Я в группе младшая. Дома моим естественным побуждением было бы выслушать все мнения, прежде чем высказывать свое, но меня настораживает его энтузиазм. Поэтому вместо того, чтобы подождать, я говорю:
– Нам не сказали, что задачи надо решать по порядку. Мы просто должны определить, в каком порядке члены нашей группы отправляются решать задачи.
Роман складывает руки на груди и хмурится:
– Я понял по-другому.
Я смотрю на Аннелизу. Она прикусывает верхнюю губу и закрывает глаза, как будто старается вспомнить слова Испытательницы. Открыв глаза, она смотрит на нас чуть растерянно.
– Скорее, прав Роман. Можно попробовать и по-другому, но тогда возможен провал, а это риск, на который я не пойду.
Роман улыбается, Брик пожимает плечами и кивает. Трое против одного. Спор прекращается, не начавшись.
Обсуждение возглавляет Аннелиза. Роман займется первой задачей. Аннелиза – второй и третьей, я – четвертой, Брик – пятой. Я возражаю, что мне больше подходит третья, потому что благодаря отцу я разбираюсь в генетике, но Роман и Аннелиза против, а Брик не высказывает никакого мнения. Я силюсь понять почему, но Роман уже поднимается и говорит:
– Увидимся после экзамена.
Поворачивает ручку двери, над которой горит зеленая лампочка, и выходит не оглядываясь.
Зеленый огонек меняется на красный, и мы ждем.
Сначала мы пытаемся беседовать. Аннелиза просит Брика рассказать о доме. Оказывается, он из колонии Розуэлл. Оба его родителя – выпускники Университета. Они работают на бывшем военном заводе и вместе конструируют оружие и разрабатывают методы безопасности для колоний, страдающих от набегов диких зверей. Не удивительно, что вопрос о ядерном оружии показался ему легким.
Но с каждой минутой наш разговор замедляется, паузы между вопросами удлиняются, сами вопросы становятся короче. В конце концов мы умолкаем и просто ждем, когда поменяется цвет огонька над дверью.
Часов в комнате нет, окна́, чтобы определить время по солнцу, тоже. Приходится полагаться на собственное чувство времени. У меня затекают плечи, Аннелиза растирает себе шею. Зато Брику долгое ожидание нипочем.
Он закрывает глаза.
Аннелиза грызет ноготь.
Я пытаюсь расслабиться.
Каждая минута растягивается на все десять. Я не отвожу глаз от лампочки над дверью.
Наконец, загорается зеленый свет. Аннелиза встает и с улыбкой говорит:
– Моя очередь. Вот увидите, я решу обе свои задачи быстрее, чем Роман – одну.
– Лучше не торопись, – советую я и краснею, подумав, что мое предостережение можно принять за критику. – Мы готовы подождать. Сколько времени потребуется, столько и сиди.
Аннелиза, встретившись со мной глазами, перестает улыбаться. Я вижу, что она волнуется, даже боится. Куда девалась ее бравада, которой я начала было восхищаться?
– Обещаю справиться со вторым и третьим вопросами. Остальное – за вами.
Дверь закрывается. Снова красный огонек. И снова молчание.
Брик сидит неподвижно. Его невозмутимость меня нервирует, я вскакиваю и принимаюсь расхаживать по комнате, стараясь унять урчание в животе. Уверена, время обеда давно позади. Без сомнения, нас не станут кормить, пока не кончится этот экзамен. Возможно, это тоже часть проверки: сохранят ли кандидаты сосредоточенность, несмотря на голод?
Мать всегда требовала, чтобы утром перед важными контрольными я съедала все, что лежит на тарелке. Она твердила, что мозгам и всему организму в моменты сильного напряжения требуется больше топлива. Теперь я роюсь в своем рюкзаке, нахожу припасенное съестное и колеблюсь, что предпочесть – бублик с изюмом и орехами или яблоко. Бублик проще разделить с Бриком, поэтому я выбираю его. Я вспоминаю, что то и другое я выбрала на ужин, когда приехала на Испытание, и считаю дни. Не прошло еще и недели, но с того вечера, когда наша четверка из Пяти Озер уселась за стол, все успело перевернуться вверх дном. Малахии больше нет, а я попала в одну группу с парнем, поставившим ему подножку. Зачем Роман так поступил тогда? Ради смеха? Или чтобы избавиться от конкурента на экзаменах? Не исключено. Сегодня Роман всего один раз ответил правильно. Так ли он умен? На последний вопрос он дал настолько нелогичный ответ, что мне трудно поверить, что он сдал первые два экзамена.
Ну-ка, ну-ка…
Я тянусь за буклетом с Х и с кругом. Почерк у Романа аккуратнее, чем можно было предположить по его разболтанному виду. Вспомнив мамин совет не судить во внешнему впечатлению, я изучаю страницы цифр и формул, относящиеся к решению первой задачи. Сделанное им производит сильное впечатление. Я тоже получила правильный ответ, но Роман выполнил несколько этапов вычисления устно, потому и закончил первым. Теперь я понимаю, почему он попал на Испытание: он голова, и какая!
И как раз поэтому его ответы на другие вопросы – бессмыслица. Дальше страницы его буклета заполнены абракадаброй. Мы, остальные трое, увлеклись нахождением правильных ответов. Судя по тому, что я вижу в буклете Романа, его они не волновали, он просто бездельничал. Почему?
– Сия!
Я подскакиваю от оклика Брика и, как и он, поднимаю глаза. Зеленый! После ухода Аннелизы не прошло, по моему ощущению, и получаса. Неужели она так быстро справилась? Я трясущимися руками хватаю ее буклет с восьмиконечной звездой и начинаю листать.
