– Горгульи были созданы, чтобы направлять энергию. Вы природные проводники. И Сайрус просто использовал ваш дар против вас самих. Как я уже говорила, этот яд предназначен для того, чтобы убивать богов, так что нетрудно отравить им какую-то горгулью. – Она пристально смотрит на что-то поверх моего плеча, погруженная в свои мысли.
Флинт прерывает свое сердитое молчание.
– Но его укус не убил Грейс. Она в полном порядке.
Кровопускательница вмиг переводит взгляд на меня.
– Король вампиров укусил тебя? Когда? – В ее голосе звучит такое волнение, какого прежде я никогда у нее не наблюдала.
– Пару месяцев назад. – Моя рука инстинктивно тянется к маленькому шраму на шее, о котором я обычно стараюсь не думать. – Когда я стала королевой горгулий.
Ее глаза загораются тем же ярким изумрудно-зеленым светом, который исходит от нити, соединяющей нас.
– Тогда он, должно быть, знает, кто ты, раз вкусил твое волшебство.
Мне становится не по себе от мысли, что Сайрус «вкусил» меня. Какая гадость.
– Значит, поэтому… – Я собиралась спросить, не потому ли он решил отправить Хадсона в тюрьму – в надежде на то, что я последую за ним и исчезну с шахматной доски, но тут вампирша в мгновение ока переносится ко мне и поднимает меня с кресла. Это не первый раз, когда она касается меня, но только сейчас я по-настоящему ощущаю заключенную в ней силу.
Эта сила близка, она бурлит, ищет выход. Я чувствую, как она тянется к моей собственной силе, как она обвивается вокруг меня, пытается проникнуть в меня… Я так быстро ставлю между нами мысленную стену, что Кровопускательница слегка отшатывается.
– Я надеялась, что твоя сила богов в тебе еще не развилась настолько, чтобы он мог прознать о ней, – шепчет она. – Но, к сожалению, это не так. Теперь главное – это время. Он не остановится ни перед чем, чтобы захватить тебя, Грейс. Ни перед чем. Ты одновременно ключ к его полному краху и к исполнению его самого заветного желания, желания обрести еще большую власть.
И как будто ей недостаточно моей растерянности от этих новостей, она пододвигается еще ближе и говорит:
– Теперь тебя может спасти только одно – Армия горгулий. Это в том случае, если тебя вообще можно спасти.
Глава 47. Try to See It My Way[5]
– А где сейчас Армия горгулий? – спрашиваю я и судорожно глотаю воздух, решив не обращать никакого внимания на ее зловещую угрозу насчет Сайруса. Стало быть, он хочет захватить меня по какой-то причине, которая мне наверняка не понравится, хотя именно из-за этого Кэтмир и обратился в пыль. Вместо того, чтобы думать об этой причине, я фокусируюсь на другой части предостережения – той, из которой следует, что Армию горгулий все же можно спасти. Мне почти что страшно услышать ответ на мой вопрос. Я хочу верить, что они живы, что на свете есть и другие существа, подобные мне, что Сайрус не истребил весь наш вид, но маловероятно, что Кровопускательница могла прятать их тысячу лет.
– Я, разумеется, заморозила их во времени, – отвечает она.
Должна признаться, я никак не ожидала такого ответа. Я поворачиваюсь к Хадсону, и мое дыхание учащается, поскольку в голову мне приходит еще одна мысль. И, по-видимому, та же самая мысль осеняет и Хадсона, потому что его глаза округляются и он говорит:
– Значит, Алистер перенес тебя к замороженному Двору горгулий.
Мои губы растягиваются в улыбке.
– Они живы, Хадсон, они все-таки живы.
И внезапно все начинает казаться выполнимым.
Если Армия горгулий жива, то мне и моим друзьям надо просто отыскать лазейку и спасти их. Если мы спасем их, то сможем освободить и учеников Кэтмира. Сможем победить Сайруса раз и навсегда. И тогда Хадсону и мне, возможно, не придется прятаться в каком-то медвежьем углу Аляски до конца наших дней.
– А вы можете разморозить их прямо сейчас? – спрашиваю я. Мне не терпится показать друзьям, как удивителен Двор горгулий и как упорно они готовятся к битве.
Но Кровопускательница качает головой.
– Нет, это можно будет сделать только после того, как мы исцелим их. Я дала наместнику и правой руке Алистера Божественный камень, который не дает яду распространиться, пока они остаются замороженными во времени. Если убрать Божественный камень, яд убьет их внутри их замороженного Двора, только это будет происходить медленнее. Но, если разморозить их полностью, жить им останется всего несколько часов, если только они не обратятся в сплошной камень и не останутся такими навсегда.
На меня наваливается ужасная печаль, и я протягиваю руку к Хадсону, чтобы он помог мне удержаться на ногах, но он и так уже рядом, его руки обхватывают мою талию и прижимают мою спину к его груди.
– Это ничего, – шепчет он мне на ухо. – Мы найдем способ их спасти.
Я закрываю глаза, пытаясь сделать так, чтобы его тепло, его сила передались мне. Мне надо сосредоточиться, надо подумать. В магии всегда есть лазейка – Кровопускательница сама так сказала. Нам требуется просто отыскать ее.
