Двойник, аккуратно держась позади, сопроводил хозяина до кабинета.
Магнат, оставив надоедливого кота за дверью в коридоре, уединился за письменным столом.
Среди набора фирменных ручек и заточенных карандашей стоял неглубокий пластмассовый лоток, заполненный до краев золотым шлихом.
Владельцу рудников и приисков нравилось рассматривать в большую лупу тяжелый песок, добытый со дна ленских притоков.
Конечно, эти намытые килограммы не могли утолить грезы о рекордном самородке.
Но рано или поздно должен был явиться из подземного штрека сибирский богатырь весом не меньше, чем в центнер, чтобы возглавить славный перечень:
«Плита Холтермана», «Желанный незнакомец», «Японец», «Оливер Мартин», «Монументали», «Канадец», «Блестящий Баркли», «Хандроуейт» и «Леди Хотэм».
А пока радовали даже миллиметровые чешуйки.
Когда магнат включил мощную лампу на кронштейне и достал из футляра восьмикратную лупу, сработала внутренняя связь.
Начальник охраны доложил, что к усадьбе прибыл сам глава региональной партии.
Магнат ненавидел визиты без предупреждения и договоренности. Подобные встречи, как правило, только создавали очередные проблемы.
Но держать у ворот партийного босса под предлогом карантина и тем более общаться вне особняка было бы слишком подозрительно.
Лупа вернулась в футляр.
За дверью магнат обнаружил злополучного Двойника и принял единственно правильное решение.
Так впервые туалетный кот оказался в заветном кабинете.
Дверь захлопнулась.
Нисколько не обиженный дружественным легким пинком, Двойник осмотрелся и начал осваивать запретное пространство.
Вдоволь накувыркался на диване.
Попрыгал у серванта, пытаясь зацепить лапой русский сувенир, но не преуспел.
У шкафа с немецкими презентами долго терся спиной.
Армия фатерланда стойко выдержала кототрясение.
Усердно покогтил броню сейфа.
Кактусы наверху тоже не дрогнули.
На рельефном глобусе вылизал сапфиры и рубины.
Хитрый кот усиленно заменял разнообразными отметинами почти выветрившиеся признаки удачливого предшественника.
С третьей попытки взобрался в директорское кресло и, важно развалясь, передохнул от избытка впечатлений.
У Двойника, повторяющего судьбу Аристократа, появился шанс получить легальный постоянный доступ в кабинет и завербовать хозяина в сторонники вопреки наветам супруги.
Напольные антикварные часы курантами объявили на весь особняк, что у бывшего туалетного кота началась полоса везения.
Двойник уверенно перепрыгнул с кресла на стол и вальяжно приблизился к лотку с золотым песком.
Теперь можно было пребывать взаперти хоть до самого утра.
Магнат не торопился возвращаться в кабинет.
Пришлось устроить партийному боссу импровизированный фуршет.
Выпили французского коньяка – и было за что.
Москва порекомендовала региональному функционеру сделать радикальное изменение: назначить фаворитом предвыборной гонки владельца рудников, приисков и элитного немецкого кота.
Магнат не стал отказываться от лидерства.
Отодвинутый на второй план босс проявил слабость. После коньяка в голосе расстроенного вынужденной рокировкой гостя появились заискивающие нотки.
Магнат, избегая неловкого положения и разряжая ситуацию, поручил начальнику охраны проводить опьяневшего функционера до автомобиля.
Прежде чем обрадовать супругу новостью из столицы, магнат заглянул в кабинет, чтобы выгнать спрятанного Двойника и продолжить созерцание золотого шлиха.
Но хозяина ожидал неприятный сюрприз.
Резкая вонь.
И счастливо дрыхнущий поперек дивана затворник.
По вощеному паркету от письменного стола до порога тянулся влажный след, поблескивавший драгоценными чешуйками.
Мерзкий кот помочился не куда-нибудь, а в лоток с золотом.
Такого надругательства не простили бы даже элитному тевтонцу Аристократу.
Возмущенный хозяин воспользовался единственным доступным оружием: сорванным с ноги тапком.
Двойник, вмиг очнувшись и увернувшись от возмездия, сиганул с дивана, выскочил в приоткрытую дверь и задал стрекача по коридору.
След высокой пробы протянулся от кабинета до винтовой лестницы, ведущей на крышу.
Но происшествие с осквернением золота осталось тайной для всех.
Магнат редко пользовался душевой кабиной при кабинете, но на этот раз пригодились и полотенца, и свежий халат.
Магнат собственноручно вымыл пол в кабинете и в коридоре, не пропустив ни одной матовой чешуйки.
Лоток с шлихом подвергся тщательной обработке под тугими струйками, а после сушки феном, для полной конспирации, был щедро пробрызган туалетной водой из пульверизатора.
Умытый магнат, вспомнивший из-за пакостливого котищи прежние старательские навыки, вызвал начальника охраны и заявил, что Двойника надо срочно изолировать за попытку нагло прорваться в спальню.
