Они летят быстро, быстрее, чем во время тренировок, и рассредотачиваются над полем битвы, составляя силу, с которой нельзя не считаться.
Это внушает благоговейный трепет, и я еще никогда не видела ничего подобного, даже в кино. Они нигде не задерживаются, пока не долетают до того места, где перед каменным кругом стоим мы. И только теперь Честейн отделяется от Армии и летит прямо ко мне.
Я ожидаю, что остальные горгульи приземлятся, но вместо этого они зависают над полем битвы, как боевые самолеты, выполняющие задачу по поиску и уничтожению противника. И, хотя ни одна из них не нападает на войско Сайруса, исходящая от них угроза очевидна. И какой умелой ни была бы Вампирская гвардия, эта Армия вполне способна разделаться с ней.
Честейн опускается передо мной, встает на одно колено и почтительно склоняет голову.
Я потрясена. Я поражена уже и тем, что Армия горгулий прибыла и находится здесь, но чтобы Честейн вел себя со мной с таким почтением? Впечатление такое, будто я оказалась в альтернативной вселенной.
– Моя королева, – говорит он и целует мое кольцо.
– Генерал. – Я киваю.
Мне хочется задать ему тысячу вопросов, начиная с вопроса о том, почему он здесь, если только сегодня утром он заявил, что никогда не станет служить мне. Но сейчас не время для расспросов, ведь Сайрус приказывает своим войскам атаковать мою армию.
Потому что теперь это моя армия, и за них отвечаю я.
– Мне нужен твой приказ, – говорит Честейн.
– Во-первых, встань, – приказываю я. И поверх его плеча смотрю на луг, с которого уже поднимаются драконы Сайруса и быстро летят к горгульям.
Оказывается, я была права. Мои друзья и я только что продемонстрировали им, что он всего лишь жалкий прохиндей, однако они все равно готовы следовать за ним, готовы драться за него. Более того, они готовы умереть за него, умереть за человека, которого интересует только собственная власть.
Что ж, пускай. Владычество Сайруса должно закончиться сегодня, и именно наша армия положит ему конец.
– Твой приказ состоит в том, чтобы разгромить это войско. Им пришел конец, как и их командиру. И пора им это понять.
Мои слова только распаляют Сайруса. Он кричит еще громче, обращаясь к своему войску:
– Убейте всех этих горгулий!
– Я рассредоточу наших людей, – отвечает мне Честейн, бросив на Сайруса презрительный взгляд. – Но один отряд я оставлю здесь, чтобы они защищали тебя.
– В этом нет необходимости, – возражаю я.
– Но наш долг велит нам защищать нашу королеву. Так было всегда.
– Да, конечно, но ваша королева вполне может защитить себя сама. К тому же я не хочу, чтобы кто-то из вас пострадал, защищая меня. Я никогда не стану просить вас сражаться вместо меня.
– Как повелишь, моя королева. – Честейн еще раз кланяется мне и возвращается к Армии.
– У нас есть приказ, – говорит он им, взмыв в воздух. – Нынче ночью мы разобьем нашего врага.
Глава 171. Реки крови
Тренируясь вместе с ними, я узнала, что Армия горгулий относится к своему долгу серьезно – серьезнее, чем к чему бы то ни было. И сегодня, на этом поле битвы я окончательно понимаю, что это значит.
Потому что эта армия – моя армия – беспощадна, когда у нее есть приказ.
Честейн берет своих самых метких стрелков, и, сея смерть, они разделяют войско врага на две части. Тем временем Родриго ведет полк из тысячи воинов налево, а Артелия возглавляет тысячу, которая движется направо.
Я сразу же понимаю, что у них на уме. Это классический захват в клещи – Родриго будет теснить людей Сайруса с одной стороны, а Артелия – с другой. А Честейн и его летуны и стрелки станут обрабатывать середину, так что воинам короля вампиров будет некуда бежать.
И спастись они смогут, только сдавшись.
Но Сайрус все равно посылает их в бой, вопя:
– В атаку! В атаку!
Это ужасно. Впрочем, вся эта битва ужасна, от начала и до конца.
Мои друзья и я возвращаемся на платформу, заставив Сайруса пойти вместе с нами, чтобы не путаться под ногами у Армии горгулий. К тому же я надеюсь, что, если войско Сайруса не сможет слышать, как он выкрикивает приказы, они наконец сдадутся. Хадсон стоит слева от меня, Джексон справа, и мы смотрим, как Армия горгулий берется за дело.
Это жестокая битва, одна из самых жестоких, которые мне доводилось видеть.
Да, я знаю, война вообще жестока. Я сражалась в стольких битвах и видела столько смертей тех, кого люблю, что не могу этого не понимать. Но это сражение отличается от того, что я наблюдала прежде. Передо мной отлаженный боевой механизм в действии, механизм, работа которого оттачивалась две тысячи лет в ходе постоянных тренировок.
Более двух тысяч воинов-горгулий сражаются на земле, орудуя мечами и убивая всех на своем пути. Я вижу, как на землю падают отрубленные крылья, отсеченные руки, как катятся головы, снесенные с плеч.
И еще тысяча воинов-горгулий летают в воздухе, поражая стрелами всех, кто привлекает их внимание. Я смотрю, как эти стрелы выкалывают глаза, как мечи разрубают грудные клетки, как внутренности вываливаются на землю.
