я чувствую, как моя пара дрожит рядом со мной.
– Я идиот, что говорил тебе такие вещи, – продолжает Флинт. – Никто не должен выносить то, что выносишь ты, чтобы спасти других. Каждый из нас делает свой собственный выбор, и Луке было бы стыдно за меня, стыдно за то, как я обходился с тобой, как я принижал его выбор, его решение сражаться в тот день. Принижал принесенную им жертву. Прости меня.
Хадсон ничего не говорит, только коротко кивает Флинту, но я вижу, что извинение Флинта проняло его. Он избегает смотреть на дракона, который, похоже, готов зарыдать на его плече.
Приятно знать, что не только мы с Мэйси любим обниматься, поливая друг друга слезами.
– Я что, что-то пропустила? – спрашивает Колдер, накручивая на палец прядь волос. – Похоже, Хадсон собирается держать свой свет под спудом, а я этого не рекомендую. – Она смотрит на него так, что видно – она с удовольствием поможет ему освободить из-под спуда и его свет, и все что угодно.
Реми фыркает.
– Хадсон способен силой мысли обращать людей в пыль. Они просто исчезают.
Колдер замирает, и ее красивое лицо становится совершенно серьезным.
– Он не может этого делать, Реми, – говорит она, перестав накручивать волосы на палец, и в ее голосе звучит неподдельная тревога. – Скажи ему, что он не может этого делать.
Мы все поворачиваемся к Колдер.
– Почему? – спрашиваю я. – То есть у нас всех есть мысли насчет того, почему это неправильно, но почему так считаешь ты?
– Потому что никто не должен вести чужую битву, – говорит она, как будто это самая очевидная вещь на свете. И, видя, что мы по-прежнему не понимаем, о чем она, добавляет: – Душа должна нести вес только одного человека, а если она попытается нести больше, то просто сломается. – Она распушает свои волосы, будто собираясь сделать самое важное селфи в своей жизни, и поворачивается к Хадсону. – Так что не делай этого, лады?
В качестве последнего штриха она подмигивает Реми, и я понимаю, что в каком-то смысле он немного похож на Хадсона. Мне всегда было трудно понять, каким образом Реми ухитряется держать в голове судьбы всех и не пытаться спасти каждого, и теперь Колдер одной фразой привела в чувство нас всех.
Реми наклоняется и заключает ее в свои медвежьи объятия.
– Черт побери, как же я люблю тебя, подруга, – хрипло говорит он, и она принимает его объятия секунду или две, затем отпихивает, сетуя на то, что он портит ее прическу. Но, когда он поворачивается к Хадсону, она глядит на Реми так, будто он ее солнце, и я улыбаюсь. Похоже, наша Колдер неравнодушна к своему лучшему другу.
– Хорошо, значит, мы все согласны, что используем наше ядерное оружие, только если окажется, что другого выбора нет, да? – спрашиваю я и заглядываю в глаза друзьям по очереди. Мое сердце переполняет благодарность, когда они все кивают и хлопают Хадсона по спине. Глаза моей пары подозрительно стекленеют, и я сжимаю его руку. – Какие у нас еще есть варианты?
– Я предлагаю вот что – давайте подойдем прямо к этому говнюку и прикончим его, – говорит Джексон. – Я могу расплющить его сердце с помощью телекинеза, если подойду к нему немного ближе.
– Как бы приятно ни звучал этот тизер, – усмехается Хадсон, – разве ты не заметил, что сегодня наш дорогой папаша надел доспехи?
Джексон смотрит на своего брата, вопросительно выгнув бровь.
Хадсон закатывает глаза.
– Они сделаны из того же металла, который был в темнице. Думаю, он приказал Кузнецу изготовить для него доспехи, которые нейтрализуют действие магии.
– Не в обиду тебе сказано, но твой папаша однозначно трусливая гнида, – бормочет Флинт.
– Какая тут может быть обида? – растягивает слова Хадсон. – Я уверен, что лучше о нем не скажешь.
Мы, все остальные, бормочем, соглашаясь.
– Это бы не сработало, даже если бы на нем не было доспехов, – говорит Реми.
– Что ты имеешь в виду? – начинает Мэйси, но он только показывает подбородком на луг внизу и протягивает руку к странному алтарю Сайруса, вытянув ее ладонью вперед. Затем описывает в воздухе круг, и с помощью магии мы видим то, чего не могли видеть прежде.
Сайрус и все это каменное сооружение окружены странным силовым полем. Оно состоит из миллиона нитей белого света, образующих над платформой и столбами купол, и у меня нет никаких сомнений, что он осветил бы любого, кто подошел бы к нему. И к этому куполу подсоединены три купола поменьше, окружающие его. Вокруг большого купола толпятся сотни приспешников Сайруса, и их охраняют солдаты, составляющие еще более широкий круг. Внутри каждого из куполов поменьше стоит ведьма, направляющая магическую силу к кругу камней, где находится Сайрус, и каждую окружают еще по пятьдесят ведьм и ведьмаков, протягивающих к ней руки.
– Возможно, – объясняет Реми, – эти ведьмы и ведьмаки наполняют энергией купол вокруг одной ведьмы, а она в свою очередь закачивает эту энергию в купол Сайруса.
– Как будто было недостаточно жести, – сетует Иден. – И что же, теперь у этого мудака есть еще и собственное силовое поле? Какого черта?
Обычно Иден готова ко всему, и сейчас, видя, как она обескуражена, я окидываю взглядом остальных, пытаясь понять, какой настрой у них.
Ответ на этот вопрос не радует. На челюсти Флинта перекатываются желваки, что бывает только тогда, когда он по-настоящему расстроен. Шрам Джексона стал особенно заметен – верный признак того, что он стискивает зубы. И даже Дауд перестал любоваться Колдер и уставился на землю, нервно переминаясь с ноги на ногу.
Мои друзья начинают видеть безнадежность ситуации, и я их не виню. В тысячный раз я начинаю сомневаться, правильно ли мы поступаем. Но затем я смотрю на Хадсона и вижу в его глазах воодушевление, которое я распознала бы в любой ситуации. У него появилась идея, так почему же я до сих пор не задействовала его больше? Его блестящий ум всегда видит ситуацию на шестнадцать шагов вперед. Мне только нужно знать, что представляют собой эти шестнадцать шагов.
Но он не единственный, у кого мне надо просить совета. Глядя на каждого из моих друзей, я понимаю, что все мы особенные, и нам надо начать пользоваться этим. Пусть у нас нет доспехов, нейтрализующих действие магии, и десятитысячной армии, но мы тоже отнюдь не беззащитны. Вместе мы можем творить великие дела.
Думаю, всем нам нужно напомнить себе об этом – даже мне.
– Мы должны использовать наши сильные стороны, – говорю я.