– Давай зажигательные, – кричу библиотекарю.
Какой же я умный! Прямо аж распирает всего от самолюбования! Ставлю диск зажигательно-трассирующих, долблю по крыше. Светящиеся трассеры впиваются в солому. По мне в ответ – трассеры с чердака. Комья стылой земли в лицо, осколки льда впиваются в щёки. Перекатываюсь за навозную кучу. Пули с чавканьем впиваются в моё укрытие. Пуля пулемётная запросто пробивает бревенчатую стену, кирпичную кладку в один кирпич, людей – навылет, а вот в навозе – вязнет.
Не горит крыша!
Спустя три диска пулемёт на чердаке заткнулся. Второй раз окончательно. Наши – пошли в атаку. А крыша не загорелась. Вот такой вот я – «вумный»! Самовлюблённый! Реальностью со всего размаха – по лицу и по задранному носу! Ха-ха!
Это был, в селе этом, штаб дивизии мадьяр и их дивизионные склады. Комдив вражеский с офицерами штаба прорвались, сбежали сквозь штрафников. Дорогу им пробивал какой-то уродский танк. Раздавив нашего ошалевшего штрафника, что в ужасе бежал от него прямо по улице, прямо по ходу движения танка. Жуть! А звук этот? Я близко был. За охапкой соломы прятался. Всё слышал, всё видел. Лежал и боялся, чтобы не увидели меня. Так неожиданно танк этот появился, развалив сарай, что кроме спасения от него, других мыслей даже не возникло.
Наши танки и пушки где-то застряли, ПТР у нас и не было, как и противотанковых гранат. Даже бутылок с огнесмесью нет. Потому и разбегались штрафники с пути танка.
Так и ушли они. Танк и два автобуса. Мы только обстреляли их в спину. Танку наши пули – что слону горох, а автобусы дырявились будь здоров!
Ничего против танка у меня не было. Ничего.
Я был зол на себя. Уже после, когда танк прошёл. За своё минутное малодушие. Сам себе удивился. Позже. Со злобой стрелял вслед убегающей колонне, пока все патроны не расстрелял. Библиотекарь тоже где-то от страха шхерился.
После бегства командования румыны сразу потеряли боевой азарт – побежали.
Бой ещё не угас, изредка вспыхивала стрельба то тут, то там, а штрафная рота уже занялась потрошением складов. Забыв даже о сборе пленных. Не то что о преследовании тех, что в плен и не собирались. Сколько этих «пленных» сбежало, пока гудели склады – никто не узнает. Некому было организовывать преследование. Склады же!
Рота была небоеспособной уже через час. Если бы танк вернулся – можно нас было брать голыми руками. На ногах остались только ротный, ротный старшина и я. Ужрался халявным вином даже политрук. Не говоря уже о бульдогах ротного.
И вот я, как в той басне про генералов и мужика – в одно лицо провожу боевое охранение позиций роты. С равнодушием смотрю на спины убегающих мадьяр. У меня патроны кончились. Всё в слепой злости расстрелял вслед штабной колонне. Бегать за ними, натовцами? Ну их! Устал я, запыхался.
Ещё и злюсь на себя. За упущенный танк, за упущенных офицеров штаба. Мог я остановить танк? Мог. Если не врать самому себе – мог. Что там этот танк? Что-то похожее на чешское чудо техники первого поколения танкостроения. Да, что-то из того поколения, где были «виккерсы», наш Т-26, Т-28, чехи Т-35 и Т-38. Рама, клёпки, противопульная броня. Низкая скорость и манёвренность. Мог я своим виброклинком его порубать? Мог. Не сделал. Не остановил. Злюсь на себя. Ругаю самого себя последними словами. Знатный трофей был бы! Сразу бы два пожизненных списалось. А если бы ещё и генерала прихватил – вообще бы амнистировали. Уже шучу. Опять истерика?
