Время покинуть колыбель пришло. Пришло не только для отважных космистов, сильных духом и крепких телом людей, для которых космос – гораздо больше, чем место работы, для которых космос – дом. Но за первыми поселенцами, за авангардом, всегда следует основная масса людей. Которых не отличают ни особая храбрость, ни выдающиеся душевные и физические качества. Самые обычные люди, но без них невозможно превратить фронтир в обжитое место. И помочь в этом должна мечта человека, с детства прикованного к креслу, мечта, которая только и заставляла его жить, работать, бороться, искать и не сдаваться, чтобы даже у него появилась эта возможность – собственными глазами увидеть Землю из космоса, самому почувствовать, что же это такое – невесомость. Невесомость, которой так не хватало его телу, ставшему неподъемной тяжестью, клеткой, куда заключены разум и воля.
Огонек продолжал мигать, и Константин сделал легкое движение головой, открывая канал связи:
– Константин Сергеевич, это Первый…
– Начинайте сбойку ОТС, Первый. – Беззвучное шевеление голосовых связок преобразовывалось датчиком в спокойный и уверенный голос. Впрочем, именно таким он и должен быть у главного конструктора.
– Метеоусловия неблагоприятные, Константин Сергеевич, – колебался Первый, хотя понимал, что решение принято и его надо исполнять.
– Конструкция выдержит, Первый, я гарантирую.
Николай сидел в зале ожидания, где на огромный экран передавались изображения со спутников, следящих за первым подъемом ОТС. Великого Транспортного Кольца, как предпочитал величать проект Леваневский и, конечно же, Константин, главный конструктор. Но во всех официальных документах наименование было иным, более скромным – «Общепланетное Транспортное Средство». Скромное, если не слишком вдумываться в слово «общепланетное», а ведь уже одно оно знаменовало коренной переворот в земных политических процессах. Когда в последний раз человечество, испокон веков разделенное границами, бралось за реализацию чего-то общепланетного? Не считая войн, конечно.
– Скорость подъема… высота подъема… расчетное время до выхода на орбиту… – Голос оператора считывал наиболее важные показатели работы системы. Особенно сбивало с толку, что подъем на орбиту осуществлялся со скоростью набора реактивным самолетом высоты. И ее можно еще замедлить. До скорости пешехода. А если хотите, то и черепахи.
Нервное напряжение, бессонница, отсутствие аппетита – давно позади. Не то чтобы Николай абсолютно не волновался, но организму надоело находиться в постоянном стрессе, и он включил резервную систему восприятия окружающего мира. А может, наконец-то сработали те дыхательные упражнения, которым его учила Рыжая, благо у нее самой никаких дыхательных систем не имелось, однако все, что связано с физическими упражнениями и диетологией, вызывало ее острейший интерес.
– Папа, а как она работает? – Детский голос прокрался в дрему и заставил Николая вздрогнуть. Он открыл глаза, бросил взгляд на монитор, на камеры слежения. Удивительно, ухитрился заснуть на целых два часа! И никто не удосужился разбудить! Впрочем, это всего лишь свидетельство того, что подъем ОТС идет по плану – без сбоев и отклонений.
– Это непросто объяснить, – голос, надо полагать, отца. Он опирался на спинку кресла-коляски, в котором сидела девочка в серебристом комбинезоне, что дополнительно выдавало в ней урожденную селенитку – за время Блокады негласный запрет на рождение и воспитание детей вне Земли, конечно же, почил в бозе. Появилась генерация юных космистов, которые никогда не были на родной планете их родителей и в иных обстоятельствах никогда бы и не смогли там побывать по тем же причинам, почему девяносто девять и девять десятых процентов населения Земли не могли ее покинуть. Даже пониженная гравитация орбитальной станции «Королев» не позволяла селенитке передвигаться собственными ногами без угрозы сломать кости или порвать мышцы.
– А ты попробуй, – капризно приказала девочка. – Я спрашивала маму, она сказала, ты объяснишь лучше!
– Позвольте мне, – неожиданно предложил Николай, рывком вставая с кресла. Девочка и ее отец посмотрели на него этим странным взглядом, который приобретал всякий, кто большую часть жизни провел на Луне. – Вот, – он достал из кармана крошечный демонстратор, подвесил его и активировал. Перед девочкой повис голубой шарик. Земля в мельчайших подробностях, даже с прямой проекцией метеоусловий в любой географической точке. – Здесь, по тридцать восьмой параллели, вокруг всей планеты возведена эстакада. На твердой поверхности она крепится обычными опорами, а в океанах и морях – на понтонах… Ты ведь знаешь, что земные моря отличаются от лунных? – осведомился Николай голосом учителя, но девочка посмотрела на него так, что он догадался о неуместности своего вопроса.
– Я прекрасно знаю, чем лунные моря отличаются от морей и океанов Земли, – отчеканила девочка, наверняка копируя чьи-то непреклонные и весьма уверенные в собственной правоте интонации.
