– «Князь Александр Голицын и мистические общества первой половины XIX века».
– Понятно. Ну, ступайте.
– Вы не сказали, как вас зовут.
– А… можете называть меня просто – главный редактор.
Оно никак не называлось, притом что было одним из старейших издательств страны, если не самым старым. Типографий в России к концу XVIII века было хоть с нагайкой разгоняй, но собственно издательские дома стали формироваться позже. Это издательство было основано по приказу Павла I и при его непосредственном участии. По одним источникам, это посоветовал ему монах Авель, по другим – первый любавичский ребе (впрочем, академик Носенко утверждает, что это один и тот же человек, поскольку не может быть такого совпадения, что два разных ясновидца одновременно сидели бы в Петропавловской крепости и император посещал обоих).
Александр Павлович продолжал покровительствовать издательству. А вот Николай Павлович едва не прикрыл лавочку, ошибочно считая ее чем-то вроде масонской ложи или тому подобного безобразия. В Питер оно вернулось уже при Александре II, но провинциальный филиал остался. Тогда же открыли и московский. В 1915 году московский стал главным, так как питерский был эвакуирован сюда за компанию с некоторыми другими промышленными предприятиями.
При советской власти контора, как ни странно, процветала, притом что ее сотрудники периодически исчезали в недрах известного здания на Лубянке (и в его здешнем аналоге на улице комиссара Кацнельсона). Иногда они, впрочем, выбирались из их недр – но продолжали службу в том же здании.
Реформы 90-х годов свершили то, что не смогли сделать ни государи-императоры, ни мировые войны, ни революции. Головная контора была приватизирована, разграблена и прекратила существование свое. Провинциальная как-то уцелела, превратившись в общество с ограниченной ответственностью, и, утратив господдержку, сократила количество сотрудников до минимума. И ни шатко ни валко продолжала свою деятельность.
Ах да, я еще не сказал о специфике этой деятельности.
Издательство занималось выпуском магических книг.
Настоящих.
По имени здесь называли только салаг вроде меня. Сотрудники с опытом именовались по фамилии (защитная магия рода) либо прозвищу (чтобы отвести сглаз). Начальника называли главред, иногда с удвоением буквы «в». И было за что. Нагрузка действительно была большая, при этом никакой работы на удаленке, как сейчас принято, весь рабочий день от звонка до звонка – в конторе. Такие тут были правила. Исключение делалось только для художника, якобы не мог он трудиться здесь, а лишь бывал набегами. И платили здесь, о чем честно предупредили, гроши. Не только мне, но и всем. Едва хватало на оплату счетов по квартире.
С квартирой, собственно, и были связаны обстоятельства, из-за которых я переехал в этот город. Полгода назад она досталась мне в наследство от здешней бабушки. Можно было квартиру продать и, как все нормальные люди, уехать покорять Москву. Но я решил, что к большим городам следует привыкать дозированно, а здесь в сравнении с Калязиным был мегаполис. Так же как однушка в хрущобе была Версалем в сравнении с койкой в общежитии.
Кроме того, мне просто было интересно. Об издательстве я узнал от своего научного руководителя. В свое время у суфиев Поволжья считалось хорошим тоном пройти здесь стажировку. И мне захотелось посмотреть на процесс, так сказать.
При самом начале советской власти какие-то светлые умы решили поместить все городские издательства и редакции в одном здании, пристроить к нему типографские цеха и тут же разместить отдел, который должен был плоды трудов разрешать к печати или, наоборот, запрещать. Чтобы все под рукой и никуда не бегать.
За минувшие годы некоторые подотчетные отделу редакции умерли своей – или не своей – смертью, да и сам отдел тоже. У других не было нынче денег на аренду помещения в центре города, и они переехали в менее пафосные районы. Но эти где были, там и остались, в своем аппендиксе. Они совершенно не шифровались. Раньше их окутывало завесой невидимости государство, а теперь – зачем? Когда на одном канале зомбоящика потомственная ведунья тетка Дуня рассказывает, как с помощью парафина и жженой бумаги снять венец безбрачия, на другом посвященный махатма Парамон Редькин открывает чакры в прямом эфире, на третьем идет реалити-шоу «Маги против колдунов», далее везде и все… И в любом книжном магазине, на любом лотке всяческих изданий по магии – белой, черной, серо-буро-малиновой – не сосчитать.
Умные люди говорили – чтобы спрятать лист, надо посадить лес. А если лес взял да и вырос сам по себе?
Правда, книги нашего издательства по лоткам не лежат, в витринах не стоят. Тиражи каждой забирает заказчик. Некоторое количество экземпляров порою отправляется в университетские библиотеки. Тиражи у нас небольшие, по этой причине главред сократил ставку грузчика (пачки с книгами грузит водитель заказчика), а кладовщик работает на полставки.