Кровопускательница добавляет:
– Возможно, есть один способ спасти их, не прибегая к противоядию. Хотя я не уверена, что он сработает, ведь магическая сила Грейс еще не вполне сформировалась.
Хадсон закатывает глаза.
– Потому что так и рождаются все хорошие идеи – с замечания о том, что они полное дерьмо.
Никто не реагирует на его сарказм.
Кроме меня. Он раздражен, он в ярости. Я бы чувствовала то же самое, если бы кто-то предложил поставить под удар его самого. Но я не могу просто оставить Армию горгулий навсегда запертой во времени.
Хадсон издает утробный рык.
– У меня есть предложение. Разве мы не можем просто убить этого ушлепка? Ведь это он с помощью своего дара вливает яд в их тела.
– Мне нравится этот план, – соглашается Джексон. – Если у нас есть шанс прикончить говнюка, думаю, мы должны это сделать.
– Пока вы не освободите Армию горгулий, из этого ничего не выйдет, – шепчет Кровопускательница. – Я заморозила их во времени, чтобы спасти, и хотя это заморозило и его способность направлять их энергию, он по-прежнему связан с ними… А это означает, что он так же бессмертен, как и их замороженная армия. Неужели вы никогда не задавались вопросом, почему он до сих пор жив, почему его никто не убил? Почему его не убила я сама вместо того, чтобы прятаться в этой клятой ледяной пещере?
Я оглядываю ее холодную гостиную и соглашаюсь. Никто не стал бы жить здесь по доброй воле, тем более без своей пары.
– И в чем же заключается эта ваша плохая идея? – спрашиваю я, приготовившись к тому, что Хадсон будет возражать. Обычно он первый уверяет меня, что я могу сделать все, что должна, но, когда речь о его отце, на передний план выходит гиперопека. Впрочем, я его за это не виню. Сайрус – чудовище, это не подлежит сомнению. И в том числе поэтому я должна спасти Армию горгулий. Какими бы храбрыми и сильными ни были мои друзья, без помощи мы не сможем одолеть короля вампиров.
Остальные члены Ордена и Дауд уже должны быть при Дворе вампиров. А вдруг они обнаружат, что Сайрус и впрямь выкачивает из учеников Кэтмира магическую силу? А вдруг он уже убил кого-то из них? Чтобы иметь хоть какую-то надежду остановить его, нам необходима целая армия. Не говоря уже о том, что мы должны освободить Армию горгулий просто потому, что это мой народ.
Я смотрю на кольцо, которое мне дал Алистер. Он сделал меня своей преемницей только потому, что я его внучка. Мои щеки вспыхивают от стыда, когда я осознаю, что не заслужила права быть их королевой. Я даже не уверена, что вообще могу его заслужить, но я могу хотя бы попытаться их освободить.
– Плохая идея все-таки лучше, чем оставить мой народ замороженным во времени еще на один день, – говорю я.
– Грейс. – Хадсон разворачивает меня лицом к себе, и я вижу в его глазах страх – возможно, впервые за то время, что знаю его. Он боится не за себя, а за меня. И я понимаю его. Но у нас нет выбора.
– Со мной ничего не случится, – заверяю я его, затем опять поворачиваюсь к Кровопускательнице. – Итак, что я должна делать?
Кровопускательница щелкает пальцами, и вся мебель, весь декор и камин исчезают. И без этих атрибутов дома я еще острее осознаю, в какой изоляции и в каком одиночестве она прожила эту тысячу лет. Эта ледяная пещера холодна. Бесплодна. Лишена души. И мое сочувствие к древней вампирше возрастает на миллиметр. Разумеется, не настолько, чтобы отправить ей открытку на Рождество, но все же симпатии становится больше.
– Следуй за мной. – Она идет в середину комнаты, и у меня по спине пробегает холодок. – Ты упоминала, что видела внутри себя некую нить, которая напоминает тебе обо мне, да?
Я киваю.
– Да, ярко-зеленую нить.
– Это твоя нить полубожества. – Когда Кровопускательница произносит это, ее слова звучат и как ответ и как угроза. – Когда родилась моя дочь, Сайрус явился за ней. Я знала, что должна ее защитить, и построила эту ледяную тюрьму, чтобы остановить его. – Она показывает на окружающие нас ледяные стены. – Но тогда он уже заточил твоего деда и отравил остальных горгулий, и я не могла позволить себе роскошь рисковать. Поэтому я приняла меры, чтобы защитить от него мою дочь.
Она делает знак всем остальным отойти к стенам, чтобы освободить для чего-то место. Но Хадсон не отходит и продолжает крепко держать мою руку.
– Мы будем вместе, – говорит он, когда я вопросительно смотрю на него. – Возможно, ты должна это сделать, но это не значит, что тебе придется делать это одной. Я буду здесь, рядом, я буду все время держать тебя за руку. И если дело примет плохой оборот, просто сожми мою руку. Идет?
Мое сердце тает, потому что что бы ни случилось, сколько бы проблем ни стояло между нами, сколько бы безумных королей вампиров ни попыталось нас разделить, Хадсон моя пара. И это для меня все.
– Идет, – отвечаю я, еще раз сжав его руку прежде, чем снова повернуться к богине, из-за которой мы попали в этот переплет. – И что случилось с вашей дочкой?