– Ключевое слово здесь «практически», – замечаю я.
– Не бери в голову, Грейс. Со мной все в порядке. – Я знаю, что на моем лице по-прежнему написано сомнение, потому что он говорит: – Клянусь.
– Кому ты клянешься? – спрашиваю я. – Богине хаоса?
Он смеется.
– Нет, она знает, что я ей не поклоняюсь.
Я едва не давлюсь смехом, оглядывая пещеру и проверяя, слышала ли Кровопускательница его слова.
– И что же нам делать теперь? – спрашивает Мэйси, когда Мекай помогает ей встать. Ее глаза округлены, огненные волосы растрепались.
– Бежать? – предлагаю я только наполовину шутя. Вряд ли Кровопускательницу может устроить то, что я сделала с ее пещерой.
Однако она, как ни удивительно, подходит ко мне и говорит:
– Есть такие вещи, от которых невозможно сбежать, Грейс. И к ним относится твоя сила.
Затем машет рукой, и ее гостиная принимает свой первоначальный вид.
– Значит, вот как? – Иден оглядывается по сторонам. – Один взмах вашей руки, и все опять выглядит отлично?
– Да, именно так, – соглашается Кровопускательница, также оглядевшись, на лице ее читается удовлетворение. – Хотя, по-моему, «отлично» – это слабо сказано, ты не находишь?
– А я-то думал, что она, напротив, выразилась слишком сильно. – Эти слова произносит незнакомый мужской голос, причем очень и очень сердитый. – Хотя мы с тобой редко в чем-то соглашаемся, не так ли, Кассия?
Глава 50. Думал, ты в сказку попал?
Я смотрю на Хадсона и Джексона и одними губами произношу:
– Кассия? – Но видно, что они так же озадачены, как и я – Джексон качает головой, а Хадсон небрежно пожимает плечами, – после чего мы все поворачиваемся к обладателю этого голоса, эхо которого все еще отражается от стен пещеры.
Я потрясена. Потому что голос принадлежит высокому взбешенному старику в ярко-бирюзовых пляжных шортах, темно-синих ластах и солнечных очках с линзами ярко-синего цвета. Волосы у него точно такие же, как у Эйнштейна – длинные, серебристые, небрежно зачесанные назад, в ушах серьги, в сосках – ничего себе – пирсинг, а на одной руке красуется большая татуировка, изображающая лестницу, которая проходит над водой и ведет к затейливым полуразрушенным напольным часам. И вид у него при этом совершенно разъяренный.
– Не вини меня, Джикан, – говорит Кровопускательница – Кассия? – скучающим тоном. – Трудно воспринимать тебя всерьез, когда ты так упорно везде демонстрируешь соски с пирсингом.
– Я же был на пляже, – отвечает он, показывая на маску для подводного плавания и трубку, словно мы могли не заметить его пляжные шорты и ласты. – На Гавайях. Впервые за пятьсот лет.
– Тогда мы не станем задерживать тебя. – Она закатывает глаза – Я уверена, что у тебя там есть захватывающие занятия, например, подсчет песчинок на берегу.
Он щурит глаза.
– Я плавал с маской и трубкой. Там были кораллы. И чудесные рыбки. И дельфин.
– В таком случае я не понимаю, почему ты пребываешь в таких расстроенных чувствах. – Кровопускательница смотрит на него с такой насмешливой улыбкой, какой я прежде у нее не видела. – Ведь в глубине Сахары такого не увидишь.
– Да, не увижу, – выдавливает он из себя. – К этому-то я и веду.
– Тогда тебе надо брать отпуск почаще, – невозмутимо говорит она. – Надо думать, это улучшило бы твое настроение.
– Да, но нельзя же нам всем бездельничать целыми днями в наших личных ледяных пещерах, придумывая способы надуть вселенную, ты не находишь? У некоторых из нас есть настоящая работа, которую нужно делать. – Он усмехается, подойдя ближе. – Благодаря таким, как ты.
– Вообще-то никто не просил тебя о помощи. – Кровопускательница делает несколько шагов к нему, и я думаю, что эти двое сейчас похожи на парочку профессиональных стрелков на Диком Западе, готовящихся затеять перестрелку. Если бы они вдруг выхватили пистолеты и нацелили их друг на друга, я бы ничуть не удивилась.
– Может, ты меня о ней и не просила, – говорит он, хмуро оглядывая комнату, которая снова выглядит безупречно, – но она тебе определенно нужна.
С этими словами он опускает руку в карман своих ядовито-бирюзовых пляжных шортов. Я готовлюсь к тому, что сейчас он достанет какое-то оружие, и по тому, как Хадсон заслоняет меня, видно, что он думает о том же. Но вместо этого Джикан вынимает золотые старомодные карманные часы. Самые что ни на есть настоящие – с цепочкой и затейливо украшенной крышкой.
– О, я понял, – говорит Флинт. – «Джикан» – это по-японски «время». Клево.
– Довольно разговоров. – Джикан поднимает свои часы. – Вот вам хорошая идея: почему бы нам одним выстрелом не убить два вопроса?
– Думаю, вы хотели сказать – «двух зайцев», – поправляет его Флинт.
Джикан поворачивается к нему, подняв брови над краями своих солнечных очков.
– Эта поговорка, – поясняет Флинт – и надо отдать ему должное, ничуть не смущается, несмотря на весьма грозный взгляд Джикана, – звучит по-другому. Одним выстрелом убить двух зайцев, а не два вопроса.
