– Пацан, – поправил Петрович.
И вот тут чутье бизнесмена его подвело. Нужно было забрать жену из кафе – пусть сидит дома! А он, вспомнив, как первая жена до того хорошо носила, что даже в декрет не хотела, решил: пусть Настя еще поработает. Еще успеет дома насидеться.
Ну и дал маху…
Кроме тира-кормильца, у Петровича был еще и прежний бизнес, автоперевозки по области. Им тоже нужно было заниматься, контролировать шоферов, разгребать конфликты, пить водку с гайцами. Так вышло, что он два дня в тире отсутствовал, живмя жил в автосервисе и вот к вечеру появился.
Инструктор Саша, бывший спецназовец, отозвал Петровича в сторонку и сказал:
– Ты, это… Все путем. Я тебя натаскаю. Главное – время. Справимся.
– Чего натаскаешь, куда натаскаешь? – спросил обалдевший от автосервиса и от грохота Петрович.
– Тебя вызывают, ты, значит, выбираешь оружие. Два одинаковых ствола, у нас как раз есть два новых «глока». Вместе будем пристреливать.
– Это еще зачем?
– Петрович, ты что, еще не получал вызова?
– Куда?
– Петрович, тебя Терещенко на дуэль вызывает.
– Он что, спятил?
Саша развел руками.
– С этим надо разобраться… – Петрович полез в карман за смартфоном.
– Петрович, ты чего? Тебе с ним сейчас говорить нельзя.
– Почему?
– Ну, он же тебя вызвал. До дуэли обо всем договариваются секунданты. Подожди, тебе вот-вот принесут вызов.
– Но за что?..
– Когда принесут, тогда и узнаешь.
– Какая чушь!
Секунданты пришли на следующий день. Оба чувствовали себя как-то неловко: солидные люди, владелец строительной конторы Минский, хозяин автосалона Корсаков, и вдруг – на тебе, секунданты.
– Вот, Петрович, называется – картель, – Корсаков протянул большой белый конверт. – Все по правилам. Ты уж извини. Отказаться не мог…
– Что за правила, откуда взялись? – буркнул Петрович, не желая прикасаться к опасному конверту.
– Кодекс. Дуэльный кодекс, – сказал Минский.
– Впервые про такой слышу.
– А уж тебе полагалось бы знать, при твоем-то бизнесе.
– При моем бизнесе на горшок сходить некогда! Объясните человеческим языком, где я этому идиоту в кашу плюнул!
И Петровичу все объяснили.
Настя, делая заказ на оптовой базе Терещенко, сцепилась с его женой. Жена, как видно, знала кое-что о Настином прошлом, женщины разругались в пух и прах, и Настя, которая из-за беременности стала очень раздражительной, дала Лизе Терещенко оплеуху.
А за оскорбление, содеянное женой, отвечает супруг…
– Она мне ничего не сказала! – воскликнул Петрович. – Я бы разрулил!
– Ничего бы ты не разрулил, – со вздохом ответил Минский.
– Почему?
– Потому что кодекс.
Петрович сердито уставился на секундантов. Приличные же люди, у каждого – семья, бизнес, недвижимость, а лепечут непонятно что.
– Ты действительно ничего не знал? – спросил Корсаков. – Твои инструкторы ничего тебе не говорили? Я точно знаю – когда Толик Бейнарович вызвал Анисфельда, Анисфельд тут у тебя неделю тренировался.
– Витя, сюда столько народу приходит! Ну, был Анисфельд, точно… – Петрович задумался. – Так я же его не караулил! Ну, приходил, заплатил за амбразуру, конечно… У меня специальный человек сидит на школах, абонементах и разовых посещениях! Я понятия не имею, кто сюда ходит!
– И все инструкторы молчали?
– Да кто их слушать станет?.. У меня забот по горло, лестницу нужно ремонтировать, кафель купить…
– Петрович, ты здорово влип.
С тем секунданты и ушли.
Петрович прочитал картель. Да, действительно, Терещенко звал господина Спиридонова к барьеру, выбор места и оружия предоставлялся господину Спиридонову, но время должен был назначить Терещенко, когда секунданты подтвердят, что вызов принят.
– Бред! Бред! Ну бред же! – закричал Петрович. Потом пошел к инструкторам. Те подтвердили – дуэльный кодекс есть, можно найти в интернете, и нарушить его – значит самому себя опустить ниже плинтуса. С человеком, отказавшимся выйти к барьеру, никто не захочет иметь дел.
– Не пойду я ни к какому барьеру, потому что это маразм, – сказал Петрович.
Он был уверен, что есть возможность решить дело цивилизованно, без кровопролития.
Когда дома он стал расспрашивать Настю, жена разревелась. И пообещала надавать Лизе Терещенко еще оплеух.
– Дура! Ты хоть понимаешь, как ты меня подставила?! – возмутился Петрович. – Завтра же отправлю тебя с твоей драгоценной матушкой в санаторий, подальше отсюда! И будешь там сидеть, как дуся!
Наутро он позвонил своему юристу Валечке Сенцову. Валечка был пожилой мальчик, с виду – никчемное взъерошенное существо в клетчатых костюмчиках, а на деле – человек очень грамотный и с прекрасной памятью. Они встретились в сенцовской конторе.
– А если я возьму свою дуру и мы вместе поедем просить прощения? Не с пустыми руками, подарок хороший Лизке сделаем, все что пожелает, а? – спросил Петрович.
