Наконец Гев спросила:
— Ну что, Соло?
Хан кивнул.
— Конечно, я принимаю ставку. — Он подождал, пока Гев положит большой палец поверх колоды, чтобы сдать ещё по одной чип-карте, затем сказал: — Но мне карта не нужна. Посмотрим, что будет делать Крейтеус.
Крейтеус наклонил свое силовое тело вперёд движением запугивания, а затем сказал:
— Если у вас нет желания играть в эту игру по-настоящему, капитан Соло, я совершенно уверен, что мы с Марвидом сможем узнать то, что мы хотим, с помощью более… эффективных средств.
Хан пожал плечами.
— Я играю по правилам, — ответил он. — У меня просто есть свой собственный стиль. Если это для тебя проблема, бросай карты.
Крейтеус снова взглянул на свой расклад, проверяя, не изменилось ли значение карт, пока они разговаривали, затем сказал:
— Я думаю, что нет. Преимущество остаётся за мной.
Он щёлкнул рукой-клешней, и Гев сдала ему пятую чип-карту.
Хан заблокировал свои чип-карты на их текущих значениях, поместив их в поле стазиса перед собой, затем повернулся, чтобы посмотреть на Крейтеуса. Колуми сердито смотрел на карты Хана, наверное, на протяжении дюжины ударов сердца, затем сложил свои пять карт веером и поднял, чтобы изучить.
Движения Крейтеуса были точно такими же, как и раньше, и если выражение его лица и изменилось, Хан не смог бы распознать это на физиономии колуми. Но на этот раз счёт дошёл до шести, прежде чем Крейтеус положил свои чип-карты плашмя, и Хан почувствовал уверенность в том, что ценность расклада Крейтеуса только что изменилась.
— Итак, моя ставка, — Хан дёрнул за один из проводов, прикреплённых к его груди. — Зачем все эти электроды и иглы-зонды?
Когда Крейтеус поднял голову, в его глазах светилось понимание.
— Очень умно, капитан Соло, — сообщил он. — Вместо своих собственных карт ты играл моими.
— Это твой следующий вопрос? — поинтересовался Хан.
— Конечно, нет, — ответил Крейтеус. — Это был не вопрос, а наблюдение. Мой вопрос таков: почему вы любили своего сына Джейсена меньше, чем Энакина?
Теперь Крейтеус крутил виброкинжал, пытаясь эмоционально разорвать Хана на части. После плена и пыток во время юужань-вонгской войны Джейсен начал долгое, медленное падение на Тёмную сторону, которое в конечном итоге закончилось тем, что его сестре Джейне пришлось выследить и убить своего собственного брата. Решение дать свое благословение на этот шаг было самым мучительным из того, что Соло когда-либо приходилось пережить, и даже воспоминание об этом наполнило Хана едкой, жгучей болью, от которой ему захотелось плюнуть желчью в лицо Крейтеусу. Но Хан не мог позволить Крефам напугать его сейчас — не тогда, когда так много зависело от того, чтобы напугать их. Скоро должны были прибыть Лея и Люк.
Через мгновение Хан кивнул.
— Хорошо, я принимаю ставку.
Крейтеус улыбнулся.
— Превосходно.
Колуми жестом потребовал следующую чип-карту.
И Хан знал, что он, возможно, уже победил Крейтеуса. Поскольку Хан играл вслепую, то колуми должен был предположить, что четыре чип-карты Хана дали ему посредственную комбинацию. А поскольку Крейтеус всё ещё пытался улучшить свой собственный расклад с помощью шестой карты, можно было с уверенностью предположить, что он не смог обыграть даже посредственную комбинацию с пятью чип-картами, что почти наверняка означало, что стоимость расклада перед этим изменилась, и изменилась катастрофически.
Как только шестая карта Крейтеуса упала на стол, Хан сказал:
— Отвечаю.
Сразу же оборотные стороны всех шести чип-карт Крейтеуса стали красными, указывая на то, что Хан обыграл колуми: сумма его расклада превысила двадцать три — максимально допустимый счёт в сабакке.
— Сам видишь, — сказал Хан, ухмыляясь. — «Подорвался».
Крейтеус пристально посмотрел на свои чип-карты, затем собрал их и бросил Гев, не раскрывая того, что у него было на руках. Хан вернул свои карты, даже не взглянув, затем повернулся к Крейтеусу.
— Ты должен мне три ответа, — сказал он, продолжая ухмыляться.
— И вы их получите, — сказал Крейтеус. — Вот простой ответ на ваш второй вопрос: вы находитесь в гостиной нашей лаборатории на «Базе-Прайм». И да, вы всё ещё в Разломе.
— Я спросил о нашем точном местоположении, — сказал Хан. — «База-Прайм» — это довольно расплывчато.
— Крейтеус вас предупреждал, что так и будет, — ответил Марвид. — Более полный ответ довольно сложен. Я сомневаюсь, что вы сможете это понять.
— Меня не волнует, в чём вы сомневаетесь, — сказал Хан, стараясь не сводить взгляда с Крейтеуса. — Я заключил пари с вашим братом, и если он думает, что сейчас откажется от этого…
— Отказ от нашего соглашения — это последнее, что я намерен сделать, — заявил Крейтеус. — Если бы я это сделал, как я мог бы ожидать, что вы ответите на мои вопросы?
Хан был более чем уверен, что Крейтеус уже знал ответ на свои вопросы и задавал их просто ради жестокого удовольствия, но он быстро кивнул.
— Рад, что мы понимаем друг друга, — сказал он. — А теперь, как насчёт этого ответа?
