— Не знаю я ничего про пулю. Крылов напутал что-то.
— Рома, у него в компьютере остались фотографии, — холодно напомнила Ольга Андреевна тем тоном, от которого даже честные сотрудники вжимали голову в плечи, — ты прекрасно понимаешь, что варианты «ничего не знаю» или «эксперт напутал» не пройдут. Давай не будем усугублять ситуацию.
«Сам знаю, что не пройдут. Придумайте что-нибудь получше…»
— Ладно… Мне нужно еще три дня.
— Нет! — отрезала Ольга. — У тебя уже было три дня. И судя по твоему виду, не очень простых.
— Оступился… Короче… Я Якубовского не убивал. И действительно играл в тот вечер в теннис. Фотографии из компьютера эксперта — это ни о чем. Вы прекрасно понимаете, что предъявить следствию можно только саму пулю. Или ствол. Ни того ни другого у вас нет. А слова — это только слова.
— Ну допустим, — осторожно согласился Кирилл, прикинув, что резон в словах новобранца есть, — и что за три дня изменится?
— Пока не знаю… Но обещаю, если не изменится ничего — я дам расклад.
Копейкин переглянулся с Ольгой. Та еле заметно кивнула. Конечно, можно было упереться, доложить Цареву, вызвать Слепнева, следователя. Как минимум на обыск парнишка заработал. Но опыт подсказывал, что его не сломать. Скорей всего, здесь что-то личное. И она догадывалась — что. Копейкин установил, кому звонила Виола из автомата. Это оказалось несложно — в автомате установлен обычный сотовый телефон на дешевом тарифе, только большинство граждан об этом не догадываются. А с учетом показаний секретарши о незнакомце в полицейской машине окончательно становилось понятным, что номером певица не ошиблась. Из незнакомого полицейского тот превратился в Туманова. И, если бы не Фокин, за ним бы уже ходила «наружка» и телефон стоял бы на «кнопке».
— Хорошо, подождем, — согласился он, — Якубовскому все равно спешить некуда. Три дня.
Они вышли из кабинета.
— Ну что? — спросила Ольга.
— Сам нахал, поэтому люблю нахалов… Но ноги за ним поставить все равно не помешает. Завтра закажем, а сегодня придется самим. Кто-то за ним, кто-то за приятелем. Выбирай.
— Я попрошу Чистова с Колькой. Мы посмотрим за Тумановым. Это важнее. Они, кстати, сегодня играют. В теннис.
— Не вопрос… Между прочим, есть старая кавказская притча. Хозяин виноградников заметил однажды, что вино из бочек в его подвале потихонечку убывает, а работник постоянно навеселе. Он быстро смекнул, в чем дело, и нанял охранника — следить, чтобы работник не прикладывался к бочкам. Первое время все было нормально, а потом хозяин обнаружил, что вино убывает в два раза быстрее, а навеселе пребывают уже двое — и работник, и охранник.
— Это ты к чему?
— Да как тебе сказать, Оль, чтоб не соврать, но и не обидеть… Вот вы оборотней в погонах ловите. А кто ловит… вас?
Долгожданное появление Фокина в клубе было восторженно встречено коллегами — любителями настольного тенниса. Но крики и веселый мат быстро смолки, потому что выглядел Рома так, словно вернулся с похорон близкого родственника. Да и бинтовая повязка на голове — не нимб. На вопросы: где его носило и кто повредил черепок — он лишь скромно потупился. Глеб сегодня пришел раньше него и разминал кисть, постукивая шариком о стенку. Витя Слепнев делал общефизические упражнения на шведской стенке.
— Золотая пара, наконец, в сборе… — констатировал Леня. — На интерес готовы сыграть? Или опять на щелбаны?
— Готовы, Лень, — невесело улыбнулся Фокин, — только дай минут десять — разомнемся один на один.
— Извольте… А мы пока разработаем новую тактику. Вас измором не возьмешь, только техникой.
Рома с Глебом отошли в дальний угол зала за свободный стол. Принялись разминаться.
— Что все-таки стряслось? — Туманов показал на повязку.
— Привет от Гаджи… Вернее, его брата, — сдержанно пояснил Рома, вяло отбиваясь.
— Что, он сюда приезжал?
— Нет… Я туда ездил. В командировку. Нарвался случайно.
Глеб сделал несложную подрезку, и шарик от ракетки Ромы угодил в сетку.
— На допрос вызывали? По Бараеву? — Туманов сильным ударом справа выиграл еще одно очко, хотя очки они пока не считали.
— Нет… Пулю доставал из сосны.
— Какую пулю?
— Которую ты из «винтореза» выпустил. В птичку. Помнишь?
— Зачем? — Рука у Глеба дрогнула, и он отбил шарик не совсем удачно.
Рома, не ответив, нанес удар справа — точь-в-точь такой, как его соперник несколько секунд назад. Тот не успел среагировать, и шарик, отлетев к стене, отскочил от нее и вернулся к его ногам.
— А ты не догадываешься? Продолжаем, чего встал…
— Ну, видимо, делать нечего, — настороженно предположил Туманов, поднимая шарик с пола и делая подачу.
— Да нет, Глеб… Есть чего. Недавно точно такой же пулей был убит некий Андрей Якубовский… Слыхал, наверно?
