— Да все говорят!
— Кто конкретно берет?! Назови, не бойся! Ну?!
— Сами узнавайте!
Борис Дмитриевич перевел дух, поднялся со стула, опираясь на трость.
— Жаль, Антон, что ты ничего не понял… До свидания.
— До свидания, — холодно попрощался жених, — мне тоже жаль, что вы не поняли.
Во дворе Царев не направился к машине, а доковылял до скамеечки, опираясь на трость, присел и уставился в рекламный плакат, висящий рядом с отделом. «Хотите жить достойно и помогать людям? Приглашаем на службу!»
— Что за странное имя? Виола. Или это сценический псевдоним?
— Нет, родное. Наверно, родители любили одноименный сыр. Финский. С блондинкой на этикетке, — предположил Рома.
Они с Гориной стояли на перроне возле локомотива вместе с бомбилами-таксистами и фильтровали прибывших. Именно на этом поезде должна вернуться в родной город девушка с сырным именем. Аэропорта в Юрьевске не было — все, кто прилетал из-за рубежа, вынуждены добираться сюда наземным транспортом.
Выйти на связь с ней не получилось. Телефон, как заведенный, отвечал знакомой фразой «Абонент вне зоны…» Через турфирму удалось выяснить номер поезда. Плохо, если Виола останется в Таиланде навсегда. Обратится в буддизм и полюбит слонов. СМС Глебу она не присылала.
Нет, не останется. Не нужны ей слоны.
— Вон она…
Как говорит народная мудрость — в одежде даже самой порядочной женщины должна быть деталь, привлекающая непристойные взгляды. Одежда Виолы изобиловала упомянутыми деталями — и глубокое декольте на облегающей блузочке, и джинсы с низкой талией, и туфельки на шпильке. Даже белая бейсболка с длинным козырьком, украшенным стразами, заставляла мужские головы автоматически поворачиваться, словно локаторы. Плюс аппетитный загар, плюс игривый макияж, плюс неподдельная ювелирка. Словом, все для любимого. В одной руке чемодан на колесиках, в другой — пакет с дьюти-фри. Что бы ни случилось, какие бы камни ни лежали на душе, но о дешевом и относительно качественным алкоголе наш человек, даже с финским именем, не забывает.
— Такси, такси… Дешево и быстро, — Рома замаскировался под наглого бомбилу.
— Спасибо, меня встречают…
Но никто ее не встречал. Глеб не приехал бы на вокзал, даже если бы оставался на свободе. Конспирация. Ведь они должны «познакомиться» только сейчас. Виола миновала зал ожидания, подошла к стоянке фирменного такси. Связываться с бомбилами не позволял статус.
— Виола, здравствуйте… С приездом.
Она обернулась, но не испугалась. Лицо парня, стоявшего перед ней, показалось знакомым. Ах да, это же тот самый, с фотографии, которую Глеб показывал, вернувшись из Дагестана.
— Здравствуйте… Спасибо.
— Вы не волнуйтесь… Меня звать Роман. Я друг Глеба. Он наверняка обо мне рассказывал. Он попросил вас встретить.
— Какой Глеб?
— Туманов. Вот… Это вроде пароля, — парень достал фото Виолы.
Певица бегло, по-шпионски, огляделась по сторонам, поняла, что ничего не высмотрит, и негромко спросила:
— А где он сам?
— Ну, во-первых, вам пока рано встречаться, а во-вторых… Глеб задержан по подозрению в убийстве вашего мужа. Вернее, уже арестован.
— Что?!
Пакет с беспошлинным алкоголем чуть не выпал из рук.
— У нас машина, мы вас отвезем. Не бойтесь.
— Мы?
К ним подошла Ольга, поздоровалась, представилась. Виола по-прежнему походила на девочку, у которой сломалась любимая кукла. И даже без слов можно было понять, что она не верит в новость.
— Мы тоже не верим, — поспешила успокоить ее Ольга, — вернее, очень сомневаемся… И думаем, что лично вам угрожает серьезная опасность.
— Я-то тут при чем?
— Поехали.
— Подождите, я только с дороги, дайте в себя прийти. Хоть душ принять!
— К вам и поедем.
Рома забрал у Виолы чемодан и покатил к шикарному лимузину под названием «Дэу Матис», или «Красная смерть». Но не сделал и пары шагов, как его догнал невысокий мужичок в бравой разноске и лихой кепочке.
— Слышь, друг… Ты чего творишь? Ты кто такой?
— Не понял.
— Чего ты не понял? Это твое место? Чего клиентов отбиваешь? Давно колеса не прокалывали?
Увы, даже фирменные таксисты жили по не «фирменным» законам.
— Я похож на бомбилу? — спокойно, без грубости уточнил Рома.
— А чего хамишь-то? Хочешь с Ашотом дело иметь? Я устрою…
— До свидания.
Рома не вступал больше в споры, погрузил чемодан в багажник, который не удалось закрыть. Маловата «Красная смерть». Мужичок не успокоился, переписал на бумажку номер машины. Пообещал ее взорвать, если «борзый» появится здесь еще раз, потом стал названивать упомянутому Ашоту и жаловаться на беспредел козла на «Матисе».
Виола села на переднее пассажирское кресло, Ольга — назад.
Наверно, опытный разведчик, пользуясь благоприятной ситуацией, продолжал бы игру «в друга» и выжал бы из «объекта» максимум информации. Но Роме надоели эти шпионские игрища. Тем более что реакция Виолы на известие о задержании Глеба была очень естественной, в смысле — не сериально-показушной. «Ах, что за чепуху вы несете?!» Хотя от успокоительной сигареты она не отказалась.