– Ну, разумеется, дракон считает, что мы должны убить двух зайцев. Это ваш ответ на все. Хотя я не понимаю, что вы имеете против зайцев. Ведь, если подумать, это такие безобидные существа.
У Флинта округляются глаза.
– Я не… Я не говорю, что мы должны убивать…
– Перестань болтать. У меня от тебя болит голова. – Джикан переводит взгляд на меня. – Ты уже закончила?
Закончила? Да ведь я еще и не начинала.
– Почему вы говорите так грубо…
– Почему ты задаешь так много вопросов, каменная малявка? – парирует он. – Для куска скальной породы ты слишком любопытна.
– Для куска скальной породы? – возмущенно повторяет Джексон. – Какого черта…
– Заткнись, несчастный гот. Никто не хочет слушать тебя, и ни у кого нет времени на очередную твою истерику.
Не знаю, чем именно давится Джексон: своим возмущением или слюной, но в любом случае звук, который он издает, напоминает нечто среднее между криком умирающего носорога и брачным зовом бегемота.
– Извините? Что вы сказали?
Джикан сощуривает глаза.
– Во-первых, нет. Во-вторых…
– Что нет? – резко спрашивает Джексон.
– Нет, я не извиню тебя. Это очевидно. А во-вторых, я никогда не повторяю того, что сказал. – Он качает головой и угрожающе бормочет: – Ох, уж эти мне вампиры. Они смехотворно хрупки.
Джексон выглядит так, будто его вот-вот хватит удар, если бы у вампиров они бывали. Хадсон же, судя по всему, одновременно позабавлен и восхищен вызывающим поведением Джикана. Впрочем, когда речь идет о Хадсоне, никогда нельзя точно сказать, что именно происходит в его голове.
– Кто этот малый? – спрашивает Джексон.
– Этого я не знаю, но думаю, он мог бы стать моим героем, – говорит Хадсон. – Несчастный гот.
Джексон поворачивается к нему, как бы говоря: «какого черта?» – но прежде чем он успевает что-то сказать, Джикан продолжает:
– Итак, мальчики и девочки, вы уже закончили задавать вопросы? Потому что каким бы увлекательным ни было ваше невежество, через час у меня намечена гавайская вечеринка, а мое любимое блюдо – это пои, которое готовят из корня таро. Так что давайте займемся делом.
– Каким делом? – спрашиваю я.
Он опускает свои солнцезащитные очки, и я вижу его горящие глаза цвета красного дерева.
– Таким, в котором я исправлю то, что наворотили Кассия и ты. Не понимаю, почему тебе, Кассия, надо обязательно вставлять свой нос в мои дела, но я бы хотел, чтобы ты перестала это делать.
– Совать. Может, вы запи… – вворачивает Флинт.
– 3,14159 и так далее до конца, э-э, меня, – рассеянно отвечает он. – Почему?
– Я хочу сказать, правильно будет «совать свой нос в мои дела»…
У Джикана делается оскорбленный вид.
– Уверяю тебя, юный дракон, у меня нет никакого желания совать мой нос в твои дела или куда-то еще.
– Это просто такое выражение… – начинает Флинт.
– Все вы так говорите. – Он прочищает горло. – Теперь приступим. К тому, чтобы исправить последнюю аварийную ситуацию, созданную Грейс.
– Последнюю? – спрашиваю я, решив не обращать внимания на то, что мой голос сейчас больше похож на писк. – И сколько же всего было таких аварийных ситуаций?
– Ты хочешь сказать помимо той катастрофы, которую ты устроила в конце ноября? – насмешливо спрашивает он.
– А что случилось в конце ноября… – Я замолкаю, когда до меня доходит, что он имеет в виду. – Погодите. Кто вы?
– Бог времени. – Хадсон произносит это скучающим тоном. – И полагаю, он зол, потому что Кассия…
– Я не разрешаю тебе называть меня так, – говорит Кровопускательница сквозь зубы.
Хадсон не удостаивает ее вниманием и спокойно продолжает:
– Она просто остановила время, а затем оно рвануло.
– Да, вот именно. – Джикан качает головой. – Но, к счастью для тебя, я всегда начеку, чтобы исправить дело. Однако в такие большие временные трещины сюда могут проникнуть всякие ужасные твари.
Тут есть о чем подумать, но с чего начать? Что это значит – временные трещины, возникшие из-за меня?
Фантастика.
У меня все сжимается внутри, и я говорю себе: дышать. Просто дышать. Потому что Джикан говорит, что он может исправить то, что я повредила – что бы это ни было, – и мне надо просто принять его слова на веру, иначе мне снесет крышу. Я никогда не прощу себе, если случайно разморозила Армию горгулий и теперь они умрут.
Разумеется, если я поверю ему, было бы неплохо знать наверняка, что он на самом деле есть тот, кем его считает Хадсон. Надеюсь, что это правда, очень, очень надеюсь, потому что я не знаю, кому еще можно доверить исправление всего того, что наворотили Кровопускательница и я.
Как странно – еще в прошлом году я бы посмеялась, скажи мне кто-то, что существует бог времени, а сейчас я молюсь не только о том, чтобы он и правда существовал, но и о том, чтобы он сейчас находился здесь, передо мной. Разумеется, в те времена я считала, что вампиры и человековолки встречаются только в романах и кино.