Затем он снова поворачивается к карте и говорит:
– Я тут размышлял, Майлс. Если мы сосредоточим наши силы вот здесь, то сможем уничтожить этот оплот сопротивления раз и навсегда.
Я едва удерживаюсь от того, чтобы подойти к столу, чтобы разглядеть, куда он показывает, но мне начинает казаться, что он, возможно, вообще не может меня видеть. Возможно, дело в том, что я перенесла нас обоих в одно из его воспоминаний, и он не видит меня, потому что я не часть этого воспоминания?
На лице Майлса отражается удивление.
– Разве это не та деревня, которая принадлежит вашей жене? Как она к этому отнесется?
– Я могу справиться с королевой, – огрызается Сайрус.
– В самом деле? – спрашивает Майлс, и тут до меня доходит, насколько важен этот старик. Я не могу себе представить, чтобы Сайрус был готов терпеть такие сомнения и вопросы от тех, кто находится у него на службе. – Ведь вы знаете, какой она бывает, если вы расстраиваете ее.
Сайрус встает и наливает в кубок крови из графина, который берет с отделанного кожей комода, стоящего у стены.
– С Далилой будет все в порядке.
– Да ведь это не женщина, а бешеная собака, которая не была в порядке ни единого дня в своей жизни. – Майлс фыркает. – Я никогда не мог понять, почему вы женились на ней и смешали свою чистую кровь с ее кровью.
– Польза бывает даже от бешеных собак, – отвечает Сайрус и делает большой глоток крови.
– Вы же знаете, что она выпила всю кровь из целой группы жителей своей деревни. Это произошло незадолго до того, как ее отец продал ее вам. Она впала в буйство и за один вечер убила целую компанию местных мужиков. – Он качает головой. – Вот вам наглядный пример женщины, которая не знает, что такое контроль и где ее место.
– Знаешь что? – Сейчас улыбка Сайруса еще холоднее, чем все то, что я наблюдала у него прежде – а это немало. – Как раз это и привлекло меня в ней.
Майлс тоже наливает себе кубок крови, и на его лице отображается недоумение.
– Но разве вас не беспокоит, что она может точно так же наброситься и на вас? Ее же невозможно контролировать.
– Разумеется, ее можно контролировать. И неужели ты в самом деле думаешь, что я испугаюсь женщины? Или кого-то другого? – Он наклоняется и передвигает по карте пару фигурок, затем опять поворачивается к Майлсу. – Друг мой, тебе же известно, что собак разводят для разных целей?
– Конечно. Есть охотничьи собаки, есть собаки-компаньоны…
– А некоторые собаки просто злы, – подхватывает Сайрус. – Никто не захочет держать такую собаку в доме – такие псы создают слишком много проблем со слугами и с детьми. Но, если ты опасаешься, что на тебя нападут – если тебе надо защищаться, – то нет ничего лучше злобной собаки в твоем саду. Разве я не прав?
Меня поражает жестокость его слов. Как он может уподоблять свою жену бешеной собаке? Я не фанатка Далилы – ведь я знаю, что она сделала с Джексоном, что она позволила Сайрусу сделать с Хадсоном и Иззи, так что, на мой взгляд, она не что иное, как моральная уродка, настоящая дрянь.
Но чтобы Сайрус так говорил о ней? Ни одна женщина не заслуживает, чтобы ее муж говорил о ней подобные вещи, даже тысячу лет назад, когда к женщинам относились иначе. Это унижает человеческое достоинство. Это оскорбительно. Выходит, для него она злая собака, которую он держит в своем саду?
Секунду мне кажется, что меня сейчас вырвет.
Но если я начну блевать, то могу пропустить что-то важное. Что-то такое, что мне нужно узнать о Сайрусе и Далиле или о том, как исправить все это и освободить всех, кто был захвачен в Кэтмире, раз и навсегда.
Я сглатываю желчь, подступившую к горлу, и изо всех сил стараюсь запомнить весь этот разговор. Ведь раз перед своей заморозкой Сайрус неотрывно смотрел на Божественный камень, то он, должно быть, думал именно об этом моменте – не зря ведь он перенес нас в него, когда я дотронулась до своей нити полубожества. Этот момент важен для него, он играет какую-то роль в использовании Божественного камня, а значит, я должна все знать.
– Конечно, вы правы, – кивнув, соглашается Майлс.
– Спасибо. – Сайрус подносит кубок ко рту и на сей раз не опускает его, пока не выпивает все содержимое. Когда он наконец отрывает кубок от губ, кровь окрашивает их в неподобающий ярко-красный цвет, так что теперь он выглядит почти таким же съехавшим с катушек, какой, по его мнению, является Далила.
Он берет с буфета тряпицу и вытирает рот. При этом он не торопится, будто приводя мысли в порядок. Или готовясь к предстоящей битве.
В конце концов он опять поворачивается и устремляет на Майлса нарочито невинный взгляд, явно фальшивый.
– Ты же согласен, что я не смогу править моим народом, если подданные будут считать меня злобным, необузданным или… бешеным? Им уже выпадало жить под властью именно такой правительницы, и они так боялись ее, что предпочли объединиться с обыкновенными людьми. Я не могу надеяться вывести моих подданных на свет, если они будут бояться меня. Я должен во что бы то ни стало предстать перед ними спокойным, умеренным, сильным. Я их достойный и почитаемый вождь, а Далила – моя безжалостная бешеная королева – это собака, которая делает то, что должно быть сделано, пока я держу веревку.
