– Еще лучше! Нет, Люба, не будет никаких дуэлей. Я просто завтра же улечу в Москву. У меня там дела. Вернусь недели через полторы.
– Коленька, не надо. Помнишь, как ты сам говорил? Не рассосется. Коленька, давай посоветуемся с Андрюшей! Он в этом разбирается!
– Он что, уже с кем-то стрелялся?
– Стрелялся… Коленька, я об этом только потом узнала! Мне ссылку на ролик прислали. Молчи, ради всего святого! Дуэли ведь запрещены!
– Запрещены? Так что же я паникую?
– Запрещены – а все стреляются…
– Что-то я не слыхал про убитых.
– Так, Коленька, не до смерти же убивают. Ну, кому в ногу попадут, кому в плечо. Андрюша вон Ростиславцеву руку прострелил – и ничего! И все довольны! Они потом обнялись, вместе в больницу поехали, когда рука зажила, Андрюша выставился – угостил Ростиславцева в «Пирамиде».
– А из-за чего стрелялись?
– Ростиславцеву не понравилось, что Андрюша у него программиста переманил.
– Мир сошел с ума… – пробормотал Петрович и вдруг вскрикнул: – Павлов! Димка Павлов!
Давний приятель сгинул без вести. Его искали и не нашли. Вслух говорили: должно быть, попал под машину, мгновенная смерть, и водитель, чтобы не было проблем, отвез тело на болото и притопил. А на самом деле это ведь могла быть дуэль!
– Все! Хватит! И не отговаривай! Еду в полицию! – твердил он. – У меня уже заявление готово!
– Коля! Только не смей секундантов припутывать! – завопила Люба. – Не смей, слышишь?! У них могут быть неприятности!
– А что у меня может быть неприятность – тебе начхать?!
Люба поймала его уже в прихожей.
– Коля, стой! Ты завещание-то хоть оформил?
– Завещание?
– Ну да! Все перед дуэлью…
Петрович выскочил из квартиры как ошпаренный.
– Завещание ей! Еще одна дура на мою голову!
В полиции ему пришлось ждать, и довольно долго: дежурный, узнав, что Петрович принес заявление насчет дуэли, направил его к тому кабинету, перед которым сидела очередь. Но Петрович впал в холодную ярость и решил, что не уйдет из полиции, пока от него не примут заявление.
В очереди он дико проголодался, но терпел. Хотя обычно Петрович свой желудок баловал, и всякий, глядя на коренастого мужичка с заметным пузиком, с круглой физиономией, первым делом думал: вот этот поесть любит!
Наконец он попал в кабинет.
– Ну, что я вам могу сказать, – мужчина в форменном кителе вздохнул. – Ну, заявление я у вас приму…
– Но разве нет закона, запрещающего дуэли? Мало ли – какие-то сумасшедшие придумали дуэльный кодекс! За это ведь судить нужно! – взвился оголодавший и потому злой Петрович. – Это ведь неприкрытое убийство! Это же преступление!
– Так-то так… А вы знаете, что после появления этого кодекса мелкая преступность пошла на убыль? – спросил мужчина. – На дорогах все ведут себя прилично, никто никого не подрезает, никто за руль пьяным не садится. Заметили?
– И в самом деле…
Петрович только теперь сообразил, что его водители давно не попадали ни в какие передряги.
– Все стали бояться. Сцепишься с кем-то по пьяной лавочке, а он тебе – картель…
– Но ведь закон есть! Вы обязаны пресекать!
– Мы пресекаем.
Но прозвучало это как-то сомнительно.
– Вот если я вам сообщу, когда и где назначена дуэль, вы ведь обязаны приехать?
– Обязаны. Приезжаем.
– И что?
– Понимаете, пока люди не стали на дистанцию, это еще не дуэль. Мало ли – приехали пострелять по воронам.
– А когда человек уже в кровище валяется – это уже не дуэль?!
– Ну, мало ли…
Петрович посмотрел в скучное лицо собеседника. На лице было написано: шел бы ты куда подальше…
Петрович вгляделся. Там еще мелкими буковками было написано: у нас процент правонарушений наконец-то вниз пошел, а тут тебя принесла нелегкая…
Все же заявление было принято. И Петрович обещал: когда будут точно известны место и время, он пришлет эсэмэску.
Идти домой ему не хотелось. И в тир не хотелось. В тире, кстати, могут ждать Минский с Корсаковым. И к Любе совершенно не хотелось – она своего Андрюшу начнет сватать в секунданты. А в самом деле – кто бы согласился стать секундантом?
Петрович зашел в кафе, взял чашку эспрессо и достал смартфон. Номеров там скопилось – мама не горюй. Но это все были деловые номера. Впутывать солидных людей в этот маразм Петрович не желал. Одноклассников не нашлось – да Петрович никогда с ними не дружил. Однокурсников тоже. Было некоторое количество женщин, случившихся между разводом и второй свадьбой. Петрович задумался: может ли женщина быть секундантом? Решил, что вряд ли.
Позвонил Пономарев. Сказал, что дуэль – это классно, что весь город уже в курсе, предложил быть секундантом. Ему-то что, не в него стрелять будут! А типографии – бесплатная реклама.
