В черте города через Ангару параллельно насыпной плотине ГЭС располагалось три моста: новый, старый и нижний.
Старый, построенный еще до Второй мировой войны, был первым из мостов, заменившим понтонную сезонную переправу. Зимой с берега на берег перебирались исключительно по льду.
Нижний возвели в эпоху социалистического застоя, выкроив финансовые крохи от милитаристского, с нефтяной начинкой, пирога.
Новый являлся символом торжествующего капитализма и примером заигрывания жирующей столицы с малонаселенным регионом. Дотации из центра на строительство поступали регулярно, с периодическими задержками.
Город развивался, следуя традиции.
Археологические раскопки неолитических стоянок подтверждают, что первобытный человек издавна селился по обоим берегам.
В прошлом веке в Иркутске жил ученый, разработавший систему восстановления облика умерших по черепу. Позже гениальный археолог прославился, возвращая из небытия славянских князей и тюркских полководцев. Но этот ученый скульптор не занимался кошачьими черепами, даже элитными.
А начинались эксперименты с доисторических останков, обнаруженных по ангарским берегам.
Первые опыты показали, что древний сибирский житель не отличался красотой и добротой нрава.
За десять тысяч лет много разных народов обитало в пойме реки, щедрой на рыбу и водоплавающую дичь.
Отсюда двинулось в долгий путь к Северной Америке дикое племя, от которого произошли воинствующие индейцы.
Здесь оборвалось движение скифов на восток.
Потом долго владели территорией воинственные кочевники, покорившие полмира.
Наконец в семнадцатом веке Сибирь была присоединена к Российскому царству.
Ватага казаков для защиты рубежей поставила на правом берегу полноводной бурной реки острог – крепость из бревен.
Будущий город Иркутск назвали не в честь атамана и даже не в честь красавицы Ангары.
Случился топонимический казус: будущий город получил название от малого левого притока, впадающего в Ангару как раз напротив острога. Может быть, казаки поймали в Иркуте огромного тайменя. Или основателям понравилось купаться с обнаженными туземками в месте впадения притока. Иркут, в отличие от холодной стремительной Ангары, имел плавное течение и прогретую солнцем воду.
Двум котам и одной кошке, изгнанным из подвала, было не до исторических загадок.
Беженцам предстояло искать новое пристанище.
Аристократ еще раз осмотрел реку.
Интуиция подсказала, что надо перебраться на другой берег.
Дина поднялась, выражая готовность продолжить опасное и тяжелое путешествие.
Аристократ снова возглавил процессию изгнанников.
Жертвы сговора нефтеперерабатывающих заправил и жадных чинуш двигались вереницей по берегу вдоль реки.
Аристократ проводил оценивающим взглядом проплывающую корягу.
Скользкий, притопленный сучковатый обрубок не годился для переправы.
Также кошачья группа не воспользовалась опрокинутой под обрывом лодкой и загнанным на отмель плотом из бруса и досок.
Для переправы немецкий кот выбрал не сомнительные понтонные средства, а капитальное сооружение: новый мост.
К плотине возвращаться не хотелось. Длинная преграда, угадывающаяся позади в утреннем тумане, напоминала о минувших событиях и об утраченном навсегда.
О смерти Фельдфебеля.
О неудаче с Викой.
Об азартной погоне хулиганствующих подростков.
О встрече с Безымянным котенком.
О подвале с клееманами.
О безбилетной поездке в автомобильном багажнике.
О гибели на шоссе любвеобильной Мегеры.
О браконьерской охоте за ошейником.
Об усадьбе с неприступным забором.
О личной жилплощади в особняке.
Плотина вела в прошлое.
Новый мост пролегал в будущее. С левого берега на правый.
Протяженность грандиозного сооружения из армированного бетона требовала серьезного подхода.
Тевтонец вел группу не торопясь. Беременная кошка нуждалась в щадящем режиме.
Аристократ, Дина и Бейджик благополучно миновали по узкой пешеходной части центральный пролет.
В самой высокой точке моста разношерстная троица остановилась, чтобы проститься с левым берегом.
Среди частых построек высился монстр, блистающий сплошным тонированным остеклением. Там в одном из офисов Бейджик провел неплохие годы, мирно разделяя трудовые будни с факсом, копировальным аппаратом, принтером и кофеваркой.
Но с моста не было видно скромной четырехэтажки, в третьем подъезде которой ютилась когда-то Дина с хозяйкой. Теперь страдающая гипертонией пенсионерка в одиночестве пила чай у самовара, вязала шарфы, вытирала слезящиеся глаза и смотрела телевизор, надеясь, что в последних новостях мелькнет сюжет о пропавшей без вести сибирской кошке.
А за дорожной развязкой, там, где планировалось возвести автозаправочную станцию, бульдозеры заканчивали уничтожение наследия прошлого.
Изгнанники продолжили движение.
Под мостом проплывали рыбины – хищный окунь, зубастая щука, радужный хариус, юркий линок и мелкая плотва.
