Стало совершенно очевидно, что освободиться без публичного скандала не удастся. Дэвид Хант просто вел меня за собой, используя преимущество в физической силе и мою боязнь опозориться — и говорил-говорил-говорил, заговаривая мне зубы, сбивая с толку и успевая улыбаться знакомым.
А я чувствовала себя беспомощной и беззащитной, как кролик, который тащит в зубах матерый волчара.
Меня в очередной раз спасла Флора. Вернее, ее туфли. Вернее, дух Флоры вселившийся в туфли, а потому категорически протестующий против того, чтобы ее подругу, которую она мысленно уже пристроила наконец правдами и неправдами в хорошие (ну по крайней мере, состоятельные) руки, из этих рук уводили какие-то не прошедшие предварительный контроль типы.
Непослушный каблук подвернулся, я пошатнулась, сделала шаг по инерции, теряя туфлю как принцесса из сказки, охнула, обращая на себя внимание нескольких присутствующих.
И господин Хант вынужден был меня выпустить.
Я подобрала туфлю, надела ее на ногу, а когда бес, вселившийся в этого мужчину, попытался снова меня потащить, я скривила драматическую физиономию и театрально ахнула:
— О боже! Моя нога!
А когда мужчина от изумления отдернул руку, совершенно ровным холодным тоном поинтересовалась:
— Позвольте узнать, что вам от меня нужно?
— Ему нужно всего лишь меня позлить, верно, Дэвид? — Я вздрогнула от неожиданности, когда над ухом раздался голос Уолтера. А спустя мгновение его рука обвила мою талию отчетливо собственническим жестом. — Неужели ты чувствуешь себя настолько бессильным, что опустился до мелкого пакостничества?
— Здравствуй, Энтони. Отличный вечер, не правда ли? — господин Хант как будто бы не услышал ни слова и вместо того, чтобы огрызнуться, широко улыбнулся. — Твоя спутница просто очаровательна, у тебя отличный вкус.
Я оскорбленно сдвинула брови. Этот тип говорит обо мне, как о статуэтке на каминной полке!
— А у тебя напрочь отсутствуют манеры. Но, раз уж мы так удачно встретились — напоминаю, что у тебя осталась неделя, чтобы освободить мою землю, Дэвид, — обаятельно улыбнулся Уолтер.
И, судя по тому, как ощерился Хант — Энтони пнул по больному. И мой самовольный собеседник и так прекрасно помнил про загадочную землю и недельный срок. Так что, похоже, в этом и крылась причина жажды его общения со мной — он действительно просто хотел позлить Уолтера, заставить его понервничать, разыскивая спутницу, а то и вовсе организовать какую-нибудь компрометирующую сцену.
— Дружеский совет, Тони, не торопись на этой земле устраиваться, мои юристы готовят апелляцию, будет неприятно, если потом придется все снести. Хотя… кого я обманываю, стройся, конечно. Будет очень приятно.
Я покосилась на своего спутника. Уолтер не выглядел напряженным, хотя выражение прищуренных глаз было далеко от дружелюбного. Так, я уже поняла, что тут сцепились не на жизнь, а на смерть два заклятых конкурента, но может я тогда пойду?..
И в этот момент взгляд ледяных глаз господина Ханта переместился на меня.
— Я понимаю, что вы вряд ли воспримете мои слова всерьез сейчас, госпожа Трейт. Но все же вы зря связались с этим мужчиной. Вы для него не «одна-единственная», а «одна из». Надеюсь, вы поймете это рано, а не поздно.
И так сочувственно и проникновенно это было сказано, что видит Бог, я чуть не прослезилась…
Вот уж тебя, злобный змей, не спросила, с кем мне личную жизнь устраивать! Даже если я ее не устраиваю!
Но я снова промолчала. Пусть думает, что хочет. Это не тот человек, перед кем мне стоит оправдываться и что-то доказывать.
— Передавай привет супруге, Дэвид. И соболезнования. Сколько тебе в последний раз пришлось заплатить, чтобы вытащить наследничка из полицейского участка?
Промышленник снова растянул губы в холодной улыбке, качнул головой, изображая прощание, и растворился в толпе приглашенных. И только когда он скрылся из виду, я смогла расслабиться — а вместе с этим и осознать, насколько была напряжена.
— Все хорошо, не обращай на него внимания, — Уолтер клюнул меня поцелуем в висок, и я уставилась на него с изумлением, настолько этот жест вступал в диссонанс со всеми предварительными попытками соблазнения.
— И что вы с ним не поделили? Ну, помимо какой-то там земли?
— Не какой-то там, а стратегической, — хмыкнул Энтони и в свою очередь куда-то меня повел. — Я за нее три года судился. Но вообще в каком-то смысле Дэвид Хант — мой учитель. По бизнесу.
— Хорошо, что я не пошла в учителя, — пробормотала я себе под нос. — Я совершенно определенно чего-то не понимаю в преподавании.
— Он разорил мое первое предприятие, — Уолтер ухмыльнулся. — И сказал, что это послужит мне уроком — не лезть туда, где мне не место. Уроком действительно послужило, но не тем, на который он рассчитывал. А несколько лет назад Хант подался в автомобилестроение. Да вот беда, — улыбка у промышленника стала совсем злорадной, — не выдержал конкуренции.
Понятненько.
