ашающий вид и вооруженных грозными мечами.
Глава 72. Здоровый скептицизм
– Какого черта? – рычит Флинт и выпрямляется во весь свой немалый рост. При этом он слегка спотыкается из-за протеза, но восстанавливает равновесие так быстро, что вряд ли это замечает кто-то кроме меня.
В обычных обстоятельствах это мог бы заметить Джексон, но сейчас он поглощен другим – тем, чтобы встать между нами и здешними стражниками – и потому не обращает внимания на то, что Флинт оступился.
Однако Хадсон останавливает своего брата.
– Это Двор Грейс, так что решение за ней, – тихо говорит он, и я бы погрешила против истины, если бы сказала, что эти его слова не греют мне душу – особенно когда Джексон замирает.
Когда речь заходит о чем-то, что связано с моим статусом королевы горгулий, я по большей части чувствую себя самозванкой, так что то, что моя пара помнит об этом – и признает это, – очень ободряет меня. Более того, это помогает мне чувствовать себя настоящей королевой. Как и то, что он продолжает стоять рядом со мной, перенеся вес на переднюю часть стоп и опустив руки, чтобы реагировать быстрее.
Сделав глубокий вдох, я выхожу вперед, чтобы заслонить всех своим телом, и приказываю:
– Остановитесь! – приказываю так повелительно, как только могу.
Должно быть, это получается у меня неплохо, потому что горгульи подчиняются. Даже Честейн.
– Что вы тут делаете? – спрашивает он тоном, ясно говорящим, что мне здесь не рады. К тому же он не называет меня ни Грейс, ни королевой, ни вашим величеством.
Это определенно не тот тон и не то отношение, которые пристали подданному в разговоре с его королевой, но у нас же не диктатура. Видит бог, я никогда не буду строить свое правление на страхе, как Сайрус, или разводить церемонии и настаивать на соблюдении этикета, как это делают при Дворе ведьм и ведьмаков.
К тому же я вообще-то не вполне его королева, во всяком случае не в одиннадцатом веке, в который мы перенеслись, и в котором он сам живет вот уже тысячу лет. Возможно, его отношение связано с тем, что он считает меня самозванкой, или узурпаторшей, или кем-то еще в этом духе.
К тому же мы явились сюда поздно ночью, никого не предупредив, что не очень-то похоже на дружеский визит. Особенно в одиннадцатом веке.
– Извини, что мы явились вот так, посреди ночи, – говорю я тоном, призванным успокоить и задобрить, но ни в коем случае не заискивающим. – Алистер сказал мне, что нам понадобится Армия горгулий, чтобы победить короля вампиров.
Я чувствую, как друзья у меня за спиной неловко переминаются с ноги на ногу, услышав эту ложь, и молюсь о том, чтобы они не сказали ничего такого, что разоблачило бы ее. Я терпеть не могу лгать и совсем не умею это делать, так что я была бы им очень благодарна за любую поддержку, за любое подтверждение моих слов.
– И вы считаете, что это время пришло? – спрашивает Честейн. Судя по его тону, он настроен скептически, хотя хочет мне верить, и я замечаю, что сейчас он выглядит более усталым, чем когда я видела его в первый раз. Должно быть, вечером они занимались боевой подготовкой допоздна.
– Да, я так считаю, – отвечаю я. – И знаю, что ты готовил наших воинов как раз для такого времени. Ваши тренировки так впечатлили меня, что я подумала, что вы, возможно, захотите потренироваться с кем-то еще.
Брови Честейна взлетают вверх, он всматривается в каждого из моих друзей, прикидывает, чего они стоят, и, видимо, решает, что немного.
– Вряд ли нас может чему-то научить какой-то там вампир.
– Начнем с того, что я мог бы поучить тебя хорошим манерам, – говорит Хадсон. – И почтению к твоей королеве. По-моему, тебе сильно недостает и того, и другого.
Честейн сжимает зубы, но прежде, чем он успевает ответить, я поспешно говорю:
– Честейн, скоро начнется война. Вы ждали тысячу лет, и теперь я могу с уверенностью сказать, что до того, как Сайрус сделает свой заключительный ход, осталось всего несколько дней. – В моем голосе звучит искренность. – Если точнее, у нас есть только пять дней для того, чтобы научить вас тем навыкам, которые мы можем вам передать. Хороший военачальник не упустит возможности испытать каждый вид оружия, имеющийся в его арсенале, изучить своего врага вблизи прежде, чем повести войска в бой?
– Это невозможно, – говорит Честейн. – У Сайруса нет того, что ему необходимо.
Стало быть, Честейн знает, что именно нужно Сайрусу для победы и где это находится. Это Божественный камень.
Видимо, Изадора чует, как близко мы подошли к тому, чтобы выяснить местонахождение Камня, потому что она перестает подбрасывать в воздух один из своих ножей, смотрит Честейну прямо в глаза и говорит:
– Пока вы были заперты во времени, как в тюрьме, Сайрус отыскал способ получить все, чего он когда-либо желал. Вы уже проиграли; просто вы еще этого не поняли.
– Как ты смеешь… – начинает Честейн, но я вдруг чувствую, что с меня хватит.