— По правде говоря, я не могу дать вам точные координаты, — ответил Крейтеус. — Никто не может.
Хан нахмурился, но прежде, чем он успел открыть рот, чтобы возразить, Гев сказала:
— Не трать мозги понапрасну, Соло. Крейтеус говорит тебе так, как оно есть. «База-Прайм»… ну, она как бы находится в большом космическом пузыре.
— Если быть более точным, — продолжил Крейтеус, — «База-Прайм» расположена на космической станции неизвестного происхождения, которая расширяет пространство-время вокруг себя таким образом, что невозможно говорить о местоположении в терминах физических координат. Самое точное, что можно сказать, это то, что она занимает сердце Чилунского разлома. Или, возможно, было бы точнее сказать, что путь к ней лежит через сердце Чилунского разлома.
— Вы пытаетесь сказать мне, что мы сидим на какой-то чёрной дыре? — усмехнулся Хан. — Думаете, я настолько доверчив?
— Мы не говорили, что «База-Прайм» расположена на поверхности чёрной дыры, — возразил Марвид. — Совсем наоборот. Мы сказали, что станция изгибает пространство-время наружу, а не внутрь. Это вы предложили ложную аналогию.
— И я считаю ставку оплаченной, — добавил Крейтеус. — Если вы недовольны моим ответом, капитан Соло, мы можем отказаться от игры в сабакк и перейти к более традиционным методам допроса.
— Ты имеешь в виду пытки, — уточнил Хан.
— Называйте это как хотите, капитан Соло, — Крейтеус развёл руками своего силового тела. — Но уверяю вас, что любой ваш шанс завоевать свободу заключается в нашей маленькой игре в сабакк, а не в каких-либо опрометчивых попытках сбежать самостоятельно.
— Предполагая, что вы намерены сдержать свое слово, — ответил Хан. — А это ещё предстоит выяснить. Вы всё ещё должны мне два ответа.
— На самом деле, один, — ответил Крейтеус. — Ответы на ваш первый и третий вопросы совпадают. Игра, в которую мы играем, это сбор данных, для этого и нужна сеть датчиков, прикреплённых к вашему телу и вставленных в ваш мозг.
У Хана пересохло в горле.
— Вставленных?
Он потянулся к голове и почувствовал внезапный электрический разряд, пробежавший по позвоночнику. Его руки онемели, безвольно и бесполезно упав по бокам смотрового кресла.
— Простите за нейроограничение, — сказал Марвид. — Но вам действительно не следует пытаться удалить зонды самостоятельно. Некоторые из них доходят до самого мозолистого тела.
— Что? — крикнул Хан. — Ты напичкал мой мозг иглами?
— Совершенно верно, — ответил Крейтеус. — Как я собирался объяснить, мы используем реакции на стресс, чтобы картировать функции вашего разума и стимулировать воссоздание памяти. В случае других наших субъектов это оказалось очень эффективным методом моделирования.
— Ты составляешь карту моего разума? — повторил Хан, с каждым мгновением приходя во всё больший ужас. — Зачем, разрази тебя, ты это делаешь?
Марвид улыбнулся.
— Это ваша начальная ставка на следующую раздачу?
Глава 14
Крошечный электрический разряд пронзил обжигающий туман и впился в плечо Люка. Не вздрогнув, он поднялся из целебного моря Силы и мгновенно проснулся. Никаких неожиданностей не было. Он по-прежнему лежал на полу в затхлой, прокуренной раздевалке, а его сестра лежала рядом с ним, всё ещё погружённая в исцеляющий транс. С другой стороны от него стоял на страже R2-D2. И снова маленький дроид протянул свой искрящийся манипулятор и ударил Люка крошечным, но болезненным разрядом тока.
— Хватит, Арту. Я проснулся.
Люк потянулся и воспользовался соседней скамьёй, чтобы принять сидячее положение. Дикая боль от сломанных рёбер превратилась в тупую ломоту, а рана на животе закрылась, но все повреждения, полученные во время крушения «Скрэг-Халла», он залечить не смог. Ожоги болели хуже, чем раньше, они горели и пульсировали, и он знал, что у него начинается заражение.
R2-D2 тихо прощебетал вопрос. Люк оглянулся, чтобы проверить состояние своей сестры, и вздрогнул. К этому моменту ей удалось залечить сеть рваных ран, исполосовавших её лицо прежде, чем она успела опустить лицевую панель, но её лоб и щеки оставались красными и были покрыты мокнущими волдырями. И ещё Лея потеряла все свои ресницы и брови, а также значительную часть волос на правой стороне головы. Даже огнеупорный скафандр был частично расплавлен на правой руке и нагрудной пластине, и Люк был уверен, что плоть под ним была почти в таком же состоянии, что и обожжённое лицо Леи.
После минутного осмотра Люк прошептал:
— Нет, Арту. Пусть она остаётся в целительном трансе, — он говорил тихо, но не для того, чтобы не потревожить её, а чтобы сохранить в секрете их тайное убежище. — Пока что.
Люк проверил хронометр. Прошло почти пять часов с тех пор, как они врезались в «Ормни». Когда они с Леей заползли в полуразрушенную раздевалку и заперлись там, он не ожидал, что пройдёт столько времени, прежде чем R2-D2 разбудит их. Он отцепил свой световой меч от ремня со снаряжением, затем, поморщившись, осторожно поднялся на ноги. Ожоги всё ещё тёрлись о наполовину расплавленный скафандр, так что казалось, будто виброшлифовальная машина сдирает с него кожу слой за сл