сдаешься.
У меня есть последняя отчаянная идея, которая, если нам повезет, может сработать. Это не подарит нам победу, за которую мы столько сражались, но это может спасти жизни моих друзей. Для этого нужно только одно – чтобы Сайрус оставался тем, кто он есть, лживым, скользким эгоистом. Ну, и еще чтобы я смогла убедительно соврать – именно поэтому я делаю так, чтобы мой голос немного дрожал.
– Да, сказала. Но прежде, чем сдаться, я хочу заключить сделку. – Я смотрю ему прямо в глаза, показывая свою покорность.
– Сделку? – Он поднимает бровь. – Неужели ты в самом деле думаешь, будто ты в том положении, чтобы заключать сделки? У твоих друзей почти не осталось воли к сопротивлению, а у тебя ее, похоже, нет вовсе. Так зачем мне заключать с тобой сделку, если очень скоро ты либо погибнешь, либо опять станешь моей пленницей?
Когда он вот так озвучивает мои наихудшие страхи, они оживают во мне вновь, начинают грызть меня. Но я подавляю их и говорю:
– У меня есть информация, которая вам нужна.
Сайрус отшатывается. Мои слова удивили его и, возможно, даже возбудили его любопытство. Когда он склоняет голову набок и всматривается в меня, я вижу, что он пытается понять, что это может быть за информация и стоит ли ему заключать со мной сделку.
Однако в конечном итоге любопытство побеждает.
– Какую такую информацию ты вообще можешь мне сообщить? – спрашивает он тем же тоном, что и прежде. Но в его глазах читается настороженность. – Ведь я вот-вот стану богом.
Когда он произносит эти последние слова, толпа его приспешников, окружающая купол, приходит в неистовство. Луг наполняется восторженными кликами, и слышится такой громкий свист, что я едва могу слышать мои собственные мысли. Это вселяет в меня еще больший страх.
Проходит, наверное, минута прежде, чем крики и свист стихают в достаточной мере, чтобы я могла заговорить снова. Когда это происходит, я смотрю ему прямо в глаза и лгу:
– Я только что повидалась с Каргой и должна сказать, что на вашем месте я бы остерегалась ее.
Это заставляет Сайруса замереть, он щурит глаза, его тело на миг застывает. Я даже не уверена, дышит ли он. Но затем он, похоже, приходит в себя и делает знак двум гвардейцам, облаченным в такие же нейтрализующие доспехи, что и он сам. Они бросаются ко мне и хватают меня за локти.
Когда один из них сжимает мою шею, мои друзья тоже сдаются, и солдаты хватают их. Реми создает силовое поле вокруг тела Колдер, затем также сдается.
Убедившись, что мы нейтрализованы, Сайрус устремляет взгляд на ведьм и ведьмаков в последнем пузыре силового поля и кивает им. Еще несколько секунд – и купол вокруг него гаснет.
Слава богу.
Теперь мы на один шаг ближе к тому, чтобы положить этому конец, а для меня только это и имеет значение.
Стараясь изобразить страх – что нетрудно, – я не сопротивляюсь, когда подручные Сайруса тащат меня к нему, как преступницу, пока остальные его приспешники на лугу злорадно вопят.
Но, приблизившись к нему, я вижу в его глазах неподдельную настороженность, и у меня падает сердце. Успех моего плана зависит от того, поверит ли он в ту ложь, которую я собираюсь ему скормить. Надо думать, человек, который кинул всех, кто когда-либо работал с ним, не может не подозревать, что другие только и ждут случая кинуть его самого.
Но мне надо быть осторожной. Сайрус должен сам спросить меня, что мне известно. Если я предоставлю ему это без его требования, он поймет, что это неправда.
Более обеспокоенная, чем я готова признать, я смотрю на странный алтарь, который он воздвиг посреди этой аляскинской глуши. Рядом с этим валуном стоит Иззи.
– Ты возвращалась на остров, чтобы повидаться с моей матерью? – спрашивает она, и, услышав в ее тоне интерес, Сайрус удивленно поворачивается к ней.
– Да, возвращалась, – отвечаю я, и мой голос дрожит. Потому что это в тысячу раз хуже. Одно дело сказать Сайрусу, что Карга безутешна из-за потери своей дочери, и совсем другое – сказать это ее дочери.
Иззи заявила, что ей плевать на ее мать и она не желает иметь с ней ничего общего, но все равно тяжело использовать чью-то мать в качестве оружия, даже если это не направлено против нее и ее ребенка.
– Ну что ж, моя дорогая, скажи мне, что ты имеешь сообщить, – говорит Сайрус с выраженным британским акцентом. – Что тебе сказала эта женщина, которую я бросил? Похоже, Изадора хотела бы это узнать.
– Думаю, вам это нужно больше, чем ей, – отвечаю я. – Карга вам солгала.
– В самом деле? – В его голосе звучит насмешка, но в его глазах отражается нечто такое, что говорит мне, что он внимательно слушает меня. И начинает сомневаться во всем том, что Карга когда-либо говорила ему.
Разумеется, он готов поверить, что Карга обманула его, ведь сам он обманывал других тысячи раз.
– И о чем же, по-твоему, эта старая ведьма мне солгала? Потому что последнее, что я от нее слышал, были мольбы о том, чтобы я остался с ней.