У нее разборчивый, четкий, уверенный почерк, логика безупречна. Если кто и мог бы разделаться с двумя задачами быстрее, чем другой решил бы одну, то, конечно, Аннелиза. И все же…
– Ты идешь? – спрашивает Брик.
– Минуту.
Выйти в дверь под зеленой лампочкой – мой единственный вариант. Иначе экзамен не сдать. Нет сомнения, что, выйдя в дверь, я буду его сдавать. Но я снова вспоминаю инструкции Испытательницы. Романа, настаивавшего на том, что он должен идти первым. Один вопрос – один ответ. Оценки за ответы распространяются на всех. Любая попытка ответить на вопрос вторично сурово карается.
Буклет Аннелизы выпадает у меня из рук, ноги подкашиваются. Кусочки мозаики складываются в стройную картину. То, как Роман махнул рукой на остальные задачи. То, как долго горела красная лампочка после его ухода. Предупреждение д-ра Барнса, что третий экзамен – проверка не только нашего умения работать с другими, но и оценивать их, других, сильные и слабые стороны. Если я не ошиблась, Роман правильно оценил нашу группу и приготовил всем нам ловушку.
Ловушку, в которую уже угодила, наверное, Аннелиза.
Я врастаю в свой стул и глубоко дышу, пытаясь преодолеть панику. Если я права, то мне нельзя браться за решение задачи, назначенной мне группой. Если ошибаюсь, то, не решив ее, потерплю неудачу. Необходимо понять, во что мне верится больше.
Я с отчаянно бьющимся сердцем смотрю на Брика. Его спокойствие вместе со слабым решением пробных задач приобретают зловещий смысл. Вдруг он знает о плане Романа? Вдруг они задумали это вместе? Ответы на эти вопросы подсказал бы мне буклет самого Брика, но он прижимает его к столу локтем. Чтобы заполучить буклет, я должна объяснить, что меня тревожит. Если Брик не заодно с Романом, то он узнает от меня о замысле Романа и получит незаслуженную возможность сдать экзамен.
Я мучаюсь от горячего стыда и от замешательства, у меня все переворачивается внутри. Если у меня такие мысли, то чем я лучше Романа, вернее, того Романа, каким я его представляю? Я не опущусь так низко, не стану подставлять других, чтобы обойти конкурентов. Как ни ужасают меня методы, которыми не брезгуют организаторы Испытания, я считаю маловероятным, что при подведении итогов они будут благосклонны к мошенничеству. Какой лидер получится из того, кто готов смухлевать?
Подражая спокойствию Брика, я подробно объясняю ему план Романа. Говорю, что, на мой взгляд, произошло с Аннелизой и что может произойти с нами, если мы попытаемся решить «свои» задачи. Брик слушает, не перебивая, а когда я умолкаю, долго на меня смотрит, прежде чем ответить:
– Мы договорились распределить вопросы.
Неужели не верит? Не то что не верит, а покорился судьбе.
– Роман согласился работать в команде, но я ему не верю. За ответ на вопрос, на который уже дан ответ, положено наказание.
Я вспоминаю шуруп в глазу у Малахии, его тело, содрогающееся в конвульсиях. Я знаю, что со мной может случиться, и мне хочется схватить Брика за мускулистые плечи и тряхнуть. Но он только мотает головой и повторяет, что дал слово. Родители учили его быть верным своему слову. И точка.
Меня охватывает отчаяние, хотя я не исключаю, что прав он, а не я. Вдруг я ошибаюсь, и Роман ответил только на один вопрос? Тогда не ответить на свои – величайшая ошибка, которую мы только можем совершить.
Я перебрасываю через плечо рюкзак и шагаю к двери. Я сделала все, чтобы помочь Брику пережить этот день. Если он не выживет…
– Пожалуйста! – Я оборачиваюсь, возвращаюсь к Брику, беру его за руку. – Ты меня не знаешь, у тебя нет причин доверять моим словам. Я не могу подсказать тебе, как быть. Я только прошу: загляни в буклет Романа и подумай, кто выиграет, предав других. Если он решил все пять задач, то любой, кто попробует решить их снова, поплатится. Не знаю, каким будет наказание, но… – Я снова вижу шуруп у Малахии в глазу и с трудом глотаю подступившую к горлу горечь. – Если я права, то, доверившись члену нашей команды, мы втроем можем быть отстранены от дальнейших экзаменов.
На мгновение собранность на его лице сменяется непониманием:
– Я не из твоей колонии. Какая тебе разница, как я поступлю?
– Не хочу больше смертей.
Брик глядит поверх моего плеча на дверь. Зеленая лампочка напоминает мне, что пора делать выбор.
Я выпускаю его руку, открываю дверь, последний раз оглядываюсь на своего товарища по команде и выхожу, лелея надежду, что сделала достаточно, чтобы спасти Брику жизнь. Надеясь, что своими умозаключениями спасусь и сама.
Коридор плохо освещен, от этого мне становится еще сильнее не по себе. Я дохожу до конца коридора. Как было обещано, дальше тянется следующий коридор с шестью освещенными дверями. Справа от меня дверь с цифрой «4», та, в которую я обещала войти. Слева двери 1, 2 и 3. Я подхожу к двери 2 и чего-то на ней ищу – кровь, волосы? Что-то, что докажет правильность моей догадки. На поблескивающей дверной ручке нет ни пятен, ни иных признаков прикосновения. Я проверяю остальные ручки: все нетронутые, все блестят.