Трубка поползла из ослабевших пальцев, я привалилась к стене, закрыла глаза. Далекий голос продолжал жужжать в крошечном динамике:
– Медэксперт установил, что незадолго до акта суицида с женщиной произошла метаморфоза. Собственно, по этой причине из центра поддержки и был вызван специалист, благодаря которому обнаружен труп. Тем не менее до сих пор мы не можем однозначно идентифицировать личность умершей. Если близких родственников Крыловой в доступности нет, не могли бы вы подъехать на опознание? Вьель Татьяна, вы меня слышите?
– Да, – ничего не соображая, ответила я. – Обязательно.
– Вьель? Вы здесь?
– Да, – подобрала я телефонную трубку, – куда и когда подъехать?
– Сейчас тело перевезут в морг ЦКБ. Вы можете подъехать сегодня до семи или завтра утром. Только предварительно созвонитесь со мной, чтобы я мог вас сопроводить.
– Хорошо.
– Благодарю. И еще: вьель Татьяна, я пока не выражаю вам свои соболезнования, так как искренне надеюсь, что тело принадлежит не вашей подруге. Но на всякий случай – мужайтесь.
Положив трубку, я осталась стоять возле телефона, без каких-либо эмоций глядя на Светлану. Интересно, если бы не она – я бы тоже сунула голову в духовку? Или если бы не успокоительное, не наши долгие разговоры, бессмысленные рассуждения на тему, что было бы лучше для человека… если бы не все это – может, я успела бы к Ленке до того, как она?..
Телефон зазвонил вновь.
– Гая? Что-то случилось? Если честно, у меня совсем нет сил…
– Звонил следователь Гранин, уточнял, работала ли у нас Елена Крылова, – отдающим металлом голосом отрапортовала Гаянэ.
– Да, я буквально пять минут назад говорила с ним. Это кошмар какой-то! У меня в голове не укладывается…
В ответ она почему-то хмыкнула. Почему, черт возьми?
– Странно, он же мог у меня спросить, работала ли она у нас…
– Видимо, он не сопоставил ее руководителя, жёнфиль Татьяну, и ее подругу…
Пауза была столь многозначительной, что уже через секунду меня захлестнула удушливая жаркая волна. Она знает! Она догадалась! Да что там догадываться? Ей же следователь сказал, что беседовал с вьель Тулиной!
– Сочувствую вам… э-э-э… по поводу кончины подруги. Жёнфиль Татьяна! – громко, раздельно, нарочито, чтобы слышно было всем моим лошадкам. – Я думаю, после такого потрясения вам лучше отдохнуть и завтра. Или знаете что? Возьмите-ка отпуск, присоединитесь к жёнфиль Голицыной в Красной Поляне или где она там сейчас – развеетесь, придете в себя. Да и вообще, думаю, у вас найдется много общего с нашим генеральным. А мы тут справимся, поверьте! Вон и девочки меня поддерживают! Правда, девочки? Трудно, конечно, но что делать, раз такая ситуация? Если необходимо, причитающиеся вам проценты будем ежемесячно переводить на ваш безналичный счет… Обещаю звонить дважды в день. Вы же понимаете – без ваших советов и подсказок мы как без рук…
Кажется, я промямлила «спасибо», прежде чем повесить трубку. А может, промолчала. Вот тебе и офисная крыска модельной внешности! И ведь так повернула разговор, что и не поймешь, выручила она тебя, спасла от позора и безработицы на старости лет или просто спихнула с насиженного местечка… Впрочем, какого дьявола? Голицына меня все равно уволила бы.
А что Гая имела в виду, говоря, что у нас теперь много общего с генеральным? Уж не намекала ли на то, что полугодовое отсутствие жёнфиль Голицыной связано с…
Телефон решил свести меня с ума.
– Танюша? Девочка моя, я не выдержала, прилетела первым же самолетом. Пытаюсь дозвониться до Леночки, но не туда попадаю – трубку снимает какой-то Гранин. Танечка, я возьму такси. Встретишь меня?
Михаил СавеличевПарабола земного тяготения
Создателям безракетных технологий освоения космоса: пионеру-теоретику космического лифта Ю. Арцутанову и инженеру-изобретателю Общепланетного Транспортного Средства А. Юницкому
Человек стоял у иллюминатора и смотрел на Землю. Здесь, на орбитальной станции «Гагарин», иллюминаторы казались громадными по сравнению с тем, что довелось видеть журналисту во время его первого космического путешествия. Казалось, будто коренастая фигура космиста вписана в круг наподобие вулвертоновского человека Леонардо да Винчи. «Человек эпохи Возрождения», – невольно пришло в голову сравнение, и журналист так и сяк примерил его к заголовку будущего интервью или даже цикла статей, заказанных ему пулом электронных изданий. «Человек эпохи космической реконкисты». Или, может быть, даже «Космический реконкистодор»?
– Вы прибыли на Кольце? – вдруг спросил человек у иллюминатора, однако к журналисту так и не повернулся.
– Что? Простите… – Журналист тряхнул головой, торопливо засунул блокнот в карман. – Да, на Кольце, конечно же… Я, видите ли, плохо переношу перегрузки…
– Как и девяносто девять из ста человек, – прервал его космист. – Подойдите.