– Если бы твоя дура сразу рассказала про оплеуху, можно было кинуться к Терещенко с подарками и с конвертом. Может, он ждал. А теперь уже поздно. Вызов сделан, – ответил Валечка.
– Да он же никакой юридической силы не имеет!
– Формально – не имеет. Так, чудаки какие-то балуются, кодекс сочинили, в интернете вывесили. А фактически… Если по понятиям – как еще имеет. Понимаешь, это все равно что долг не вернуть. Убить тебя никто не убьет, но все будут знать – Спиридонов не возвращает долги.
– Ну придумай что-нибудь! Я в долгу не останусь!
– А что тут придумаешь…
– Ну. Ладно. Я иду в полицию.
– Погоди в полицию…
– Нет. Чего тут годить? Сейчас ты мне составишь заявление. Что Терещенко по причинам личного порядка собирается меня убить. Из моего же огнестрельного оружия. Ну, что смотришь? Давай стучи по клаве! Изложи дело так, будто оно выеденного яйца не стоит. И подчеркни, что Терещенко мне угрожает.
Юрист вздохнул и взялся за работу.
Петрович глядел, как он набивает заявление, и сопел. Так получалось, что он – сам дурак, проворонил всенародное помешательство с дуэльным кодексом. А мог бы сообразить – когда личное оружие стало легальным, обязательно найдутся идиоты, которые захотят пристрелить друг дружку красиво, при свидетелях.
И эти идиоты будут ходить к нему в тир и понесут ему свои денежки…
Получив заявление, Петрович сразу в тир не поехал. Не хотелось…
Он понимал, что инструкторы уже все знают и ждут: как он себя поведет.
Подумав, Петрович решил навестить бывшую жену. Она хорошо вышла замуж, стала почтенной домохозяйкой, сейчас наверняка муж у себя на фирме, дочки в колледже. Бывшей жене он мог пожаловаться на жену нынешнюю – кто и поймет, как не она?
– Люба? Ставь кофе, жди гостя, – сказал Петрович в микрофон смартфона. – Да, прямо сейчас на полчасика.
Он не сразу нашел местечко, где припарковаться. А когда шел к Любиному подъезду, встретил дочку Анечку. Он-то ее встретил, а она его – нет, потому что увлеченно трещала с двумя подружками, отвечая на вековечные вопросы: «А он?.. А ты?..» При этом все три красавицы на ходу глядели на экранчики айфонов.
Петрович решил подойти к дочери и хоть поцеловать в щечку, сунуть в карман курточки пятитысячную банкноту. Но в двух шагах от девчонок услышал:
– Так во сколько они стреляются?
– Как все, в шесть утра! – ответила Анечка. В голосе была гордость.
– Анютка! – позвал Петрович.
– Папуля!
Дочка чмокнула в свежевыбритую щеку. Петрович очень за своей физиономией следил и даже имел своего брадобрея, который раз в неделю обрабатывал его по полной программе, с горячими компрессами.
– Ты чего не в колледже?
– Ой, папуля, я все тебе расскажу! Потом, потом расскажу!
Девчонки убежали, а Петрович поднялся к Любе. Бывшая жена встретила так, будто не было никакого развода, в длинном цветастом халате, вся такая округлая, такая уютная, прямо хотелось назвать ее мамочкой. Они расцеловались, как старые приятели. Кофе уже ждал на кухонном столе, Люба налепила бутербродов с красной икрой.
– Что это с Анюткой? Почему она не на занятиях? – спросил Петрович.
– Ей не до занятий.
– Это почему же?
– Завтра из-за нее ребята стреляются! Никита с параллельного потока и Миша из техникума радиосвязи!
Люба сообщила это с таким видом, будто дочка защитила кандидатскую.
– Люба, ты в своем уме?!
– Ты ничего не понимаешь. Если ребята из-за девочки стреляются, это для нее – такой плюс, такой плюс! Это можно ролики во всех сетях выложить – ты что, не понимаешь? Там весь класс сбежится вести съемку!
Бывшая жена всегда была на стороне дочек, что бы они ни отчебучили. Недавно она даже гордилась огромной татуировкой на бедре старшей, Кати. Татуировка была такая, что впору маленьких детей пугать – разноцветный змей с зубастой пастью и еще какие-то загогулины. Если бы другая девица так себя обезобразила, Люба бы возмутилась. Но Катенька! Все, что Катенька и Анечка делают, критике не подлежит.
– Так они же друг дружку поубивают!
– Им еще двадцати одного нет.
– Ну и что?
– По кодексу им положены кевларовые жилеты, длинные, вот посюда.
– Тьфу. Додумались…
– Пей кофе, а то остынет.
– Люба, мне картель прислали…
Оказалось, бывшая жена знает это слово. Не иначе – дочки научили. Сама она ни к чему особого любопытства не проявляла, жизнь дочек была главным источником информации.
Петрович рассказал про Настю и про оплеуху. Люба задумалась.
– Сразу нужно было к Лизке бежать…
– Сам знаю.
– Коленька, а ты уже секундантов пригласил?
– Так Минский же! И Корсаков!
– Это его секунданты. А у тебя должны быть свои.
Петрович уставился на Любу с изумлением: ишь ты, какая грамотная стала!
– Давай я Андрюшу попрошу. Ты знаешь, он к тебе очень хорошо относится.
Андрюша был ее нынешний супруг.
– Ага, хорошо… Будет рад, если меня пристрелят!
– Ну что ты такое говоришь?! А вторым секундантом может быть Филатов.