Глава 105. Немного туда и сразу (с криками)
О, боже. Есть зло, а есть просто мерзость. Это так мерзко, что я чувствую себя грязной, просто слушая его. И это еще до того, как Майлс спрашивает:
– Мой старый друг, а что, если в один прекрасный день она сорвется с веревки?
Сайрус смеется, но в его смехе нет ни капли веселья.
– Неужели ты считаешь меня таким слабым? Настолько, что я не могу контролировать свое собственное чудовище?
– Речь идет не о вашем контроле над ней. – Майлс наклоняется над столом и передвигает несколько синих деревянных фигурок на совершенно другой участок карты. – Но любой мужчина, даже самый сильный, может иногда отвлекаться.
– Я не любой, не абы кто и не отвлекусь, – отвечает Сайрус, всматриваясь в карту. Проходит минута или две, затем он берется за синие фигурки и двигает их обратно. Потом берет несколько лиловых фигурок и ставит их туда, откуда убрал синие. – Думаю, мы сможем лучше контролировать север, если используем на северном кряже не ведьм и ведьмаков, а человековолков. К тому же скоро это будет неважно. Теперь у меня наконец есть то, что мне необходимо для того, чтобы поставить обыкновенных людей на место и вывести наш народ на свет раз и навсегда. Эта ведьма влюблена в меня и носит моего ребенка.
– Значит, для любви нет преград? – На лице Майлса написан скептицизм.
– Любовь – это фарс. Главное – это магическая сила, а она обладает большой силой, хотя по глупости хочет отказаться от своего волшебства, чтобы быть со мной.
– Понятно. – На лице Майлса возникает злобная радость. – А вы, разумеется, будете рядом, чтобы подхватить его?
– Что-то вроде того. – Сайрус барабанит пальцами по столу, продолжая вглядываться в карту. – Она полубожество, и у нее на руках выигрышная комбинация карт, дающая человеку возможность стать богом. И она намерена отдать все это мне.
– Ну и как это может вам помочь? – Майлс качает головой. – Разве было бы не лучше иметь на своей стороне богиню?
– Вот поэтому-то, мой старый друг, ты остаешься моим доверенным советником, а я являюсь королем. Ты всегда мыслишь слишком мелко. – Он берет фигурку, похожую на корону, и передвигает ее по карте то ли в Ирландию, то ли в Шотландию – должна признаться, география не мой конек, к тому же я стою недостаточно близко, чтобы можно было сказать точнее. – Потому что, если есть способ, с помощью которого она может стать богиней…
– Тогда и вы можете стать богом.
– Вот именно. – Сайрус тычет в Майлса наманикюренным пальцем. – И для достижения моих целей мне теперь нужна только одна вещь, которую я получу в мае, всего через восемь месяцев.
С минуту Майлс размышляет над словами Сайруса, затем кивает.
– Это хороший план, вот только в Риме обыкновенные люди неспокойны, среди них началось брожение. Каким образом вы намерены держать их отряды охотников под контролем на протяжении стольких месяцев?
Сайрус передвигает несколько лиловых фигурок в Италию.
– Пусть ведьмы и ведьмаки собьют с толку и запутают тех, кто беспокоится из-за недавних смертей. Не зря же мы держим их наготове.
– Это верно. – Майлс отходит от стола и берет свой плащ, висящий на спинке одного из кроваво-красных стульев, которые стоят перед книжными шкафами. – Однако у меня, ваше величество, есть еще один вопрос, если вы простите мне мою дерзость.
– Мне по душе твоя дерзость, – отвечает Сайрус. – Поэтому я и сделал тебя моим советником.
– Это честь для меня, и я счастлив, что вы оказали мне ее, – говорит Майлс. – Но что вы планируете сделать, если Далила прознает о ваших планах или пронюхает о вашей связи с этой ведьмой? Ей это не понравится.
– Ты прав, это придется ей не по вкусу. Но знаешь, иногда нет иного выхода кроме как прикончить бешеную собаку.
– И вы сможете это сделать, если возникнет такая необходимость?
– Сделать это? – Сайрус вскидывает бровь. – Да я проделаю это с удовольствием. Собственно говоря…
Он продолжает говорить, но я этого уже не слышу, потому что внезапно из тени звучит голос:
– Посмотрим, посмотрим, что у нас тут. Тебе нравится шпионить за мной, Грейс?
У меня холодеют руки, а сердце начинает колотиться с бешеной скоростью. Потому что мне знаком этот голос, он приходит ко мне в кошмарах.
Это значит, что Сайрус – настоящий Сайрус, а не воспоминание – обнаружил меня.
Черт, черт, черт.
Вряд ли прошло достаточно времени. Достаточно ли его прошло?
Сколько времени Сайрус разговаривал с Майлсом? Двадцать минут? Тридцать? Больше? И это в замороженном мире. А как насчет реального мира?
Какой там коэффициент? В замороженном мире проходит в шесть раз больше времени, чем в реальном? Или в три раза? Теперь я уже не могу вспомнить.