Если верить Идиатуллину, в его время сотрудников было не в пример больше, работали они в две смены и частично гнездились при типографии. Ну, опять же, теперь производственный процесс поменялся в корне и некоторые специальности, всякие там линотиписты и прочие, названий которых я не помню, исчезли. Набор и верстка теперь компьютерные и производятся не в типографии, а прямо в редакции.
Я первоначально вообще не мог понять, зачем по нынешним временам эта типография нужна. Тиражировали бы тексты на дисках или других электронных носителях.
А на дисках оно не работает, сказали мне. Возможно, для электронных носителей есть какая-то иная магия, законы которой пока не изучены и не сформулированы. Пока же слово силы должно быть написано, в крайнем случае напечатано – на бумаге, на пергаменте, на папирусе, на бересте. Почему так оно работает, хотя в типографию доставляется на тех же дисках, я понять не мог. Не мой уровень. Пока.
Важно то, что при переносе на бумагу оно работало. Поэтому у нас имелись заказчики, а издательство продолжало существовать, несмотря на все кризисы и дефолты.
Все это и кое-что другое я узнал от старших товарищей. В редакции, кроме главного, который в основном вел дела с клиентурой, постоянно сидели две тетки. Одна занималась набором и версткой. Фамилия ее была Мансурова. Круглолицая, с черными, словно лаковыми волосами. Сколько ей было лет – сказать затруднительно, нынешние горожанки умудряются растянуть период «от 40 до 60» до бесконечности. Она почти не разговаривала. И мне дали понять, чтоб я с расспросами к ней не лез – если она ошибется хоть в одной букве, последствия могут быть серьезные.
Вторая тетка, примерно того же возраста, была редактор. Ее фамилия была Кузнецова. Но я ее про себя прозвал Вдова Викинга – она была высокая, с резкими чертами лица и совершенно белесая. Она занималась сверкой текстов с исходниками на разных языках, порой совершенно мне неизвестных. После нее корректура попадала ко мне.
Вдова Викинга на вопросы отвечала охотно, и лишь дней через десять я обратил внимание, что говорит она лишь о том, что имеет отношение к моим профессиональным обязанностям. Никаких иных тем она не касалась.
Еще контору посещал Лукас – это художник, сонный бородач средних лет. А «Лукас» было не имя и не фамилия, а прозвище, в честь Лукаса Кранаха, пояснил он. И еще технолог Оноприенко. Она больше всего была похожа на ту тетю Дуню из телевизора, которая объясняет домохозяйкам про бытовую магию. Временами казалось, что самая главная здесь она, поскольку именно Оноприенко отвечала за контакты с типографией, а как сказано выше, слово обретает силу при переносе на бумагу.
От Оноприенко я узнал множество занимательных историй из прошлого издательства: о том, как удалось предотвратить войну (она не уточняла какую, но насколько я понял, речь шла о Карибском кризисе), внеся изменения в корректуру книги, где на каждой странице повторялось слово «подвиг». О том, что раньше в штате числилась специально натасканная на поиск гримуаров собака. О том, что свинцовые матрицы, с которых раньше печатались книги, забирали под расписку представители головной столичной конторы, а что потом делали из этого свинца – разное говорили. Может, и пули, да. Потому что серебряные, они на самом деле не действуют…
В первые недели моей работы издательство готовило к выпуску две книги. Одна – «Зеленая бабочка», гримуар, билингва (языком оригинала был итальянский), а вторая называлась «Ирмологион» и на первый взгляд представляла собой сборник тропарей на освящение вод, а на второй и третий – нечто совсем иное.
Оригинальные тексты относились к XVII веку, тогда в Европе появилось множество магических книг, может, потому, что распространилось книгопечатание, а бумага стала сравнительно дешева, и даже Московия, бывшая тогда несколько в стороне от общеевропейских модных веяний, поддалась этой заразе. Итальянского у нас в университете не преподавали, но благодаря знанию латыни с вычиткой я справлялся, да и старославянский не успел забыть. Так что проблем на работе не возникало. Единственной проблемой, как уже сказано, было отсутствие денег. Ознакомившись с платежной ведомостью, я обнаружил, что верстальщица получает немногим больше меня, а Вдова Викинга – даже меньше.
Мне было как-то неловко спрашивать у них, почему они держатся за эту работу. Ну ладно, женщины. В предпенсионном возрасте ни черта не найдешь. Но Лукас-то мужик, и помоложе, и город не самый маленький – нашел бы себе что получше. Ему я и задал это вопрос.
– Ну да, – сказал Лукас. – Денег ты здесь не дождешься. По правде, их и раньше негусто было, даже когда государство это дело подкармливало. А сейчас – ровно столько, чтоб процесс поддерживать. Но она затягивает, работа эта. Ты вот недавно здесь, не успел еще почувствовать. А может, и не почувствуешь. Это не у всех получается. Тогда они увольняются.
– Что значит «почувствуешь»?
– То и значит. Или ты подсаживаешься на эту работу, или нет. Это как на ликеро-водочном заводе работать…