— Это да, — женщина скривила губы, но тут слуги внесли ещё один букет цветов, письмо, а также деревянную коробочку.
Словно сокол на добычу женщина кинулась к письму и с удивлением прочитала его, а затем открыв футляр, ахнула от подарка, который там лежал.
— Второй подарок? –удивился супруг.
— Не мне, — она разочарованно покачала головой, — твоей Жюльетте, которая словно корова не могла нормально потанцевать маркиза и заинтересовать его собой. Мне кажется это слишком дорогой подарок для неё!
Два золотых браслета, усыпанные рубинами и сапфирами, определённым были дороже серег.
— Думаю будет справедливо, если браслеты она подарит мне, я а ей подарю серьги, — решила мачеха.
— Решай сама дорогая, — отмахнулся мужчина, — я уже почти смирился с тем, что нам её никому не пристроить.
— Да ты посмотри на её лицо, руки! — всплеснула руками женщина, — они потемнели от солнца, и всё потому, что она носит брата на улицу, хотя я ей запрещала это делать! Любой, кто на неё посмотрит, подумает, что она простолюдинка! Я вообще удивляюсь доброте маркиза, который ей хоть что-то подарил.
Супруг, видя, что жена начинает опять свою любимую тему, что его дети от первого брака только и делают, что их объедают, постарался побыстрее покинуть дом, сославшись на дела.
— Бриджит, он и тебе прислал подарок⁈ — ахнула подруга через три часа, когда, надев на себя три дорогих подарка она отправилась в гости, похвастаться новыми драгоценностями. Какого же было её удивление, когда они все пятеро пришли в обновках.
— Похоже маркиз был так впечатлён встречей с нами, что прислал подарки всем, — признала очевидное другая француженка.
— Он точно не женат? — уточнила с прищуром ещё одна женщина.
— Даже не помолвлен! — выдала информацию о нём другая, — есть две или три любовницы, но для такого мужчины это пустяки, мой вон уже четвёртую поменял, хотя близко не так богат, как этот кастилец.
— У твоего и смотреть не на что, — отмахнулась её подружка, — жена мясника, тоже мне нашёл красавицу.
— Это точно, и куда эти мужчины всё время смотрят, — со вздохом поправила локоны жена неверного супруга и стала рассказывать, как застукала его за изменой и что с него потребовала себе за это купить.
Сидя на кровати, я задумчиво крутил в руках шесть писем, в которых мне рассыпались в благодарностях и звали посетить их дома в любое время.
Если титул графа мне в своё время добавил в росте, красоте и уме, то титул маркиза словно заставил людей вообще не замечать ни один мой физический недостаток. Никто, не единый человек в Генуе, даже косо не посмотрел в мою сторону. При моём появлении в окружении рыцарей и швейцарцев все опустив голову в пол, старались как можно быстрее оказаться поближе ко мне и моим деньгам.
— Так-так-так, — из моей руки ловко выдернули последнее, шестое письмо, а на кровать мягко осело приятно пахнувшее женское тело.
— Камилла, — я строго посмотрел на девушку, которая в отсутствие Паулы и при наличии у меня хорошего настроения, могла позволить себе сесть рядом со мной на кровать.
— Я только одним глазком, синьор Иньиго, — зелёные глаза сверкнули озорством, и она открыла письмо, которое я прочитал последним.
— Маркиз, ваше сиятельство, вы так добры, — она явно меня дразнила, — так, а почему она благодарит только за цветы?
Камилла удивлённо на меня посмотрела.
— Почему не за браслеты? Я что зря выбирала их что ли для неё?
Я как-то не обратил на это внимание, в отличие от более внимательной к мелочам девушки, так что пожал плечами.
— Узнай, может от волнения напутала что, мне в принципе всё равно.
— Синьор Иньиго! — Камилла иронично на меня посмотрела, затем встала с кровати, прокралась к мусорному ведру и достала оттуда обрывки рисунка, вернувшись с ними ко мне. Я против своей воли покраснел, когда она их сложила вместе.
— И как давно ты это делаешь? — удивился я, тем как она быстро и привычно залезла в мусорку.
— А вы не знаете? — девушка удивлённо на меня посмотрела, и видя, что я непонимающе на неё смотрю, сказала.
— Завтра меня видимо проклянут все в этом доме, но да ладно.
— Камилла!
— Никто не выбрасывает ваши рисунки, особенно целые, синьор Иньиго, — нехотя призналась девушка, — за них едва не дерутся, чтобы достать из вашего мусорного ведра, поскольку их можно продать уличным торговцам за десять флоринов.
— Что? — изумился я подобным новостям. — Как? Почему?
Камилла странно на меня посмотрела, затем подсела ближе и взяла мои руки в свои, поднесла их к губам и стала их целовать.
— Это определённо точно не ответ, — намекнул я ей.
— Вы, мой ангел-спаситель, синьор Иньиго, — на глазах девушки появились слёзы, — как и многих других, живущих в этом доме. Так что сильно себя недооцениваете. Все рисунки выполнены с такой потрясающей красотой и точностью, что не было ещё города, где бы у нас их с радостью не покупали, причём цена только растёт, поскольку последнее время вы очень редко рисуете и мы их не продаём меньше, чем за десять флоринов. Так что определённо точно, если вы внезапно разоритесь, тратя огромные суммы на неизвестных женщин, то всегда сможете потом заработать на хлеб своими рисунками.
