Я громко вздыхаю.
– Послушай, чтобы взять их с собой, мне надо касаться их всех. Поскольку Сайрус отказывается их расковать, мне необходимо, чтобы ты встала перед Мэйси, Флинтом и Даудом, чтобы они могли коснуться тебя. А я встану перед Хадсоном, Джексоном и Иден. Затем ты и я возьмемся за руки, и, думаю, тогда мы все сможем перенестись туда, куда нам надо.
– Сделай это, – говорит Сайрус, и Изадора вкладывает нож, которым она ковыряла столешницу, обратно в ножны и неторопливо, с беспечным видом проходит вперед.
Она останавливается точно там, куда я показала, и, оглянувшись через плечо на Мэйси, Флинта и Дауда, ворчит:
– Если вы дотронетесь до меня больше, чем одним пальцем, то я вам их отрежу.
Это реальная угроза, так что я не удивляюсь, когда мои друзья опасливо кладут по одному пальцу на плечи Изадоры.
Я встаю рядом с ней и, оглянувшись, говорю остальным:
– Давайте все, хватайтесь за меня.
Я сразу же узнаю теплую ладонь Хадсона, скользнувшую по моему локтю, более тяжелая рука Джексона ложится на мое плечо и сжимает его. Иден кладет руку на другое мое плечо.
Повернувшись к Изадоре, я поднимаю одну бровь.
– Я могу взять тебя за руку без этих твоих угроз насчет отрезания пальцев? Или тебе хочется выяснить, кто победит в схватке вампира и горгульи? – Это не вопрос. Это вызов, и, когда она в ответ тоже поднимает бровь, мне становится ясно, что она понимает. Я не стану терпеть ее угроз и, если нужно, отвечу ей тем же. Поскольку на мне сейчас нет наручников, блокирующих мою магическую силу, я готова в случае необходимости выполнить свои угрозы.
– Дорогуша, я совершенно не похожа на тех, кого ты встречала прежде, так что советую тебе быть поосторожнее, – предупреждает она.
– То же самое можно сказать и обо мне, – отвечаю я и беру ее за руку. – Итак, – объясняю я, – мне надо, чтобы вы все представили себе Двор горгулий, потому что мы должны отправиться туда. Я говорю не о разрушенном Дворе, а о том, каким он был в пору своего расцвета. Закройте глаза и представьте себе, как он выглядел тысячу лет назад. Представьте себе, что сейчас вы находитесь там.
Я делаю паузу, закрываю глаза и вспоминаю красоту той части Двора горгулий, которую я видела с Алистером, вспоминаю, как мне хотелось изобразить его на холсте. И стараюсь описать эти картины моим друзьям.
– Слышно, как волны Кельтского моря ударяются о скалы сразу за затейливыми коваными воротами, – говорю я. – А по другую их сторону возвышаются стены высотой семьдесят пять футов, стены замка более грандиозного, чем все замки, которые вы видели прежде, с четырьмя башнями, стоящими на фоне ярко-голубого неба, подобно часовым. Вы стоите сейчас в холле этого замка в окружении белоснежных мраморных полов и алебастровых скульптур. Вы видите перед собой огромные открытые двери, ведущие на учебный плац, где находятся сотни горгулий. Они занимаются боевой подготовкой, их мечи со звоном ударяются о металлические щиты, слышится хлопанье крыльев, потому что несколько горгулий поднялись в небо, чтобы попрактиковаться в воздушном бою. Представьте себе эту картину.
Я делаю глубокий вдох и тянусь к зеленой нити. Медленно, медленно я провожу пальцами по моей нити полубожества и одновременно берусь за платиновую нить. И обращаюсь в камень.
Когда я открываю глаза, мы стоим посреди Двора горгулий. Но это не те развалины, которые мои друзья и я видели в начале сегодняшнего – и очень долгого – дня. Нет, это Двор горгулий, замороженный в пору его расцвета. Мраморные полы, затейливые гобелены на стенах, толстые белые свечи в золотых канделябрах и люстрах Большого зала, где мы стоим сейчас.
У нас получилось!
Но между тем временем, когда я была здесь в прошлый раз, и нынешним есть немалая разница. Кроме нас в зале никого нет. Впрочем, сейчас ночь, так что, возможно, все здешние обитатели спят.
– Значит, это и есть Двор горгулий? – восхищенно восклицает Мэйси, оглядываясь по сторонам. – Он совсем не такой, как я ожидала.
– А чего ты ожидала? – спрашиваю я. Мы идем дальше, и мои друзья расходятся, осматривая статуи и гобелены.
– Не знаю, – отвечает она, и видно, что она действительно обдумывает ответ на мой вопрос. – Думаю, я ожидала, что здешняя архитектура окажется более мрачной. И что везде будут стоять статуи горгулий.
– Ты же понимаешь, что статуи горгулий – это, скорее всего, реальные люди? – спрашиваю я.
– Да, знаю, знаю. Я просто… – Она замолкает с чуть заметной улыбкой – вероятно, это максимум, на который мы способны после того, что произошло с Лайамом. – Просто здесь офигительно, вот и все.
– Так в чем же состоит план, который измыслил твой гениальный мозг, Грейс? – спрашивает Хадсон, и все тут же перестают разглядывать убранство зала и как один поворачиваются, чтобы услышать мой ответ – в том числе Изадора.