В Армии горгулий сражаются три тысячи воинов, сосредоточенных на одном – поразить врага, используя любые средства. Их цель – полное уничтожение, чтобы никто, никто не уцелел.
И, словно подчеркивая это, воздух наполняет красная мгла, и на мгновение у меня делается такое чувство, будто недавнее затмение предвещало именно это. Будто кроваво-красный окрас неба и луны был просто анонсом последующих событий – анонсом этого момента, когда с небес льется кровь, а на земле идет бойня.
Это резня, настоящая резня, и я больше не могу на это смотреть.
Я знаю, что войско Сайруса все еще сражается, знаю, что они будут биться за него, пока не погибнут. Но это жестокость, которая не знает жалости, и это неправильно. Нет, не таким командиром я хочу быть.
– Я должна это остановить, – шепчу я Хадсону и самой себе.
– Да, мы должны это остановить, – отвечает он. Похоже, ему не по себе, как и мне.
Я хочу приказать моей армии отойти назад, но тогда они подставят себя под удар. Если они попытаются отступить, то некоторых из них могут ранить или убить. А я не могу этого допустить, ведь они всего-навсего делают то, ради чего так долго тренировались.
И вместо этого я заглядываю внутрь себя. Я точно не знаю, что ищу, но я уверена, что стоит мне увидеть это, как я пойму – это мне и нужно.
Я не касаюсь светящихся нитей, которые обычно привлекают мое внимание, не касаюсь ни уз моего сопряжения, ни нитей моих друзей, ни нитей моих родителей, ни даже тончайших нитей Армии горгулий. Все они прекрасны, все важны, но я знаю – внутри меня есть что-то еще. То, что я хочу отыскать.
И я заглядываю в себя все глубже, пока наконец не нахожу их – занавес из тонких нитей всех цветов. Бесконечный каскад жизни. И я тотчас понимаю, что они собой представляют. Это нити всех людей на этом поле битвы.
Потому что война меняет тебя.
И все, кто сегодня ступил на этот луг, тем самым установил связь с остальными. Нити наших жизней переплелись, и мы изменили друг друга навсегда. Дружба, закаленная в огне. Смерть, вырезанная в наших душах. Зависть. Злость. Поддержка. Боль. Страдания. Все это здесь, во мне, в тысячах переливающихся разноцветных нитей.
Я сгребаю их в охапку и прижимаю их к груди. А затем касаюсь другой рукой моей зеленой нити – и мгновенно замораживаю Сайруса и все его войско.
Глава 172. Корона
Очень странно видеть целое войско замороженным – воины занесли свои мечи, ведьмы и ведьмаки успели произнести свои заклятия лишь до половины. Они просто застыли, как те, кого засыпало вулканическим пеплом, и их тела обнаружили в таком виде много лет пустя.
– Что с ними произошло? – спрашивает Мэйси, округлив глаза.
Хадсон тихо присвистывает.
– Должен признаться, детка, что такого я не ожидал. Но это хорошее решение.
– Да, очень хорошее, – соглашается Иден. – Хотя мне любопытно узнать, что произойдет, когда ты разморозишь их.
– Ничего, – пожав плечами, отвечаю я. – Потому что нас здесь уже не будет.
– Очень хорошее решение, – повторяет Иден, пока воины Армии горгулий стоят на лугу, вертясь волчком.
На их лицах написана растерянность, как будто они не поняли, что могло произойти с их противниками – и это несмотря на то, что сами они были заморожены во времени на протяжении тысячи лет. Еще более странно то, что они не опускают свои мечи и луки, словно ожидая, что вражеские воины могут ожить в любой момент.
Я направляюсь к Честейну, ведь он имеет полное право узнать, что я сделала, но не успеваю я сделать и пары шагов, как появляется Джикан.
И он. Разъярен. Всерьез.
– По крайней мере на этот раз он не был в отпуске, – замечает Флинт.
– Я не уверен, что это хоть чем-то лучше, – возражает Джексон.
И я не могу не согласиться. Потому что уверена – если и есть что-то хуже, чем прервать отпуск бога, то это прервать его сон. А Джикан явно спал – это видно по тому, как он одет.
На нем пижама с принтом из резиновых утят, светло-желтые тапочки, на которых изображены зонтики, и атласная маска для сна, которая сейчас сдвинута на его лоб. Добавим к этому тот факт, что его волосы растрепаны и торчат во все стороны. Да, я однозначно разбудила его.
Упс.
– Что. Ты. Натворила? – вместо приветствия орет Джикан, решительно шагая ко мне, и, честно говоря, после такого тяжелого дня мне совсем не нравится его тон.
– Сбавь тон, – говорю я, как будто увещеваю ребенка.
Его брови взлетают вверх так резко, что маска спадает со лба, а лицо искажается от ярости.
– Что ты сказала?
– Я сказала сбавь тон, – отвечаю я, закатив глаза. – Сегодня не самый удачный день для того, чтобы орать на меня из-за того, что я не могу контролировать.
Джикан так крепко стискивает зубы, что, кажется, они должны раскрошиться. Я надеюсь, что они выдержат – ведь если он зол сейчас, то я даже представить себе не могу, как он будет рвать и метать с зубной болью, если виноватой в ней окажусь я.