Что-то у меня от всего тоже наступило состояние «влом». Ничего не хочу. Апатия какая-то. Может, тоже пьяным прикинуться? Да, определённо, так и сделаю. Не хочу быть белой вороной. Всковыриваю печать на бутылке. Ну и гадость! Хорош! Запах будет, а пить эту дрянь – увольте.
А вот и подмога. Танки с десантом. В этот раз вообще Т-60. С пулемётами в башнях. И эскадрон гусар летучих. Конница. Вот пусть они и охраняют! Бегу в центр села, спешу, пока наши штрафные свиньи всё не сожрали.
Утром – похмелье и разбор полётов. Склады – опечатаны и охраняются кавалерией. Да-да. Про эскадрон гусар я не шутил. Хотя это, скорее, драгуны. Та же пехота – винтовки, каски, ватники. Ни бурок, ни папах. Всё отличие – шашки на боках да шпоры на сапогах.
Вся рота болеет с перепоя. Ротный болеет от другой проблемы – у него обострение геморроя после разбора полётов. Библиотекарь вообще помирает. А я ржу над ним. Люблю поиздеваться над страдающими с перепоя. Особо когда сам не страдаешь. Я же не пил. И шуточек по этому поводу у меня вагон и маленькая тележка.
И рукодельничаю при этом. Шью. На складах я, как и остальные, запасся постельными принадлежностями и полотенцами. Не, не постель стелить. Некуда стелить. Нет у нас кроватей. На землю стелить – маразм. Все хватали простыни – на портянки. А я вот себе маскхалат решил сшить. В честь зимы. Шью белое полотно чёрными нитками. А нет других. Такие – богатство. Иголка и нитка – богатство. Трофей. Трофеи разные бывают. Кто-то часы с руки тащит и бежит дальше, а я вот воротники щупал. Вот и нащупал, когда укололся. Одежда часто приходит в ветхое состояние – хэбэ же. Сам не починишь – выговор от ротного. Оно мне надо? А жен тут нет. Сам. Всё сам. И дырку зашить, и накидку белую в виде пончо. И не только, если времени хватит. Да, время. Часы мне без надобности. Не приживаются у меня часы на войне. Не выдерживают моего образа жизни, ха-ха!
А библиотекарь бегает с бледным видом. Дел много. Я буду воду носить, дрова искать, патроны получать? Надо себя привести в порядок – постираться, помыться, побриться, починиться. Для этого столько воды нужно! Её ещё и греть надо. Дрова нужны. И ещё много чего. Беги, лошадь, беги! Используя по максимуму выдавшийся перерыв.
Ввиду «временной утраты боеспособности» нам дали отдых. И нашим приданным частям. Звучит глупо – штрафной роте приданы автобронетанковая рота, кавалерийский полк. Полк придан роте! Такие вот штуки случаются. Потому что в полку этом – едва две сотни сабель. И артдивизион горных орудий. То ещё чудо военной мысли. На лёгкий лафет положено тело короткоствольной 76-мм пушки. А что? Веса в орудии – около четырех сотен килограммов. Одна лошадка утащит. А две так вообще галопом. Ствол задирается так, что как миномёт можно использовать. Нормально. Танков тут нет. Почти нет. Поморщился, вспомнив «сбежавший» танк.
Приданные части отдыхают после двухсуточного марша.
Да, нам придана ещё отдельная санная команда. Санная. Смешно? Два десятка саней – радость и счастье! Это наше снабжение. Не смешно. Грех над святым смеяться.
Покрикивая на библиотекаря, стираюсь. Как ребёнок – не умеет толком ни стирать, ни шить – какой ты мужик? Бабское дело? Если баба в чём-то лучше тебя – какой ты мужик? Щаз-з! Сам себе шей! А я что, швея-мотористка? Меня тоже никто не учил. А голова тебе на что? Вино в неё жрать? Что там кроить-то? Балахон примитивнейший. Мешок чехла на каску? Две матерчатые трубы, сшитые вместе поверху, на ноги? Ты же, ёпта, с высшим образованием, должен обладать пространственно-абстрактным воображением? Ха, с вами, ботанами, поведёшься – не только этим заразишься, нахватаешься.