– Ну, – начинаю я, прикусив губу, – мы добудем Божественный камень, отдадим его Сайрусу, и все будут свободны. – Я смотрю на Изадору, и остальные понимают намек.
– А, ну да, само собой. Ясен пень, – говорит Иден. – Классный план.
– Я тоже так считаю. – Я подмигиваю ей.
– Он имеет в виду другое. Он спрашивает о том, как ты планируешь добыть этот Камень, Грейс. – Изадора говорит это, растягивая каждое слово.
Я решаю не объяснять ей, что это однозначно не то, что он имеет в виду. И вместо этого говорю:
– Когда я перенеслась сюда в прошлый раз, то пробыла здесь по меньшей мере полчаса, но, когда я вернулась в Кэтмир, оказалось, что прошло только пять минут. Так что, думаю, на каждый день, проходящий в нашем времени, здесь приходится шесть дней. То есть у нас есть чуть меньше шести дней, чтобы отыскать Божественный камень и придумать, как выкрасть его – будем надеяться, что при этом мы останемся незамеченными. Я не хочу вырываться отсюда с боем и уж тем более не хочу сражаться с собственным народом.
– Погоди… – Иден считает на пальцах. – Значит ли это, что все здешние обитатели были заперты здесь шесть тысяч лет?
От этой мысли я ахаю, но тут в разговор включается Дауд.
– Нет, думаю, это работает не так. Это как в едущей машине – то, что снаружи, проносится мимо, но в самой машине, где ты сидишь, ничего не движется. Однако, когда машина останавливается и ты выходишь из нее, то оказываешься уже в другом месте.
– И что это значит? – спрашивает Флинт.
– Мы находимся во временном пузыре. – Дауд переминается с ноги на ногу, подбирая слова, чтобы объяснить, что к чему, тем, кто в отличие от него плохо учил физику. – Но не в том пузыре, в котором находятся замороженные горгульи. Это пузырь внутри пузыря. Для горгулий время внутри их пузыря не движется совсем. Как я понял из рассказа Мекая о том, что произошло в пещере Кровопускательницы…
И тут все разом замолкают. Все смотрят куда угодно, только не друг на друга. На той встрече присутствовал и Лайам. Если верить тому, что сказал Сайрус, он жадно слушал то, что рассказывал Мекай, а потом передал все это Сайрусу.
– Я отказываюсь верить, что Лайам был предателем, – тихо говорит Джексон и заглядывает каждому из нас в глаза. – Но даже если и так, он все равно был моим другом.
И этим все сказано, не так ли?
– Человек – это куда больше, чем его плохие поступки, – убежденно говорю я, глядя на моих друзей, погрузившихся в воспоминания о Лайаме.
– О, я вас умоляю. – Изадора широко раскидывает руки. – Люди делают всякие паскудные вещи, и иногда паскудные вещи случаются с ними. Смиритесь с этим.
Плечи Джексона напрягаются, но Хадсон кашляет и меняет тему, будто он стоит за штурвалом «Титаника».
– Что ж, независимо от того, как время идет для горгулий, давайте исходить из того, что расчеты Грейс верны. А это значит, что на поиск Божественного камня у нас есть шесть дней. – Он прислоняется к стене и складывает руки на груди. – Возможно, нам все-таки придется вырываться отсюда с боем, Грейс, но я согласен с тобой. Давайте сначала попытаемся выкрасть этот Камень. Нам нужно придумать повод для нашего появления здесь, чтобы они утратили бдительность, расслабились и мы смогли отыскать его.
Я улыбаюсь ему, понимая, куда он клонит.
– Алистер уже представил меня как их королеву. Ясное дело, я просто хочу нанести моим подданным визит и посмотреть, как они поживают при своем замороженном Дворе.
– Это объясняет твое присутствие здесь, но думаю, твоя свита, состоящая из вампиров, драконов, ведьмы и человековолка, может вызвать у твоих подданных некоторое недоумение, – замечает Джексон.
Мы все предлагаем идеи, чтобы объяснить присутствие моих друзей – и отвергаем их одну за другой. Кто-то предлагает им притвориться послами своих видов, есть и предложение выступить в роли бродячей цирковой труппы – оно принадлежит Флинту, но никто, разумеется, не воспринял его всерьез.
– А ты можешь сказать, какие у них интересы, Грейс? Когда ты была здесь прежде, ты что-то такое заметила? Что-то привлекло твое внимание? Они говорили, что им в чем-то нужна помощь? – спрашивает Хадсон.
Я качаю головой.
– Вообще-то я была здесь недолго. К сожалению. – Я подхожу к большому, богато украшенному креслу и плюхаюсь на него. – Я знаю только одно – Армия горгулий относится к своей боевой подготовке очень и очень серьезно.
– А, ну тогда так тому и быть, верно? – говорит Хадсон. Когда никто не понимает, о чем он, он поясняет: – Ты привела нас сюда, чтобы помочь им в боевой подготовке.
– Их Армия и без того тренируется все время, Хадсон, – пытаюсь объяснить я, но он качает головой.
– А во время этих тренировок их учат, как можно победить вампира с участием настоящего вампира?
– Это блестящая мыс… – начинаю я, но Джексон делает мне знак замолчать.
– Сюда кто-то идет, – говорит он, склонив голову набок и прислушиваясь.
Вскоре я тоже слышу приближающийся топот тяжелых сапог. Двери зала распахиваются, и в него входит Честейн в сопровождении стражников, имеющих очень устр