Дома я бы сейчас пошла в свою комнату, чтобы принять душ и переодеться, но мы тренируемся всего лишь час. К тому же, посмотрев на открытые двери замка, я вижу Хадсона, стоящего рядом с впечатляющим собранием средневекового оружия, которым мне – я в этом уверена – придется научиться владеть.
– Ты готова идти обратно? – спрашивает Джексон.
Я смотрю на Хадсона, который разглядывает длинный шест с прикрепленным к одному концу незамкнутым кольцом, как будто это самая занимательная штука, которую он когда-либо видел. Мне она не кажется интересной, пока он не берет ее в руки и не поворачивает – тут я вижу, что внутри кольца есть восемь больших шипов, направленных остриями к центру, как будто они только и ждут, чтобы впиться в какого-то беднягу и содрать мясо с его костей.
Но, по-моему, это все равно не особенно интересно. Ужасно, да. Чудовищно, безусловно. Интересно? Не очень.
И зачем только создатели оружия с начала времен стремились измыслить нечто такое, что причинит человеку максимальную боль и максимальный ущерб? Одно дело – иметь возможность защититься, и совсем другое – вонзить трехдюймовые шипы по периметру чьей-то талии.
– Совсем не готова, – наконец отвечаю я Джексону, оторвав глаза от этого жуткого орудия смерти. – Спасибо, – благодарю я его, отряхивая с зада пыль. – Я совсем не уверена, что смогла бы преодолеть эти последние пару кругов, не будь рядом тебя.
– Ты бы их преодолела. – Джексон широко улыбается мне. – Возможно, тебе пришлось бы сделать это ползком, но ты бы пришла к финишу.
Я смеюсь, потому что он прав. Бег без цели – это не мое, но капитуляция – это вообще не про меня, тем более на глазах у множества горгулий, которых я должна вести за собой.
– Ты в порядке? – спрашивает Джексон, оглядывая меня, будто в поисках каких-то скрытых травм.
Я приклеиваю к лицу улыбку.
– Да, все отлично.
– Да ну? – Он смотрит на меня с сомнением, но я только закатываю глаза и делаю вид, будто вся эта ситуация не пугает меня. Он глядит на Изадору, которая показывает Хадсону какое-то особенно жуткое оружие, снабженное длинными шипами, затем снова переводит взгляд на меня. – Она слишком далеко и не услышит. Так каков твой настоящий план, Грейс?
Я моргаю, боясь, что, рассказанный вслух, он покажется мне еще более абсурдным, чем сейчас, когда он существует только в моей голове. К нам подбегает Мэйси и плюхается рядом.
– Что, Грейс рассказывает тебе свой грандиозный план? – спрашивает она.
– Она собирается, – многозначительно отвечает Джексон, и я понимаю, что дальше откладывать нельзя.
Я открываю рот, чтобы начать, но тут на меня падают гигантские тени двух драконов. Несколько секунд – и к нам подходят Флинт и Иден и тоже садятся рядом.
– Что, настало время для изложения плана? – спрашивает Иден, и я усмехаюсь тому, что мы так хорошо знаем друг друга. Собственно говоря, в эту минуту все становится почти таким же, как было прежде. И я вдруг понимаю, что больше не боюсь рассказывать им мой план. Они поддержат меня.
Я бросаю взгляд на Хадсона, и он быстро улыбается мне, после чего, взяв Изадору за плечо, заводит ее еще дальше в арсенал, чтобы посмотреть на еще более жуткие орудия убийства. Он отвлекает ее внимание от нас, и я говорю себе, что сегодня он заслужил пинту крови. Особенно, когда он машет Дауду, воспользовавшись тем, что Изадора отвернулась, и человековолк тоже направляется к нам.
Когда он подходит, я делаю глубокий вдох и начинаю говорить.
– Если мы не принесем Сайрусу Божественный камень, он убьет всех. Медленно и мучительно. Мы все согласны с этим, да? – спрашиваю я, и все кивают. – Тут нет никакой лазейки. Предложенное нам уравнение просто: отдать ему этот Камень или умереть, поскольку темница блокирует нашу магическую силу. – Я делаю еще один глубокий вдох и быстро говорю: – Так что мы отдадим ему Камень, но пока он будет занят приготовлениями к тому, чтобы стать всемогущим, мы примем участие в Испытаниях и одержим в них победу. Мы возьмем Слезы Элеоса и исцелим Армию горгулий, что вновь сделает Сайруса уязвимым. Затем я возьму Корону… – Я поднимаю руку с татуировкой, чтобы все ее увидели, – я возьму Корону, ради получения которой погибло столько наших друзей, и сделаю так, чтобы их гибель оказалась не напрасной. Я возьму свою армию, и мы вместе припрем Сайруса к стенке и используем Корону, чтобы забрать у него все то, что даст ему Божественный камень. А затем заставим его заплатить за страдания всех, кому он причинил зло.
Мое дыхание стало частым, сердце бешено колотится – мне страшно, что кто-то прервет меня и скажет, что из этого ничего не выйдет. Но все сидят молча, обдумывая мои слова и, скорее всего, прикидывая наши шансы.
Флинт кашляет.
– Э-э, а почему ты вдруг решила, что мы можем выдержать Испытания и победить? Эта дамочка Тэсс была твердо убеждена, что мы проиграем и проиграем по-крупному.