К утру кот, просидевший всю ночь у флюгера, был сдан ветеринару на воспитательные процедуры.
В золото нельзя гадить, если даже очень приспичит.
3. Добровольная служба
Администрация мемориального комплекса ни разу не пожалела о том, что разрешила приблудному коту и отяжелевшей кошке исполнять должности ночных сторожей.
В отреставрированные строения началась беспрерывная экспансия мышей из соседних зданий. Грызунам непременно хотелось нанести подлинной истории декабристов непоправимый вред. Старинные экспонаты из натуральных материалов имели особый вкус, несравнимый с продукцией, напичканной сомнительными химическими добавками. В музейные закрома ломились и сплоченные группы, и эгоистичные одиночки.
Аристократ и Дина успешно боролись с пронырливыми оккупантами.
В ходе беспрерывных ночных боев сам собой решился вопрос об усиленном питании.
Иногда после особо удачной ночи во дворе оставались лежать десятки уничтоженных интервентов.
Тевтонец без диплома, без лицензии на отлов, без оклада, без льгот и без надежды на пенсию исполнял обязанности старшего мышелова.
Спутница по мере сил оказывала помощь в ежесуточном истреблении агрессоров.
Главная хранительница, оценив по достоинству завидное рвение, приказала смотрительницам давать умелым защитникам свежее молоко.
Бонусом за старательность элитный тевтонец получил свободный доступ во все помещения.
Аристократ пользовался своей привилегией и в светлое время – по санитарным и выходным дням.
Потомку любимого кота фюрера было где размять лапы.
Музейная территория занимала изрядную часть городской топографии.
Церковь, где революционеры-неудачники замаливали грехи, крестили детей, справляли бракосочетания и ставили свечки за упокой душ соратников, не выдержавших испытание Сибирью.
Тевтонцу не нравилась дурманящая смесь запахов из ладана, елея, миро и воска.
Религиозным служителям приходилось самим изгонять из храма серую нечисть.
За церковью располагался небольшой ухоженный скверик, где круглый год в одном и том же платье и в жару, и в лютый холод стояла отважная женщина без признаков жизни. Бронзовая статуя воплотила собирательный образ декабристских жен и невест, которые не побоялись отправиться следом за опальными мужьями и женихами на каторгу.
Окрестные деревья, кустарник и газоны контролировала пара энергичных воронов.
Аристократ давно приметил в разросшейся кроне старой березы гнездо из сухих веток. Но совершать опасное восхождение за свежими яйцами тевтонец не собирался. Два мощных клюва и четыре когтистые лапы не оставляли шансов полакомиться безнаказанно.
Заметив приближение к скверу кота, самка ворона занимала позицию на самой высокой из корявых веток.
А самец, планируя, опускался на бронзовые непокрытые кудри скульптуры и маскировался под черный элегантный берет.
Важный Аристократ, свершив разминочный круг у неподвижной фигуры, возвращался к тяжелым воротам и глухому забору из отесанных досок.
Усадьбы включали в себя дома, в которых жили декабристы, и различные хозяйственные строения: конюшни, сараи-каретники, людские избы для прислуги, амбары, погреба-ледники, хлевы для коров.
Экспозиции, посвященные быту ссыльных дворян, свидетельствовали, что в лице образованных, воспитанных и благородных государственных преступников город, прозябающий в невежестве и хамстве, получил мощную культурную элиту.
И на весьма длительное время.
Только через тридцать лет участникам декабрьского восстания, перенесшим тюремное заключение, этапные тяготы, вредные работы на рудниках и тоскливую провинциальную тягомотину, было разрешено вернуться в европейскую часть и Москву.
Эти события отразились в первых черновиках лучшего в мировой литературе романа-эпопеи «Война и мир», но, к сожалению, не вошли в окончательную редакцию.
Гений из Ясной Поляны не стал доводить героев до позора на Сенатской площади, до унижения допросами, отвратительной дорогой и мордобоем, до работы кайлом в подземелье, до амнистии, разрешающей проживание в более или менее приемлемых условиях, но под строгим полицейским надзором.
Несмотря на все каторжные тяготы и ссыльную тоску, декабристы всегда с теплотой отзывались о вынужденном пребывании в сибирском далеке.
Если бы в Иркутск почаще отправляли за казенный счет уволенных министров, отставных генералов, мятежных творцов и упорствующих оппозиционеров, город на Ангаре мог бы вполне претендовать на звание самого приличного и цивилизованного за Уральскими горами.
Декабристы в свое время превратили угрюмый сибирский город в столичный филиал.
В родной речи не делали орфографических ошибок.
Бегло изъяснялись по-французски.
Читали книги на итальянском, немецком и английском.
Придерживались в одежде заграничной моды.
Ценили европейскую кухню.
Приглашали для выступления заезжих гастролеров.
Музицировали, ставили любительские спектакли, рисовали акварели, устраивали балы и детские праздники.
Декламировали запрещенные стихи.