Да, мы обманываем его, и мы прибыли сюда, чтобы выкрасть Божественный камень, но у меня есть план. На этот раз я думаю на два хода вперед, и я освобожу свою армию, непременно освобожу. И тогда им понадобятся все преимущества, которые они могут получить, потому что только в этом случае мы можем надеяться победить Сайруса.
– Хватит! – решительно говорю я. – Я королева горгулий, и я настаиваю на том, чтобы ты, Честейн, обучил мою армию и подготовил ее к войне. И лучший способ это сделать – на практике показать им, как можно победить представителей каждого из четырех видов сверхъестественных существ: ведьм и ведьмаков, человековолков, драконов и вампиров. Мои друзья готовы научить вас тому, что они знают и умеют сами, и вы должны воспользоваться знаниями, которые они могут вам передать. Даже час боя с любым из моих друзей может спасти ваши жизни.
Мои руки так дрожат, что я сжимаю их за спиной и расставляю ноги, приняв, как я надеюсь, военную позу – хотя, если честно, я видела, как военные стоят в этой позе, только по телевизору. Я понятия не имею, станет ли он вообще слушать меня. Черт побери, если бы я думала, что он действительно станет выполнять мои приказы, то просто приказала бы ему отдать мне Божественный камень. Ясен пень. Но я все равно продолжаю смотреть ему в глаза и надеюсь, что он поймет, что мое требование разумно.
В конце концов Честейн кивает.
– Как пожелаете, ваше величество. – Но прежде, чем я начинаю радоваться своей победе, он хитро щурится и спрашивает: – А вы тоже будете тренироваться?
Черт. Я и так уже знаю, что, по его мнению, я слаба и не подхожу на роль правительницы, но если я соглашусь тренироваться, то он увидит, насколько я слаба на самом деле. Я перевожу взгляд на Хадсона, но он улыбается, как будто считает, что на поле я задам им жару. Я картинно закатываю глаза. Моя бедная пара явно спятила от любви.
Однако я понимаю, что выбора у меня нет, ведь я хочу, чтобы Честейн ослабил бдительность и, доверившись мне, сказал, где спрятан Божественный камень. Я сглатываю ком в горле и вздергиваю подбородок.
– Да, и мне не терпится начать.
Глава 73. Смерть от тафты
Честейн отвешивает низкий поклон, но ухмылка на его лице полностью противоречит этому почтительному жесту.
– Моя королева, я смиренно принимаю ваше требование начать заниматься боевой подготовкой вместе с нашими солдатами. Нам не терпится поучиться у вас, – он делает широкий взмах рукой, – и у ваших друзей.
Затем, выпрямившись, объявляет:
– Тренировки начинаются ровно в пять часов утра. И сейчас вам лучше отдохнуть. Вам понадобится отдых. – Он жестом показывает нам следовать за ним, видимо, в коридор, чтобы отвести нас в пустующие спальни.
Однако вместо коридора мы входим приемную, полную прекрасных скульптур. Я останавливаюсь перед одной из них – статуей дамы в струящемся платье, положившей голову на плечо высокому стройному мужчине в парадном наряде. Это смотрится так чудесно, что я тыкаю Хадсона локтем, чтобы привлечь его внимание к этой изумительной скульптурной группе, и его губы трогает нежная улыбка.
Но тут я вижу, что камень двигается – глаза дамы и ее кавалера открываются, плечи расправляются, и они оба превращаются в людей.
– Я выгляжу так же, когда меняю обличье и превращаюсь в горгулью? – спрашиваю я Хадсона, когда рожки дамы медленно втягиваются в голову, после чего на ее длинных темно-русых волосах остаются две выпуклости.
Я тайком провожу рукой по собственным волосам, чтобы удостовериться, что они не топорщатся – насколько это возможно, когда у тебя тысяча кудряшек и ты провела день в сырой темнице, не имея средств ухода за волосами.
Хадсон смеется и, взяв меня за руку, сплетает свои пальцы с моими.
– Меняя обличье, ты остаешься прекрасной, – говорит он с лукавой усмешкой, которую я так люблю. – А твои рожки – это почти что моя самая любимая часть тебя.
Решив, что с вопросом о том, какая часть меня у него самая любимая, лучше подождать, пока мы не останемся наедине, я опять поворачиваюсь к Честейну, когда тот говорит:
– Ваше величество, я имею честь представить вам тех, кто будет прислуживать вам.
Я слушаю внимательно и потому улавливаю в его тоне насмешливые нотки, однако решаю не заострять на этом внимания, потому что знакомство с теми, кто будет прислуживать мне, важнее, чем пенять ему на его грубость. Мужчина кланяется, женщина приседает в реверансе.
– Я Грейс, – говорю я им и, сделав шаг вперед, протягиваю руку женщине в простом льняном платье белого цвета. – А это Хадсон, моя пара.
На миг на лице Хадсона отражается удивление – как будто он не ожидал, что я представлю его как свою пару, и я бросаю на него взгляд, ясно говорящий: в этом деле мы вместе. Ведь это он втянул меня в эту историю, настояв на том, чтобы я была королевой горгулий со своим местом в Круге. Так что теперь ему не отвертеться.
– Я рада с вами познакомиться, – говорит женщина с сильным ирландским акцентом. – Я Шивон.