– Гм… ну, так вот, поверх этой эстакады, протяженность которой составляет двадцать три тысячи километров, уложена вакуумная трубка, внутри которой помещен ротор, а вдоль трубки протянут линейный электродвигатель. Самое интересное, что эта конструкция не смонтирована из отдельных частей, а сплетена из нитей метводорода. Сами же нити вытягиваются из астероида на орбите, поскольку для их производства необходимы невесомость и низкие температуры. Метводород обладает уникальными свойствами…
– Я знаю! – прервала его селенитка. И перечислила со старательностью первой ученицы в классе: – Высокотемпературная сверхпроводимость, сверхтекучесть, сверхпрочность и… и…
– Сверхлегкость, – шепотом подсказал ей отец. Девочка с легким недовольством посмотрела на него. Судя по всему, подсказок она не любила.
– Правильно, – кивнул Николай. – Как раз сверхтекучесть и используется для того, чтобы вытягивать из астероида нить, сверхлегкость и сверхпрочность помогают дотянуть нить с орбиты до поверхности Земли без обрыва и плести из нее конструкцию Кольца. А сверхпроводимость при стандартной температуре обеспечивает работу двигателя без энергетических потерь. При включении электродвигателя ротор подвешивается внутри канала, а затем начинает вращаться… и что при этом возникает? – опять не удержался от вопроса Николай.
– Центробежная сила, – быстро ответила селенитка, словно опасаясь, что отец опять начнет ей подсказывать.
– Правильно. При дальнейшем разгоне ротора до первой космической скорости эта сила начнет поднимать Кольцо над поверхностью планеты, и вся конструкция устремится в космос. Остроумная система, предложенная в конце двадцатого века инженером Юницким. Но в то время реализовать ее не было технологических возможностей. Пока мы не получили металлический водород.
– А Кольцо не порвется? – спросила девочка. – Ведь его длина должна увеличиваться…
– На первых этапах вполне хватит растяжения самого Кольца, но ты права, в Кольце будут возникать колебательные деформации, но метводород достаточно пластичен для того, чтобы их погасить.
– А сколько времени будет это Кольцо подниматься? Долго еще ждать?
– Достоинство Кольца в том и заключается – скорость подъема может быть любой. Поэтому люди и грузы, которые оно выводит на орбиту, не испытывают тех перегрузок, какие испытывают космисты при старте ракет. Даже те люди, которые не приспособлены для перегрузок, вполне могут воспользоваться этой транспортной системой и подняться в космос. И таким же образом спуститься, конечно же.
– И я? – неожиданно робко и тихо спросила девочка. Руки ее крепче сжали подлокотники кресла-коляски, тонкие ноги, обтянутые серебристыми штанами, и ступни, неожиданно крошечные, упакованные в белые шерстяные носки крупной вязки, напряглись, будто девочка хотела невероятным усилием все же подняться, одолеть тяготение, приковывающее ее к сиденью. – Мне бы очень хотелось побывать там… на Земле…
– Люси… – предупреждающе начал обеспокоенный отец, но Николай опередил его:
– Конечно, сможешь. – Он ободряюще ей подмигнул и внезапно подумал, что этот «лунный взгляд», над тайной которого бились и ученые, и художники, пытаясь изобразить на картинах селенитов, не что иное, как затаенная тоска по родной планете, которую они видят с безжизненной лунной поверхности, планете, к которой стремятся, но которой не могут достичь. Ностальгия. – Сможешь, – с еще большей твердостью и уверенностью повторил он. – Сейчас на этом Кольце поднимается в космос мой друг, для которого стать космистом было мечтой всей его жизни. Но из-за несчастного случая он не смог полететь в космос, он стал конструктором… очень хорошим конструктором… Он и спроектировал Кольцо и впервые в своей жизни окажется здесь, на орбите. Понимаешь?
– Да, – кивнула девочка. – И я могу спуститься на Землю?
Николай выпрямился и смотрел на нее, не отвечая. Конечно, ОТК предназначено для совершенно утилитарных вещей – подъем и спуск огромных масс грузов и большого количества людей. Рыжая подсчитала – за один цикл можно вывести на орбиту двадцать миллионов человек. А значит, реконкиста космоса получит совершенно новый и небывалый толчок. Но не хлебом единым жив человек и не утилитарностью своих изобретений. ОТК положит предел разделению человечества на два вида – космистов и землян, тех, для кого открыты космические бездны, и тех, кто навсегда прикован к поверхности планеты. А еще оно исполнит мечты. По крайней мере мечты двух человек – того, кто сейчас возносится в Кольце на орбиту, человека, навсегда прикованного к инвалидному креслу, но который своей волей и талантом смог придумать и реализовать с помощью единомышленников столь грандиозный проект, и вот этой маленькой селенитки, которая всем сердцем хочет побывать на такой близкой голубой планете.
Неужели в чем-то они были правы?
Главное все равно остается на Земле?
А может быть, все же прямая – короче?