— Глеб написал явку с повинной. Якобы убил Якубовского на почве ревности из винтовки, которую привез с Кавказа. Показал, куда ее выбросил. Мы нашли. Ревность же связана с вами. Муж не давал вам развода, угрожал. Пришлось прибегнуть к радикальным мерам. Хотелось бы услышать вашу точку зрения на все это.
— Подождите, подождите… Бред какой-то… Мы же все решили. Он дал мне деньги для мамы, пятнадцать тысяч долларов, я собиралась поговорить с Андреем. Предложить расстаться цивилизованно. Ничего бы муж мне не сделал. Да, он был не очень сдержанным человеком, но поверьте…
— Он знал о ваших отношениях? — перебила Ольга.
— Нет, разумеется. Но… Возможно, догадывался. Незадолго до того, как… В общем, нашел у нас дома зажигалку Глеба. Скандал устроил.
— Глеб был у вас дома? — уточнил Рома.
— Что вы?! У нас консьержка, это сразу стало бы известно… Наверно, я случайно сунула зажигалку в сумочку, а потом выронила.
— А сам Глеб не хотел пообщаться с вашим мужем?
— Он предлагал, но я отговорила… — Виола по очереди посмотрела на ее добровольных извозчиков, — послушайте, Глеб что — сам, лично пришел и признался?
— Это и удивительно, — ответил Рома, — вряд ли он хотел повысить раскрываемость убийств в Северном отделе. Кстати, откуда у Глеба пятнадцать тысяч для вашей мамы? Сумма-то нехилая. Даже для меня…
— Он сказал, что заработал на Кавказе… В командировке.
— В командировке… — медленно, с расстановкой повторил Рома, доставая из кармана фотографию, — этого товарища не знаете?
Это было фото Леши-морпеха, взятое в паспортном столе. Леша в костюме и галстуке. Очень интеллигентно. Ольга буквально впилась взглядом в Виолу, наблюдая за реакцией. Ноль на фазе. Даже не моргнула.
— Нет… Никогда не видела. Кто это?
— Неважно… Не знаете, и хорошо…
Они остановились на светофоре, Рома вышел, посмотрел, как чувствует себя чемодан. Не готов ли к прыжку? Чемодан вел себя благоразумно. Опер вернулся в салон.
— Еще один вопрос… Акции и прочее деловое наследство мужа… Что вы собираетесь с ним делать?
Виола снова не смутилась.
— Я была у Никитского… Честно говоря, ничего в этом не поняла. Потом разберусь… Вы сказали, мне грозит опасность.
— Не исключено.
— И от кого?
— От того, кто на самом деле убил вашего мужа… Виола, вы хотите помочь Глебу?
— Конечно.
— В таком случае мы устроим свидание. Завтра. В тюрьме. Но при одном условии: говорить надо то, что попросим мы. Согласны?
Певица молча кивнула.
— Отлично… Дома я продиктую список продуктов, которые принимают в передачках. Вы не возражаете, если Ольга Андреевна останется сегодня с вами? На всякий случай…
Тюремная комната для свиданий напоминала переговорный пункт на центральном телеграфе недавних времен. На стене — кабинки с номером. В каждой — полочка с обшарпанным телефонным аппаратом без циферблата. Все просто, без высоких технологий: «Магадан — вторая кабина…» Только здесь, в отличие от переговорного пункта, стена была из толстого прозрачного оргстекла, за которым, буквально в метре, виднелось точно такое же стекло с точно такими же аппаратами. Два параллельных мира на дистанции вытянутой руки. И на расстоянии нескольких лет… Стекло, к слову, должно быть пуленепробиваемым, но прежнее руководство следственного изолятора сэкономило, а разницу расписало в преферанс. За это и за то, что вывозило наиболее романтичных арестантов в элитный ресторан с варьете, теперь находилось под домашним арестом. Ибо поместить даже в милицейскую камеру бывшего хозяина тюрьмы санкционировал бы только законченный циник, не знакомый со словом добродетель.
Виола присела на металлический табурет. По совету Ольги, она не делала яркий макияж и надела строгий костюм. Глеба уже привели. Она подалась вперед и по инерции прошептала его имя. Тот улыбнулся, махнул рукой в ответ и, взяв трубку, жестом показал ей сделать то же самое. Свидание было краткосрочным. Пять минут по таймеру.
— Привет… — его голос звучал спокойно-буднично, словно они встретились в кафе, — ты хорошо загорела. Как слетала? Как погода?
— Господи, Глеб, какая погода?.. Зачем ты это сделал?
— Все нормально, родная… Ты хотела помочь мне. А я помог тебе. Не переживай. Он же не отпустил бы тебя, верно?
— В чем помочь? Я ничего не понимаю.
Глеб перевел глаза вправо вверх. Нацарапанная гвоздиком надпись «Тебя слушают» предупреждала о соблюдении конспирации.
— Ты, главное, ничего не бойся… Расскажи лучше, как Таиланд? В Бангкоке была?
— Да, была… Хорошо в Бангкоке… Глеб, кого я должна бояться?!. Да, Андрей сложный человек, но я бы что-нибудь придумала… А теперь?! Какая же это помощь? Мне-то что теперь делать?! Ты обо мне подумал?
А вот и первая влага на глазах. Не Виола, а просто вылитая Эдит Пиаф. Только тушь не течет. Туманов ободряюще улыбнулся.