В туалете Петрович посмотрел на себя в большое зеркало и вдруг осознал, что он – тело. Вот это плотное, теплое, живое тело могло погибнуть. Столько ведь вложено в тело! С душой – дело темное: допустим, она все же есть, а вот тело – обречено…
Вот это лицо, гладкое и даже красивое лицо, эти плечи, эта грудь… в ней будет большая кровавая дырка…
Жизнь будет вытекать через дырку, и еще – боль! Боли Петрович всю жизнь боялся. А тут ведь – смертельная, невыносимая! Он вспомнил, как еще в школе читал про дуэль и смерть Пушкина. Дырка в животе! Несколько суток непрерывной боли! Ну уж нет…
И за что?.. Ладно бы сам накосячил! А то – дура!.. Что там конкретно сказано в кодексе насчет жены?
Прямо в туалете Петрович вылез со смартфона в интернет и отыскал проклятый кодекс. Да, точно, муж – ответчик за жену…
Развод! Немедленный!
Петрович тут же позвонил Валечке.
– Сенцов, мне нужно срочно развестись с моей дурой! Задним числом! Придумай, как это сделать! Я плачу! Сколько захочешь – столько заплачу! Она согласится! Ей деваться некуда! Она кашу заварила – она пусть и расхлебывает!
Потом он позвонил Насте и обрадовал ее:
– Мы срочно разводимся! Не ори! Раньше нужно было думать! По твоей инициативе, поняла? По твоей! Я тебе надоел! Какой ребенок? Да ну тебя… Ничего с твоим ребенком не будет. Отправлю тебя с ним в Вологду – ты же из Вологды? Вот там и сиди!
А потом Петрович задумался.
Он может формально выскользнуть из-под юрисдикции проклятого кодекса. У него будет в руках свидетельство о разводе. Но весь город поймет, что оно оформлено задним числом. И Терещенко поймет. Он отзовет картель – или как это делается?
И все будет по-прежнему. Вот только весь город будет знать, что Петрович расстался с Настей, испугавшись дуэли. Но ведь можно соврать. Даже нужно соврать. Сказать, что сперва развелись, потом оказалось, что Настя ждет ребенка, и потому Петрович не стал выгонять ее из квартиры и из кафе. Вроде получалось логично.
Он позвонил Минскому и растолковал ему эту ситуацию, ненавязчиво напирая на свое благородство.
– В кодексе вроде такие случаи не рассматриваются, – сказал Минский. – И одно дело – отвечать за жену, а другое – за женщину, которая… А ребенка ты признаёшь?
В вопросе заключался спасительный намек.
– Да вот думаю… Очень может быть, что это вовсе не мой ребенок. Настя ведь девочка из провинции, пока мы не встретились – она по-всякому свое бабье счастье искала.
– Так ты же можешь генетическую экспертизу заказать! – радостно воскликнул Минский. – Я тебе это устрою!
– Могу… – горестно ответил Петрович. – Но ты сперва свяжись с Терещенко и объясни ему ситуацию.
– Объясню, конечно. Он поймет. Думаешь, ему очень хочется с тобой стреляться? А не пошли он картель – как бы на него люди посмотрели? Трус, тряпка. Значит, я скажу ему про экспертизу. И сойдемся вот на чем. Если это не твой ребенок – то ты за Настю и за ее закидоны не отвечаешь. А если вдруг твой… Ну, тогда будем думать. Но ты бы лучше ее из дому выставил. Сними ей квартирку, что ли. И чтоб в тире она не показывалась.
– С преогромным удовольствием!
– Значит, дуэль откладывается – пока не узнаем правду.
– Ты ведь это устроишь?
– На то я и секундант.
Петрович вздохнул с огромным облегчением. И снова посмотрел на себя в зеркало.
Это приятное круглое лицо, это тело, малость заплывшее жирком, но все еще довольно ловкое, были в безопасности. В относительной безопасности.
Но на всякий случай следовало договориться с Настей.
Разговор был неприятный.
– Ты уедешь в Вологду, да хоть на Сахалин. Матушку свою возьмешь с собой, я все оплачу. И ты всем подружкам скажешь, что ребенок – не от меня, а… ну, хоть от инструктора Сашки!
– Как же не от тебя?!
– Всем так скажешь. Ясно?
– Так над тобой весь город ржать будет!
– Ну и на здоровье.
– А обо мне ты подумал?
– А ты обо мне подумала, когда с Лизкой сцепилась? Деньги на ребенка я буду присылать, а потом что-нибудь придумаем.
– Так ты хочешь, чтобы весь город считал меня шлюхой?!
– Не все ли тебе равно? Ты сюда больше не вернешься.
– Я – шлюха… – тихо сказала Настя. – Спасибочки. Отблагодарил за сына.
– Перестань. Никто тебя шлюхой не назовет. Ну, женщина молодая, муж в годах, с кем не случается… Да пойми ты! Меня же могут застрелить на этой проклятой дуэли! Совсем! А дуэль, между прочим, из-за тебя! А если я не приму вызов – от меня все мои деловые партнеры отвернутся! Так что мы – в разводе. А потом – потом я что-нибудь придумаю! Мы – в разводе, и ты куда-то сбежала. Допустим, к этому твоему…
– Спасибочки.
И Настя отвесила мужу здоровенную оплеуху.
– Дура! – вскрикнул Петрович. – Ты что, совсем уже ничего не понимаешь?! Размахалась ручонками! А мне – расхлебывать!
Он ушел из спальни, где они ссорились, в свой кабинетик и просидел там довольно долго, врубив компьютерную игрушку с танками, пароходами и самолетами.
– Блин… – бурчал он. – Ага, есть! Какого черта я должен отвечать за эту истеричку?! Та-ак, та-ак… Есть!
Совершенно обалдев от игры, Петрович вышел и, не заглядывая в спальню, лег на диван, укрылся пледом. Игра довела его до такого состояния, что он уснул мгновенно.