Толпа смеется – даже женщины, – и меня охватывает отвращение. Как люди могут не видеть его гнусности? Как их может забавлять его жестокость? Нет ничего смешного в том, чтобы унижать другого человека, тем более если этого человека здесь нет и он не может себя защитить.
Карга отнюдь не вызывает у меня симпатии, но, когда Сайрус начинает передразнивать ее на потеху толпе, я не могу не желать, чтобы она появилась здесь и сокрушила его. Мужчине не следует говорить так о матери своего ребенка – тем более в присутствии этого ребенка.
– Что ж, в таком случае вы, похоже, знаете все, что вам нужно узнать. Хотя, думаю, я должна вас предостеречь, что некоторые женщины гневаются, когда у них крадут их детей. – Я смотрю на него с самой холодной и хитрой улыбкой, которую только могу изобразить – что нетрудно, ведь я научилась этому, наблюдая за ним самим – и говорю:
– Так что я, пожалуй, пойду.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти, сбросив со своих рук гвардейцев, но успеваю пройти только пару шагов прежде, чем Иззи говорит:
– Не знаю, папа. Грейс такая паинька, что я не могу поверить, что она солжет.
– Хорошо. – Сайрус пытается сделать вид, будто ему все равно, но мне уже ясно, что он заглотил наживку. Теперь мне надо сделать только одно – подсечь его. Он поворачивается ко мне. – Говори, что ты хотела мне сказать.
– С удовольствием, но сначала мы должны заключить соглашение.
– Тебе нужны деньги? – презрительно спрашивает он, затем глядит на толпу, придав своему лицу выражение долготерпения. – И почему им всегда нужны от меня только деньги?
Толпа улюлюкает, а я тем временем ломаю голову над тем, что сказать ему теперь.
– Мне нужны не деньги – мне нужно, чтобы вы пообещали, что не убьете нас и не причините нам вреда, и тогда я скажу вам все, что Карга сказала мне об этом алтаре и обо всем, что связано с ним.
– Неужели ты действительно хочешь упустить удобный случай разбогатеть ради моих никчемных сыновей и нескольких шелудивых собак?
– Да, – просто отвечаю я. Потому что, если я скажу что-то еще, он увидит, как я разозлена тем, что он так пренебрежительно отзывается о моих друзьях. Да как он смеет?
– Ну что ж, если ты этого хочешь, – говорит он, медленно подходя ко мне, – то давай заключим сделку.
Он протягивает мне руку, и когда наши ладони соприкасаются, на моей руке появляется еще одна татуировка – изображение кроваво-красной луны.
Сколько же у меня татуировок, думаю я, и каждая из них за исключением татуировки Реми представляет собой сделку с дьяволом. Остается надеяться, что это последняя из них.
– Итак? – раздраженно спрашивает Сайрус. – Что эта старая стерва сказала о Божественном камне?
– Ничего, – отвечаю я, наслаждаясь яростью, которая вспыхивает в его глазах, когда он понимает, что я перехитрила его. – Она не сказала мне ничего – совсем ничего.
– Ах ты… – Сайрус бросается ко мне, и я понимаю, что мне несдобровать.
Глава 163. Ярость против бога из машины
Сайрус оказывается рядом со мной в мгновение ока, и его когтистая рука так быстро поднимается, чтобы перерезать мне горло, что у меня нет времени даже на то, чтобы закричать.
Но затем он спохватывается, качает головой и опускает руку. Видимо, это вступил в силу наш с ним магический уговор. Я вздыхаю с облегчением.
И смотрю, как моих друзей одного за другим затаскивают на платформу.
Когда один из гвардейцев Сайруса хватает меня, я вижу, что все они также облачены в доспехи, нейтрализующие действие магии. Хотя ни Хадсон, ни Джексон не стали бы ничего предпринимать против них, поскольку один из них держит меня за шею и приставил нож к моей яремной вене.
Может, лучше превратиться в сплошной камень, думаю я, чтобы дать Хадсону время уничтожить эту машину из камней, но столбы оснащены такими же металлическими пластинами, блокирующими действие магии, так что, скорее всего, наш план уничтожения этой машины все равно бы не сработал. Я заключила с Сайрусом сделку о том, что он пощадит нас, и, возможно, сейчас это наилучший исход, на который мы можем надеяться.
Я смотрю на Иззи, которая стоит, прислонившись к столбу, рядом с Далилой, и смотрит на все происходящее со скучающим выражением лица – но ее руки сжаты в кулаки. Что касается королевы вампиров, то у нее такой вид, будто сейчас она получит все, чего хотела, и меня гложут сомнения.
– Мы же не обязаны были оказаться здесь, – говорю я, повернувшись к Сайрусу. – Вы ведь приказали Далиле рассказать нам о ваших планах, не так ли?
– Разумеется. – Он смотрит на меня как на последнюю дурочку. – Вы находитесь здесь, потому что я так хотел. Я с самого начала хотел, чтобы все кончилось именно этим. Но ты была слишком глупа, чтобы это понять. Ты очень предсказуема, Грейс, и я этому рад. Ты здорово облегчила мне дело.
Он подтвердил мое подозрение, и у меня перехватывает дыхание.
Мы опять угодили в ловушку.
И даже хуже того, я сама завела нас в нее. А между тем все это время я воображала, будто наконец-то вижу на три хода дальше, чем Сайрус, что на этот раз у нас есть преимущество перед ним. Интересно, когда же он начал планировать свою месть?