– Да невозможно! – поразился Кочетов.
– Сам глазам не верю, – кивнул Сахаровский. И сделал звук погромче.
Да, похоже, в недоумении были все.
Из тучи пепла и гари, окутывающей руины Чикаго, действительно ковылял старенький человек. И двинулся на запад по историческому шоссе номер 66. Выглядел он совершенно нормально. Ну ладно, допустим, не нормально, но обычно – только очень сильно фонил. Мало того! За человеком двигалась длинная колонна оборванных и местами обгорелых людей, не отрывающих от него внимательного взгляда. Когда старичок останавливался – останавливались и они. Когда старичок падал – все падали. Когда здоровался с пустотой – толпа тоже начинала здороваться с невидимками.
– Напоминает «Форрест Гамп», – сказал Ярослав то, что было очевидно.
– Ничего не понимаю, – сказал Сахаровский и подозрительно посмотрел на бутылку с пивом. – Аномалия какая-то.
Новости сменились репортажем из Техасской Народной Республики. Там назревал скандал – техасцы отменили фестиваль гендерного многообразия. На улицах Остина даже произошло несколько потасовок. Выигрывал, как правило, древний мужской гендер, закаленный тысячелетиями военных конфликтов и высоким уровнем тестостерона.
Но в полной мере погрузиться в мир новостей послевоенной Америки коллегам не удалось. Пришел Нырок, держа в руках стопку блю-рей дисков.
– Вот, прислали, – удивленно сказал он. – Древность-то какая. Еще бы видеокассеты привезли…
– Будем работать, – решил Ярослав. – Паша, если можно…
– Сделаем, – кивнул Нырок.
Через двадцать минут на полу стояла автомобильная сумка-холодильник с пивом, а Павел, усевшись за столик, вскрывал один за другим пакеты с чипсами и орешками.
– Рыбки бы вяленой, лещика… – вздыхал он. – Да откуда тут…
Ярослав прижал палец к губам, попросив его быть потише, и включил первый диск.
Это оказался высокобюджетный фантастический боевик «Тварь из сибирских недр». В первых же кадрах российские военные, обильно матерясь на ломаном русском языке, пробурили в Сибири (бесконечные снега и заваленные снегом горы) шахту, на дне шахты нашли инопланетный космический корабль и послали вскрывать корабль группу заключенных из ГУЛАГа. Поскольку с избитых заключенных капала кровь, в глубине корабля пробудилось мелкое злобное существо, напоминающее гибрид коалы с волкодавом и кактусом, и немедленно стало пожирать: вначале заключенных, потом военных, а под конец даже работников КГБ. Уцелели только злой генерал Шолохов, улетевший на вертолете, американский шпион Джеймс, бывший среди узников, и девушка-ученый Галина Петрович. Шпион и девушка кинулись преследовать инопланетную тварь, которая побежала за вертолетом в сторону Кремля.
– Вот скажите, товарищи киношники, – хрумкая чипсами, спросил Нырок. – Почему в голливудских фильмах всегда такие нелепые имена и названия? Я одно кино видел, там был русский корабль под названием «Головка пальца ноги». У мужчин всегда фамилии писателей. А у женщин – мужские отчества.
– И что тебя удивляет? – спросил Сахаровский.
– Так русских же в Америке много! Могли бы вас, к примеру, позвать. И вы бы генерала назвали… ну хоть бы Соколов или Сидоров. Корабль – «50 лет Нефтеюганску». А девушке дали бы отчество «Петровна»! Неужто тыщу баксов жалко?
– Я бы и за пятьсот поправил, – вздохнул Сахаровский. – Ты, Паша, исходишь из того, что в фильме врага надо изображать правдиво. У американцев принцип совсем другой! Врага надо изображать как можно более нелепо. Поэтому в России всегда зима и снег. Часто ночь. Из зданий есть Кремль и бараки. Всюду КГБ и ГУЛАГ. Имена исковерканы, неприятные персонажи носят фамилии, значимые для русских людей, чтобы если кто взялся читать русского писателя – сразу вспомнил злобного генерала. А отчества вообще для них головная боль, это какой-то дикий обычай, очень консервативный. Поэтому их надо коверкать и делать смешными.
– А «Головка пальца ноги»? – не унимался Павел.
– Это креативно кто-то подошел, – ухмыльнулся Семен. – Ну или заплатили человеку мало, или просто шутник.