Я хмыкнул, вот уже точно, как я плохо знал о жизни внутри дома, особенно своих слуг.
— Ладно, — вернул я свои руки обратно, — узнай, что там с браслетами и купи себе чего-нибудь красивое тоже, я разрешаю.
— Синьор Иньиго, вы лучший господин! — меня поцеловали в лоб и упрыгали в коридор, не забыв захватить порванный рисунок.
Я позвал Ханса.
— С этого дня будешь лично сжигать все мои рисунки и всё, что я кидаю в мусорное ведро, — сказал я наёмнику, но видя, как становится печальным его лицо, заподозрил и его в преступлении.
— Et tu, Brute? — воскликнул я на латыни.
К моему удивлению, он меня понял, недаром видимо много времени проводил в Риме.
— Десять флоринов, сеньор Иньиго, прямо из воздуха, — тяжело вздохнул он, — но я понял приказ.
— Ханс, — я строго на него посмотрел, — ты знаешь, что будет, если я узнаю, что ты не выполнил его.
— Именно поэтому сеньор Иньиго у меня сейчас и разрывается сердце, — он схватился за правую сторону груди, — что я буду в прямом смысле этого слова выкидывать деньги на ветер.
— Сердце с другой стороны, — проворчал я, и пока он менял сторону, за какую схватился, я задумался, что может стоит мне и правда попробовать рисовать ещё и в цвете, хотя тут нужен грунт и краски, которых у меня с собой не было.
— Вот что ещё, узнай, кто самый лучший художник в городе, — сказал я швейцарцу, — скажи ему, что маркиз хочет получить уроки живописи. Ну и заодно купи с ним грунт, краски, холсты в общем всё что потребуется для уроков.
— Слушаюсь, сеньор Иньиго, — обрадовался он непонятно чему и с поклоном ушёл.
Мне же наконец можно было сосредоточиться и вернутся к работе, поскольку завтра предстояло вернуться на верфь.
— Ваше сиятельство, ну теперь вы наконец довольны? — мастер Вивальди раздражённо показал мне на крепление мачт. Я заставил их переделать, поскольку сам забыл об этом им сказать, но не признавать же свою ошибку, поскольку я не был опытным корабелом, а всё что они строили, просто сверял с открытыми мной данными ветки «Кораблестроение 16 века» и разумеется, что-то находилось, о чём я не знал раньше. Такие моменты всегда раздражали мастеров, когда уже готовый узел или деталь нужно было делать по-новому, без особого объяснения зачем, просто потому, что так хочет маркиз.
Оба рыцаря мне неоднократно уже делились сплетнями, какого мнения обо мне мастера всех четырёх верфей, которые участвовали в строительстве первого корабля, который мы и доводили сейчас до ума, и все они были очень злыми и обидными. Одно прозвище маркиз «Я знаю всё лучше вас», чего стоило, но я лишь хмыкал и не обижался, поскольку знал, что оно так и было, а то, что они чего-то не понимают, было уже не моими проблемами, главное, чтобы корабль вышел таким, каким я его хотел построить. Ведь по его подобию, потом будет уже массовое производство, которое может идти уже без моего участия и потому переделке подлежать уже не будет.
Вылезая из узкого, тесного проёма крепления мачты, хотя бы тут пригодился мой маленький рост, я спокойно посмотрел на взбешённого корабела, который тщательно пытался скрыть свой гнев, всё же как бы я ни разрешал ему вольно с собой разговаривать, пока мы находились на верфи, социальная разница между нами была огромна.
— Да мастер, теперь меня всё устраивает, — кивнул я.
— Ваше сиятельство, у нас всех к вам большая просьба, — вздохнул он, — вы можете говорить о своих желаниях до того момента, когда мы всё сделаем? А не после?
— Синьор Вивальди, — я иронично на него посмотрел, — я что, по-вашему, потомственный корабел что ли, с двадцатилетним опытом постройки кораблей? Я откуда знаю, как что должно выглядеть? Я просто учёный, который знает, как ведут себя материалы под нагрузками и могу высчитать, как будет оптимальнее.
На лице мастера Вивальди было огромными буквами написано.
— «Если ты не корабел, то просто уйди с верфи и дай спокойно заниматься делом профессионалам».
— Маркиз, — он тяжело вздохнул, явно сдерживаясь, чтобы не сказать вслух всё, что он обо мне думает, — если вы такой учёный, помогите нам лучше тогда рассчитать площадь парусов под свои запросы.
— О, это всегда пожалуйста, — обрадовался я, что могу быть ещё где-то полезен.
Мастер Вивальди, явно вначале хотел просто меня уколоть моими же словами, но когда мы переместились в мастерскую, где мне показали огромные листы бумаги, на которых измеряли и рассчитывали площадь парусов, нагрузку и их необходимое количество, под мои слегка нестандартные требования, то я внимательно выслушав задачу, которую нужно решить, затем за час, используя нейроинтерфейс, посчитал всё, что было нужно. Выдавая только конечные цифры, без длинных предварительных расчётов.