Наверное, если бы дело происходило пару сотен лет назад, один из этих двоих уже был бы мертв, погибнув на дуэли не иначе. Но поскольку дуэли уже не в моде, отношения приходится выяснять битвами адвокатов и перетягиванием девиц.
И какое счастье, что меня это все скоро не будет касаться! Так что куда более актуальный вопрос на повестке дня это…
— А куда мы идем?
Мы покинули яркий зал и прошли по мягко освещенному коридору, мимо дверей в которых был виден маленький зал с бильярдом и карточными столами, мимо приоткрытых дверей на террасу…
— Сюрприз, — Энтони сверкнул загадочной улыбкой, и вовлек меня в ничем не примечательные двери, за которыми оказался еще коридор, пустынный и тихий, затем толкнул ладонью ближайшую белую створку и мы оказались в просторном зале.
Высоченные окна впускали достаточно лунного света, который, отражаясь от белых стен, создавал приятный романтический полумрак. Зал был абсолютно пустой, лишь несколько картин висели на стенах, вдоль которых стояли обитые бархатом скамеечки.
К одной из них Уолтер и направился, пока я озиралась. Сел, вытянув длинные ноги, и выудил из-под сиденья бутылку вина и два бокала.
— Я же обещал добыть вино и вот — добыл!
Я неуверенно переступила с ноги на ногу и зябко потерла голые плечи. В пустом зале было прохладно и… странно. Гудящей от переизбытка впечатлений и знакомств голове в абсолютной тишине сделалось хорошо и звонко. А уж за то, чтобы сесть, сбросить туфли и вытянуть ноги так, как этот тип я бы вообще очень много отдала! Но…
Тони понял мое замешательство по-своему, и снова сунул руку под сиденье, жестом фокусника извлекая из-под него какую-то темную тряпку.
— О том, чтобы ты не замерзла я тоже подумал. Хотя я мог бы предложить гораздо более эффективный и приятный способ согреться!
Я закатила глаза и, отбросив сомнения, приблизилась и села на мягкий бархат.
Мне на плечи лег теплый пух шали (боже, где? Где он добыл шаль?..) и я едва не застонала, сбрасывая, наконец, каблуки. Вот оно — истинное женское счастье, а не эти ваши замужества…
Я же в них потом не влезу… можно я отсюда уйду босиком?..
В ладони ткнулся холодный бок бокала, и я сообразила, что от удовольствия даже зажмурилась, и открыла глаза.
— Почему здесь никого нет? — мимоходом удивилась я, пригубив терпкий напиток.
— Потому что это помещение не предназначено для сегодняшнего приема, — отозвался Энтони, откинувшись на стену и перекатив по ней затылком.
— А почему нам можно здесь находиться?
— А кто сказал, что нам можно?
Я не могла понять, серьезен он или подтрунивает, и постаралась независимо пожать плечами:
— Впрочем, раз двери открыты, значит можно.
— Они были заперты.
— Но как тогда ты сюда попал?
— Вскрыл замок, — с чарующей простотой признался Уолтер.
— Вскрыл?..
— Наследие бурной юности, — и прежде, чем я успела задать еще один вопрос, он чокнулся своим бокалом о мой: — За тебя. И за твою героическую смелость, с которой маленький скромный ученый бросилась в пасти к злобным промышленным львам.
Я покачала головой — слишком вы великого о себе мнения, господин Уолтер! — но честно выпила. Вино вкусное. Правда. Не пропадать же добру.
Мне не очень-то хотелось с ним разговаривать. Я действительно устала, и в тишине, в полумраке, с теплой шалью на плечах и холодными плитками под натруженными ступнями было невероятно хорошо. И даже не хотелось требовать отвезти меня домой, раз уж прием для нас двоих, судя по всему, закончился.
Дома — Флора, комната, кровать. Все привычное, близкое, знакомое, любимое. Здесь — новое, и странное, и чуждое.
Но — мне все равно понравилось.
Я вздрогнула, почувствовав прикосновение к тонкой полоске обнаженной кожи плеча между шалью и тканью платья. Обернулась, готовая высказать этому наглому типу все, что я думаю по поводу нарушения пунктов договора, но обнаружила, что это был не поцелуй.
Энтони еще раз, уже нахально глядя мне в глаза, погладил костяшками пальцев мое плечо, проскользил ими вниз, по темному пуху, по локтю, до запястья. Обхватил его потянул на себя, поднес к губам мою затянутую в тонкую перчатку кисть и уже ее поцеловал — целомудренно и почему-то щекотно даже сквозь ткань.
— Что ты имел в виду под бурной молодостью? — ляпнула я первое, что пришло в голову, лишь бы не затягивать сгустившееся молчание. — Мне казалось, под этим словосочетанием мужчины обычно подразумевают романтические победы, а не обширную практику взломов.
— Ну, как видишь, одно другому не мешает, — Тони кивнул на дверь и на меня. — Но вообще в юности мне было несколько не до романтических побед.
— Почему? — против воли заинтересовалась я. Мне тяжело было представить этого мужчину, не обвешанного гроздьями девиц.
— Потому что состояния на тот момент у меня еще не было, а вся харизма шла на создание этого самого состояния.
— Разве ты его не унаследовал? — удивилась я. Нет, я знала, что «Ястребов» Уолтер создал с нуля, но я почему-то была уверена, что немалый стартовый капитал ему достался от родителей.