Журналист нервно пожал плечами, но все же шагнул к иллюминатору, встал рядом и ухватился за боковой леер. Лицо его побледнело.
Космист сжал его локоть и сказал успокаивающе:
– Дышите глубже. Сейчас это пройдет.
Журналист хотел капризно возразить, что на протяжении всей командировки его постоянно мучают приступы страха высоты, от которых не помогают ни таблетки, ни дыхательные упражнения, ни даже, черт побери, аутотренинг, но космист ткнул пальцем в иллюминатор:
– Вот оно.
Журналист присмотрелся. То, что казалось лишь тонкой невесомой серебристой паутинкой, медленно набирало вес и объем. Отсюда, с космической станции, было прекрасно видно, что она охватывает планету выше уровня экватора непрерывным кольцом.
– Великолепно… – пробормотал журналист, из последних сил борясь с приступом тошноты и головокружения. И словно бы поняв это, космист резким движением отодвинул его от иллюминатора и толкнул в грудь так, что обмякшее тело послушно опустилось в кресло. – Великолепно… – повторил журналист, но на этот раз слово относилось не к происходящему в космической бездне, а к его собственному состоянию.
– Что ж, не будем попусту терять время. Как там говорят у вас на Земле? Время – деньги? – Космист еще раз с усмешкой оглядел гостя и опустился в кресло напротив. Взял стакан-непроливайку. – Спрашивайте.
– Расскажите, как вы познакомились. – Журналист вытащил из кармана блокнот, отщелкнул стило.
– Мы родились и выросли на одной улице, знали друг друга с такого раннего детства, что я и не вспомню нашего первого знакомства. Мне кажется, что мы знали друг друга всегда… да, знали. Но вот подружились только в школе. Причем при весьма… хм… забавных обстоятельствах.
– Что вы имеете в виду?
– Мы крепко повздорили… да что там! Мы просто-напросто подрались! И все началось с того момента, когда в нашей школе оказался новый трудовик, который до этого был космистом. По состоянию здоровья его списали на Землю. Константин уже тогда мечтал стать космонавтом. Поэтому появление в провинциальной школе такого человека стало для него подарком судьбы. Представляете? Настоящий космист! В школе! Для меня же он был всего лишь трудовиком, который к тому же нередко прикладывался к бутылке, но администрация школы до поры смотрела на это сквозь пальцы из уважения к его былым заслугам. Ученики тоже любили трудовика, но среди них все же нашелся тот, кто пожаловался на пьянство учителя своему отцу, а уж тот сообщил об этом в отдел народного просвещения.
– И кто же это был?
– Я. Увы, именно я оказался тем предателем, из-за которого космисту чуть не пришлось уйти из школы. Это же и стало причиной нашей драки с Костей. С этой драки все и началось. – Космист помолчал, задумчиво перекатывая в ладонях стакан-непроливайку. И повторил: – Все и началось.
– А еще батя говорит, что всех этих космистов давно пора с Земли вышвырнуть, – важно сказал Колян, и собравшаяся вокруг группа поддержки одобрительно загудела. Костя продолжал стоять – маленький, расхлюстанный, не делая попыток поднять сумку, которая от пинка раскрылась и несколько учебников вывалились в грязь. – Мы и так много заплатили за все эти космические полеты. Если бы не они, все на Земле жили припеваючи, даже такая безотцовщина, как ты, – с презрением продолжил Коля. – Или ты до сих пор веришь, что твой отец был космистом? Ха-ха!
– Так, Колян! Давай, Колян! Жги!
Но Костя продолжал молчать, чем еще больше выводил Колю из себя. Конечно, можно было не распинаться, а просто навесить люлей этому убогому, тщедушному пареньку, но Коле почему-то обязательно хотелось довести его до такого градуса бешенства, когда он кинется на него, и уж тогда от души заехать кулаком по его противной морде. А заехать ой как хотелось. С тех пор, когда в школу пришел новый трудовик, да не простой, а бывший космист. И этот бывший космист почему-то стал привечать именно Костю, выделять среди остальных.
Слово «космист», как называли себя все эти космонавты, астронавты и даже тэйконавты, находилось под запретом в семье Коли. Ничто не вызывало такого раздражения у Колиного отца, как то, что в новостных программах именовалось «космической реконкистой».
– Реконкиста! Космос! Космисты! – тут же начинал шипеть он. – Разбазаривание средств, вот что это! Кормим всяких дармоедов! Вместо того чтобы работать, как нормальные люди, они, видите ли, в космос летают! А ну, куда намылился? – Батя хватает за рукав пробирающегося к выходу на улицу Колю с мячиком.
– В футбол играть, – отвечает Коля, чем вызывает у отца новый приступ жалоб и проклятий:
– Вот в наше время мы на улицу и не бегали. – И точно, заводится отец. – У каждого был компьютер, мобильный телефон, сидели в Сети, играли в игрушки, чатились, постили… Родители забот не знали! А сейчас?! Что, я тебя спрашиваю? – Он хватает Колю за плечо, встряхивает. – Где все это?! Мы-то думали, что лет через десять все вокруг будут делать роботы, а человечество переселится в киберреальность!