Да как не слыхать? Муж любимой женщины. На сей раз Туманов даже не пытался отбить удар. Он застыл возле стола, ошарашенно глядя на друга и не обращая внимания на вновь подкатившийся к ногам шарик. Обычно так смотрят дети, которых родители застукали за просмотром файлов с секретным домашним видео.
— Ты даже не представляешь! Якубовского шлепнули из той самой винтовки, которую мы с тобой нашли в гараже Бараева, — продолжал Роман, не отрывая взгляда от друга. — Ты ведь не сдал ее следователю… А Котов переправил ее фельдпочтой. За героин, изъятый у Гаджи. Продолжать?
— Да я же ее… — растерянно пробормотал Глеб, — блин…
— И еще одно любопытное совпадение. В тот день, а точнее, вечер, когда был убит Якубовский, ты не пришел в зал. У тебя заболела спина… Что характерно, раньше на спину ты не жаловался…
— Да она у меня правда заболела! На сквознячке после парилки посидел. Еле распрямился! Весь вечер дома валялся с грелкой и мазями.
— И кто-то это может подтвердить?
— В отделе мужики видели, как в раскоряку уходил…
— А дома?
— «Скорую» не вызывал. Соседку тоже.
— То-то и оно… Ничего не хочешь рассказать?! Может, пойдем, пошепчемся…
Туманов, положив ракетку на стол, словно сомнамбула, послушно побрел к выходу из спортзала.
— Леня, отбой! — крикнул Рома, направляясь следом. — У нас дела срочные. Играйте пока без нас.
В раздевалке Глеб подошел к своему шкафчику, опустился на скамью. Попыток достать пистолет не предпринимал. Хотя пистолет имелся — висел в поясной сумке. Там же лежало удостоверение и бумажник. Только идиот оставлял бы табельное оружие в шкафчике — раздевалка не запиралась. Ценное имущество физкультурники всегда забирали с собой.
— Ты уже с группой захвата? — Туманов не торопился падать в ноги с повинной. Правда, и адвоката не требовал, хотя имел полное право.
— Может быть… Так как ты это все объяснишь?
— Я не убивал его. Клянусь.
— Глеб, ты же опер. Клятвы к делу не пришьешь. В отличие от пули.
— Черт!.. — процедил сквозь зубы Туманов и саданул мощной рукой по скамейке, чуть не проломив ее. — Ладно… Я продал винтовку.
— Да? Надеюсь, знакомому?
Глеб с мрачностью Вельзевула посмотрел на приятеля.
— Знакомому…
— И он это подтвердит?
— Если я поговорю — да. Один на один поговорю.
Несколько секунд они не моргая смотрели друг на друга, точно профессиональные игроки в покер, пытающиеся уличить соперника в блефе.
— Что, не веришь? — первым вышел из паузы Глеб.
— Один раз я тебе уже поверил.
Туманов попытался понять, на что это намекает Рома, а когда понял, искренне возмутился:
— Это ты про Гаджи, что ли?!
— Что ли…
— Да там же другая ситуация!
— Ситуация другая. Мы те же…
— Черт!
Вообще-то, Рома не решил, что сделает, если Глеб признается. Наручники наденет? Или Слепнева из зала позовет? Нет, не наденет. И не позовет… В отмазку с продажей винтовки он не поверил — это детский сад какой-то. Поэтому пускай Глеб решает сам.
— Хорошо. У тебя один день.
— А потом? Сдашь?
Он смотрел Ромке прямо в глаза, не моргая и поигрывая желваками. Ну прям вылитый Халк, в честь которого получил прозвище в отряде.
— Убийство совершить — не корову украсть. Чьи слова?
— Ну ты и…
— А что бы ты на моем месте сделал?
— Знаешь, я на твое место не претендую… Только кое у кого память короткая! Без дураков…
Рома вздрогнул, словно хлыстом стеганули.
— У тебя один день… — бросил он глухо.
— Знаешь, у меня мать старые журналы не выбрасывает. Хранит в кладовке. Десятилетней давности, а то и больше. Я, когда приезжаю к ней, люблю полистать. Читаешь интервью с какой-нибудь звездой, артистом там или певцом. Он творческими планами делится, личными. Так и так — планирую записать новый альбом, сняться в кино, достроить дом… И он еще не знает, что через год разобьется в автокатастрофе. А я уже знаю… Даже как-то неловко, словно богом себя чувствуешь. Так и хочется найти номер звезды и скинуть СМС — не садись за руль тогда-то… Потом вспоминаешь, что журнал-то старый. И ничего уже не изменишь… У меня сок есть. Будешь?
Копейкин достал из дверного кармана машины упаковку с апельсиновым соком.
— Нет, спасибо…
На самом деле ей хотелось пить. Почему ж она отказалась? Не яду же он туда накапал. Или снотворного. Почему она по-прежнему не доверяет ему? Ведь вроде бы они все выяснили. Ну да, обида еще осталась, но нельзя же вечно припоминать прошлые грехи, тем более что это и не грех, а так — грешок. В чем дело?
Она же хочет быть с ним. И сейчас именно она составила ему пару, хотя могла бы поехать с Чистовым. Но почему нет полного и окончательного доверия?
Может, из-за того старого, не раскрытого до сих пор убийства Алиева?[7] С Копейкина пока не сняты подозрения. И что у него на самом деле в голове?
Зачем он завел разговор про старые журналы? На что-то намекает?
Или она просто себя накручивает?