Почему я не помню?
– Ты собираешься ответить мне, Грейс? – Голос Сайруса звучит тихо, с присвистом, в каждом слоге таится предостережение, угроза, и в ушах моих пульсирует паника, кровь наполняет страх.
Что же мне делать? Что делать?
– Я не собиралась за вами шпионить, – говорю я. – Я просто видела вас. Вот и все.
Думай, Грейс. Думай. Сколько времени прошло?
По меньшей мере тридцать минут, решаю я. Это был долгий разговор, к тому же они ходили, думали, глядя на карту, и пили из кубков кровь… Да, похоже, это заняло именно тридцать минут. Сколько же минут прошло за это время в реальном мире?
– Я очень осторожен, Грейс, – шипит Сайрус. – Люди не видят меня, если только не смотрят очень, очень внимательно. Тебе известно, что мы при Дворе вампиров делаем со шпионами?
Перед моим внутренним взором возникает образ матери Мэйси, бедной тети Ровены, скорчившейся на полу темницы. Исхудавшей, изможденной физически и душевно после долгих лет мучений. От одной этой мысли меня охватывает еще больший страх, и одновременно во мне закипает гнев.
И эта угроза, а также ощущение чего-то острого, как нож, тычущего меня в живот, говорят мне, что время у меня вышло. Я касаюсь своей зеленой нити и возвращаю нас в реальный мир.
Единственная проблема заключается в том, что, пока меня здесь не было, реальный мир перевернулся вверх дном.
Глава 106. Из огня да в тюремную камеру
Кругом слышатся крики, когда Сайрус и я размораживаемся в темнице. Мы по-прежнему находимся за пределами камеры перед железной дверью, но все остальное изменилось – и не в лучшую сторону.
Иззи стоит в нескольких футах от меня, склонившись над Джексоном и Хадсоном, которые с посеревшими лицами, в полубессознательном состоянии лежат у ее ног. Она положила на них руки, и я в ужасе смотрю, как она выкачивает из них магическую силу.
Я бросаюсь к ним, но хаос царит везде, во всей темнице, и, куда бы я ни взглянула, всюду одному из моих друзей нужна помощь. Реми и Колдер отбиваются от целого эскадрона Вампирской гвардии, а Мэйси и Дауд – в человеческом обличье – борются с группой тюремных стражей.
Королева вампиров тоже здесь – а я-то думала, что сейчас ее нет при Дворе. Она находится в самой гуще схватки и расшвыривает членов Ордена и Флинта, как тряпичных кукол, а Иден сражается не на жизнь, а на смерть с каким-то незнакомым вампиром. Я решаю, что ей приходится тяжелее, чем остальным, и поворачиваюсь к ней, но не успеваю я сделать и шагу, как Далила с силой швыряет Мекая на металлическую решетку, отделяющую камеру от остальной темницы.
Он врезается в металл с тошнотворным стуком и ничком валится наземь. Я истошно кричу, когда его голова ударяется о каменный пол, но тут рядом со мной оказывается Сайрус – он хватает меня и поднимает на три фута над полом.
И, схватив меня за волосы, склоняет мою голову набок, полностью открыв шею, после чего кричит таким громким и зычным голосом, какого я еще не слышала ни у него, ни у кого-то другого.
– Прекратите сейчас же!
Его оглушительный крик отдается от каменных стен, пола и потолка, так что звук его ярости наполняет собой всю темницу. Все смотрят на нас, и мои друзья застывают, когда до них доходит то, что начинаю понимать и я. Моя шея совершенно беззащитна перед его клыками.
Меня захлестывает ужас, когда я вспоминаю, что произошло, когда он укусил меня в прошлый раз. И не меня одну – я вижу, что на лицах Хадсона и Джексона также написан страх.
Это не может случиться опять, просто не может, и все. Я хочу обратиться в камень – тогда он не сможет меня укусить, – но я забыла, что нахожусь в тюрьме, построенной Кузнецом Вендером Бракой. Так что, как и в Этериуме, моя горгулья отсутствует. Все мы утратили нашу магическую силу – правда, это не относится к моей нити полубожества, на которую, судя по всему, не действует то, что нейтрализует все остальное волшебство. У меня даже нет времени подумать о том, не из-за этого ли в Этериуме я не была подвержена кошмарам, потому что клыки короля вампиров однозначно подействуют на меня и могут вонзиться в мое горло в любой момент.
Все наши перестают отбиваться, осознав, что они побеждены – снова.
– Бросьте их в камеру к остальным, – ощерившись, рычит Сайрус, разжав руку и уронив меня, как будто я для него всего лишь пылинка. Впрочем, так оно и есть.
Я приземляюсь на пол и едва не падаю на колени.
– Загоните их в камеру, – опять рычит Сайрус. – Не понимаю, как они вообще могли оказать вам сопротивление. Но больше такого не произойдет.
Мы больше не сопротивляемся, но тюремщики все равно грубо хватают нас и вталкивают в камеру. Я ломаю голову, пытаясь придумать, как нам выбраться из этой передряги. За нами с лязгом захлопывается дверь.
– Что, Грейс, это мы уже проходили, да? – спрашивает Реми и, прислонясь к стене, сползает по ней вниз, пока не садится на пол. Очевидно, что камера не дает ему создать портал.