Он говорит это без гнева, без страсти, и я чувствую стеснение в груди, когда понимаю, что он опять поддерживает меня, даже если это означает верную смерть. Именно поэтому я и уверена, что мы победим.
– То-то и оно, Флинт. Мы уже знаем, каково это – проиграть и притом по-крупному. И, по мнению Сайруса, это значит, что мы слабы. – Я качаю головой. – Но проигрыши не делают тебя слабым. Всякий раз, когда тебе приходится подниматься после падения, ты становишься сильнее. Всякий раз, когда тебе надо найти в себе мужество, чтобы попытаться снова, чтобы снова научиться надеяться и верить… – Я смотрю на каждого из наших, зная, что все думают о Лайаме, затем продолжаю: – Всякий раз, вставая, мы становимся сильнее. И мы стали сильнее. Мы можем это сделать. Вместе. Я знаю это, просто знаю и все.
– Ита-а-а-ак. – Иден растягивает это слово. – Ты говоришь, что раз прежде мы проигрывали по-крупному, то теперь мы победим, да?
– Ну, по-моему, я выразилась красноречивее, – шучу я. – Но по сути да.
– Клево, – говорит Иден.
– К тому же, – добавляю я, – понятно, что, если мы этого не сделаем, Сайрус превратит себя в бога, чтобы начать – и закончить – самую кровавую из всех войн, которые видел мир. И начнет он с истребления всех тех, кто выступал против него.
– Ита-а-а-ак. – Иден опять растягивает это слово. – Твоя агитационная речь сводится к тому, что раз уж мы все в любом случае умрем кровавой смертью, то можно взять серию наших проигрышей и использовать ее для блица, чтобы получить доступ к Источнику молодости, да?
На сей раз это однозначно прозвучало хуже, чем когда об этом говорила я.
– Я в деле, – говорит Джексон. Больше он не говорит ничего, но смотрит Флинту в глаза. Тот кивает.
– Я тоже.
– О, я определенно буду участвовать, если вы собираетесь задать этому мерзкому хвастуну трепку, которой он заслуживает, – добавляет Иден.
– Я тоже, – говорит Мэйси с лукавой улыбкой.
Мы все поворачиваемся к Дауду.
Он вскидывает руки.
– Я не участвовал в этой серии проигрышей, которая вроде бы делает вас всех сильнее, так что для меня это просто слова, – начинает он. – Но я ненавижу угнетателей, а Сайрус как раз из таких. Так что я с вами.
Все хлопают в ладоши и ерошат волосы Дауда.
– На секунду ты заставил меня поволноваться, парень, – подкалывает его Флинт.
– Поволноваться о чем? – спрашивает Изадора, и мы все дергаемся, словно от прикосновения к оголенному проводу.
– Дауд только что говорил, что ему кажется, будто он неровно дышит к тебе, Изадора, – прикалывается Флинт, и у Дауда и Изадоры краснеют уши. – Но я уверил его, что это просто несварение.
Изадора закатывает глаза.
– Вы все как дети, – бормочет она и идет прочь.
Дауд поворачивается к Флинту и шепчет:
– Зря ты это. Она же могла прикончить меня и зажарить мою ногу на открытом огне.
Мы все покатываемся со смеху.
Отсмеявшись, мы встаем и возвращаемся в замок, где к нам присоединяется Хадсон и говорит:
– Итак, мы отдадим Сайрусу Божественный камень, одержим победу в Испытаниях и затем засунем Корону прямо в глотку этому напыщенному ослу, верно?
Мои брови взлетают вверх.
– Как ты узнал, что таков мой план?
– Это единственный разумный вариант. – Он обнимает меня. – А моя пара очень умна.
Флинт делает вид, будто ему хочется блевать, но Хадсон не обращает на него внимания и быстро целует меня в губы, а я, разумеется, отвечаю.
– Время отдыха закончилось, ребятки! – рявкает Честейн, и мы все тяжело вздыхаем. – Все, кроме Хадсона, берите оружие и идите на поле. – Он кивком показывает на мою пару и, оглянувшись через плечо, бросает своим воинам-горгульям: – Похоже, этот малый любовник, а не боец.
Все хихикают, а я уставляюсь на Честейна и говорю:
– Лучше надейся, что тебе никогда не придется сойтись с моей парой в поединке, Честейн. Ты бы не продержался и пяти минут.
Потому что эти его подколки должны прекратиться. Я сыта ими по горло. Именно поэтому я поворачиваюсь к Хадсону, вцепляюсь в его тунику и на глазах у всех страстно целую его. Несколько горгулий свистят или подбадривают нас одобрительными возгласами и аплодисментами, и даже Мэйси кричит:
– Давай, подруга!
Но я почти ничего не слышу, потому что для меня все, кроме Хадсона, уходит на второй план.
Этот парень мое все, и он заслуживает, чтобы мир видел, что я чертовски горжусь тем, что я его пара, и считаю, что мне повезло. Наконец я отстраняюсь, разглаживаю несуществующие складки на моей тунике и, повернувшись, иду в сторону учебного плаца. Но я успеваю увидеть, что на лице Хадсона играет ослепительная улыбка, а Честейна мой выговор заставил сжать зубы.
Я знаю, что мне придется за это заплатить, но дело того стоило.
Глава 77. Обоюдоострый широколезвый меч
Честейн стоит и смотрит на меня. Ну, конечно. Не желая злить его еще больше, я спешу к нему. И останавливаюсь как вкопанная, когда он впечатывает в мою ладонь рукоять широколезвого меча.