Обитатели самых прозрачных в мире ангарских вод не обращали внимания на ряды шумных автомобилей и кавалькаду беззвучных кошек.
6. Немая сцена
Финал комплексной эстрадной казни ознаменовался гробовой тишиной.
Громко стенать и вопить, жалобно мяукать и пищать стало некому.
– Браво!
– Грандиозно!
– Брависсимо!
– А какой великолепный темп!
– Блистательный смертельный номер!
– Апофеоз!
– Запись этой высокохудожественной бойни надо в обязательном порядке вручить каждому человеку, который будет принимать непосредственное участие в мировом истреблении тварюг.
– В Интернете подобный шедевр тоже не затеряется.
– Получится своеобразная кровавая сюита.
– Артистическая подготовка вместо артиллерийской!
– Леди и джентльмены, пусть заключительный номер будет символическим прообразом нашей грядущей победы!
Над сценой с вдохновенно погибшей труппой сомкнулась тьма.
7. Краеведческий узел
Кот Аристократ без дорожных эксцессов и тротуарных происшествий благополучно перевел беженцев через мост.
Дина втянулась в ритм движения группы и отказалась от ненужных передышек в лежачем положении.
Бейджик не обгонял беременную кошку. Прикрывал тыл и на спуске с пролета, и на обочине заасфальтированной развязки, и на бетонных плитах, отделяющих широкое русло от набережной.
К счастью, на хвостатую кавалькаду никто не покушался – ни люди, ни собаки, ни автомобили.
Только птичий гомон сопровождал движение троицы хищников. Чирикали вездесущие воробьи, надрывались сварливые чайки, ворковали жирные голуби, крякали дикие утки.
Да в редких заводях, поросших осокой и затянутых ряской, плескались водяные крысы.
Но Аристократ не задерживал движение ради добычи пропитания.
Легкий голод ускорял бегство как можно дальше от бульдозерного погрома.
И вскоре, следуя вдоль реки по бульвару, обсаженному декоративным кустарником, тополями, кедрами, лиственницами, голубыми елями и березами, беженцы достигли той части города, которая в путеводителях обязательно сопровождалась эпитетами «уникальная», «историческая», «незабываемая».
Кошачья процессия неторопливо двигалась, осторожно и тихо минуя завсегдатаев дневных променадов.
Неторопливых старушек, озабоченных излишним холестерином, сухостью кожи, неконтролируемой икотой, ночными судорогами ног и потрескиванием суставов пальцев рук.
По аллеям плавно катились импортные коляски с беспечными младенцами.
Няньки-профессионалы и заботливые мамаши обсуждали в подробностях лучшие средства против скопления газов и аэрофагии.
Малышня осваивала трехколесные иномарки.
Влюбленные пары обнимались, целовались и вздорили по пустякам.
Абитуриенты, загорающие на парапете, решали, за каким дипломом податься в местные университеты: юриста, медика, переводчика, инженера, финансиста, педагога, математика, физика, биолога или гуманитария?
У людей хватало собственных забот, и никого не волновали кошачьи проблемы.
А изгнанники ненароком вышли к самой посещаемой точке города.
Все иркутские жители еще в школьном возрасте бывали здесь на обязательной экскурсии.
А приезжие всегда отсюда начинали знакомство с достопримечательностями столицы Прибайкалья. Это место, где центральная улица перпендикулярно стыковалась с прибрежным бульваром, не пропускал ни один гость.
Здесь в ухоженном сквере за чугунной низкой витой оградой стоял монумент, фигурирующий в справочниках как «памятник первопроходцам Сибири». А на самом деле памятник был воздвигнут в честь окончания строительства Транссибирской железнодорожной магистрали, самой длинной в мире. Город на Ангаре выбрали для сооружения монумента не случайно, а как серединную отметку Великого пути, соединившего два океана – Атлантический и Тихий.
На высоком постаменте громоздился черной литой мрачной фигурой отнюдь не первопроходец, а царь-батюшка, курирующий грандиозный проект.
Частые туристы из Германии не пропускали возможности лицезреть коренастого бородатого императора, наполовину, а может и больше, немца по крови, прозванного «Миротворцем».
Матерью русского царя, большого энтузиаста рыбной ловли, была дочь великого герцога Гессенского. Вернее, формальная дочь, так как законная супруга герцога предпочла состоять в интимной связи с камергером. Правда, камергер был бароном и темпераментным красавцем. Исполняя прямые служебные обязанности, камергер наклепал кучу принцесс и принцев. Герцог-рогоносец под авторитетным давлением коронованных родственников признал незаконнорожденных детей своими.
Наверное, из-за фривольных генов распутной гессенской бабушки российский император тоже был охоч до внебрачных связей – и во дворце, и вне дворца.
Под чугунными сапогами полунемца-полурусского расположились с трех сторон медальоны с барельефами личностей, внесших неоценимый вклад в освоение необъятного дикого пространства.