– Это точно, – отвечаю я, думая о том времени, которое мы вместе провели в камере Этериума. – Если я никогда… – Я запинаюсь, потому что Сайрус резко приказывает Далиле: – Не спускай с них глаз, пока я буду совещаться с моими гвардейцами. И ради бога не завали и это дело. – Затем поворачивается к Изадоре и говорит: – Поднимись в мой кабинет. До того, как я поговорю с ними, тебе придется мне кое-что объяснить.
Я отворачиваюсь, но успеваю заметить, как напрягается красивое лицо Далилы. Не знаю, потому ли, что Сайрус продемонстрировал, что он помыкает ею, или потому, что он оставил ее здесь, внизу, в темнице, позвав к себе в кабинет только своих гвардейцев и Изадору – свою незаконную дочь от любовницы, с которой он сошелся, состоя в браке с Далилой.
Готова поспорить, что дело тут как в том, так и в другом, потому что и то, другое нелегко было бы проглотить любому и уж тем более королеве вампиров. И поэтому, как только Сайрус уходит, я решаю рискнуть. И спрашиваю Далилу:
– Неужели тебе нравится, когда твой муж вот так вытирает о тебя ноги на глазах у других? Я спрашиваю только потому, что твой муж выглядит как последний мудак, а ты сама как конченая размазня.
После чего начинаю ждать взрыва.
Ждать мне приходится недолго.
Глава 107. Отчаянная попытка
– Ты с ума сошла? – кричит Джексон, когда Далила поворачивается ко мне, ощерив клыки. – Она же выпотрошит тебя.
– Это резонный вопрос, – роняет Колдер, разглядывая свои ногти, покрытые лаком с глиттером, в поисках сколов, полученных в драке. – У размазней паскудная жизнь, ведь все норовят вытереть о них ноги. Кто хочет, чтобы об него вытирали ноги?
Хадсон пытается заслонить меня собой, что показывает мне, насколько, по его мнению, взбешена Далила, ведь обычно прежде, чем вмешаться, он ждет, проверяя, нужна ли мне его подмога, но я этого не допущу. Это отчаянный план, но другого у меня сейчас нет, и я сделаю все, чтобы его осуществить. Я рискнула всем, отдав Сайрусу Божественный камень, чтобы мы смогли сделать наш следующий ход. Я сделала это не затем, чтобы проиграть из-за какой-то лазейки в магическом уговоре.
– Ты ничего не знаешь о моих отношениях с моей парой, – огрызается она, сделав несколько шагов к решетке. – К тому же не тебе, так изгадившей свои сопряжения, бросать тень на нас.
Она права, но все же. Сейчас не время копаться в прошлом – ведь в эту минуту будущее стольких людей зависит от того, сумеем ли мы убраться отсюда.
– Ты так думаешь? – спрашиваю я. – Но ведь бешеная собака почти не думает, не так ли?
– Что ты ей сказала? – в ужасе вскрикивает Джексон.
– Что ты сказала? – вторит она, прищурив глаза и оскалив зубы. Но в выражении ее лица есть нечто такое, что говорит мне, что ее называют так не впервые. Именно на это я и надеялась, потому что ее реакция делает мою последующую тираду логичной.
Если мне повезет, я смогу вбить клин между ней и Сайрусом достаточно глубоко, чтобы она решила помешать тому, что он замыслил в отношении нас.
– Во время заморозки я была заперта в его воспоминании. Это было более тысячи лет назад, он тогда только сделал какой-то ведьме ребенка – думаю, Изадору, – и он сказал старику по имени Майлс, что ты злая сторожевая собака. И что он держит в руках твою веревку, но вполне может прикончить тебя, если сочтет нужным.
В том разговоре он сказал куда больше – он говорил о ней много чего оскорбительного, – но думаю, этого хватит, чтобы вывести ее из себя.
И действительно, Далила вмиг бросается к решетке, в ней кипит ярость, кипит жажда разрушения – а значит, я была права. Я задела ее за живое, как и хотела.
Но, поскольку сейчас она хочет прикончить меня – собственно говоря, если бы нас не разделяла эта решетка, я наверняка была бы уже мертва, – мне надо насесть на нее еще сильнее. Надо, чтобы она убила не гонца, а сукина сына, который заварил всю эту кашу… или хотя бы вонзила нож ему в спину.
– Ты не знаешь, о чем говоришь, – пронзительно вопит она.
– О, я уверена, что мы с тобой обе знаем, что это не так, – отвечаю я.
А затем, не обращая внимания на то, как напряглись Хадсон и Джексон, я делаю глубокий вдох и, как я надеюсь, загоняю в гроб Сайруса последний гвоздь.
– Незадолго до твоего знакомства с Сайрусом ты впала в буйство и убила группу мужчин, высосав из них всю кровь. Твоему отцу пришлось замять эту историю, чтобы обыкновенных людей в соседних деревнях не охватила массовая истерия, но молва разошлась и достигла ушей вампиров.
Теперь она пристально смотрит на меня, ее глаза следят за каждым моим движением. Я не знаю, потому ли это, что она подумывает сделать со мной то же самое, что и с теми жителями деревни, или потому, что она начинает верить мне. В любом случае теперь мне остается только одно – договорить то, что я хочу ей сказать. И я продолжаю, молясь о том, чтобы мое решение оказалось верным и Хадсону не пришлось вмешиваться, чтобы помешать своей матери убить его пару.