Да, время жрать. А кто? Я? Мухой! Беги, беги, лошадь! Потому что ещё надо патроны и гранаты получать. А кто тебя заставлял так вчера набираться? Ну и что, что все! А своя голова тебе на что? Каску носить? Так неси её на кухню! Живее, библиотекарь! Пока вода греется.
На ротном лица нет. Зачем припёрся? Налил ему чая, предложил вчерашних трофейных деликатесов. Он осмотрел моё рукоделие, молча пил чай, хрустел рафинадом.
– Подал на тебя о снятии, как искупившем, – сказал он, опять отхлёбывая.
Я отложил рукоделие:
– Чем обязан?
Он в глаза не смотрит. Видно, тяжело ему говорить. Зачем вообще начал?
– Кто ты? – спрашивает.
– Боец переменного состава. – Пожимаю плечами. – Боец твоей роты.
– Не хочешь? Или не можешь? Твоё дело. А то не видно, что ты птица совсем другого полёта? Как они проглядели? В штрафбате тебя бы встретил – не было бы вопросов. Не тут. Да и… Вот, Вася думает, что ты – немецкий шпион.
Я усмехнулся.
– Согласен, глупо. Но это единственное объясняет интерес особого отдела к тебе.
Я насторожился. Интерес этих это плохо.
– Я тебя предупредил. А там – сам. Чую, что игры тут идут большие и мутные. Не люблю я этого. И остальные чуют. Потому вчера такое. Не было раньше. Давишь ты людей. Вся эта муть… Давит. Сильно мешаешь ты мне. Из-за тебя у меня старшину забрали, этого дали. Догадываешься, как ты испортил дело? А этот другой. Как ты.
Я смотрел ему прямо в глаза.
– Спасибо, командир. За прямоту спасибо. За предупреждение. Нет тут никаких игр.
– Я с тобой – как есть, а ты опять… Кто ты?
– Никто. Проездом я тут у тебя. Всё, что написано в деле – правда. Был в плену, бежал, исправляюсь. Всё так и есть. Как искуплю – так покину твоё хозяйство.
– Понятно, – он поставил кружку, встал. – За чай спасибо. И это… за спину свою не бойся.
Я тоже встал.
– Тебе спасибо, командир. Не подведу.
– Знаю. Не можешь по-другому. Всегда таким был? Или стал?
– Стал.
Он зажмурился, тряхнул головой, посмотрел прямо в глаза, протянул руку, мы крепко пожали руки.
Ушёл.
Что это было?
Почему особисты «возбудились»? Где я прокололся? Язык мой, помело, выдал меня?
Почему я везде как бельмо на глазу? Как белая ворона? Оттого что я из другого времени? Уже год тут. Говорю, как они, контексты все на месте. Всё так же. Но всё одно – чужой я.
Чужой.
Старшина роты. «Как я». Это какой, «как я»? Что это значит? За мной прислали очередного «куратора»? Почему просто не заберут, если «легенда» моя посыпалась? Эти не постесняются. Никакие сложности их не остановят. Тем более когда цена вопроса такая.
Сплошные вопросы. И нет ответов. Думать надо! А как тут думать, когда тут этот… раздражитель? Лошадь неподкованная! Он мне одним своим присутствием весь процесс размышлизмов останавливает! Мысли в голове прямо цепенеют. Не могу сосредоточиться на том, что нужно. Все мысли сбегают от меня. Куда-куда? Налево, куда ещё? Если «высоких» мыслей нет, какие остаются? Низкие. Какие мысли, такие и маршруты. А зачем мне такие мысли и маршруты? Налево вообще не вариант. У нас даже банно-прачечно-полового-разгрузочного батальона нет. Не положено штрафникам. Бесит! Бесит он меня. До оторопи.