Ярослав тем временем выключил звук и проматывал фильм на ускоренной.
Да, все было плохо. Если вначале он хотел предложить перенести действие в Канаду, то теперь понимал, что это невозможно. Тварь носилась по России половину фильма, все время мелькали Кремль, русская военная форма, кириллица на вывесках (магазин «Хороший мясо», колхоз «Военный колхоз номер 6582», улица Товарища вождя Сталина). Потом злобный монстр переплыл океан и принялся безобразничать в Нью-Йорке. Ему всячески помогали злой Шолохов и Галя Петрович, которая лишь притворялась хорошей.
– Что будем делать, друзья? – спросил Кочетов. – У нас тут действие наполовину происходит в России. И русские плохие, потому что монстра выпустили и натравили на США. И вообще с русскими не договориться, они коварны и злобны. Этого не исправить.
– А я говорил, – закивал Семен. – Очень все запущено. Вырубай, тут уже ничего не поделать!
– Погодите, давайте досмотрим! – взмолился Павел. – Интересно же! Я за Кактуса переживаю!
– Чего? – насторожился Ярослав. – Паша, дорогой, ты что сказал? За кого переживаешь?
– Ну… за этого, песика инопланетного. Он же щенок еще совсем.
Павел смущенно забросил в рот пригоршню чипсов и признался:
– Я английский-то не очень… у нас в школе итальянский преподавали.
– Господи, – прошептал Ярослав и решил не выяснять, как так получилось в селе Верхние Защипки.
– Что там они говорят – непонятно, – продолжал Нырок. – Но по сюжету – какие-то бандиты набросились на инопланетного песика, тот едва отбился и ушел. Но наш генерал и девушка ему помогают добраться до мыса Канаверал, чтобы улететь в космос.
– Какой же это песик?
– У нас однажды хаски, дура она большая, в лес убежала. И вернулась на сносях. Я, конечно, за ее личную жизнь не отвечаю и свечку не держал. Но щенки примерно такие были, только еще с иглами на хвосте. У сеструхи один живет, охранник прекрасный, а уж какой сообразительный! Вот только свинец по весне любит жрать, а еще вырыл себе берлогу под крыльцом и всю зиму дрыхнет…
Ярослав и Семен переглянулись.
– А что? – сказал Семен.
– Вроде как в «Инопланетянине», – поддакнул Ярослав. – Злые преследуют мирного инопланетянина, а добрые помогают.
– Переозвучиваем, значит…
– Да там половину разговоров вообще можно убрать.
– И верно! Зачем там разговоры, при таких спецэффектах!
Быстренько составив рекомендацию по редактуре фильма, Ярослав запустил «Зловещую русскую тайну» – про мумию Владимира Ильича в Мавзолее, которая на самом деле Дракула, который – Иван Грозный, который на самом деле Чингисхан, который на самом деле Аттила, который, если уж по-честному, Каин. Мумия зловеще влияла на всю Россию и телепатически управляла русскими, принуждая их творить зло против свободного мира.
– Глубоко копнули, – признал Ярослав.
– Да мы же, выходит, герои, – неожиданно сказал Нырок. – Мы собой, как щитом, всю историю цивилизации прикрываем мир от зла! Нейтрализуем злые эманации!
Он вздохнул и добавил:
– У нас в селе дед Геннадий живет. Старый, но вредный, жуть! Хотели его в город, к детям евойным, отослать. Но жалко людей-то! Решили – это наш крест. Всем селом терпим, страдаем, но принимаем удар на себя. Ради человечества.
– Именно! – просиял Ярослав.
Выпили еще пива и для разрядки посмотрели мюзикл «Как я стал мамой». Тут впал в уныние Кочетов – история мужика, который забеременел, хоть и не касалась никоим образом России, но нарушала все возможные скрепы.
– Роды вырезаем, – предложил Нырок, войдя в раж. – И переозвучить.
– Так он весь фильм с нарастающим пузом ходит!
– Василий, лесоруб у нас. Мастер. Топором любое дерево за две минуты валит. Но пузо точно такое! Его мужики подначивают: «Когда рожать будешь, Вася? Кого ждешь?»
– Семен, записывай! – скомандовал Ярослав. – Фильм о толстяке, над которым все подшучивают, а он в финале худеет и усыновляет младенца!
Работа кипела.
Диснеевские дети против злобных и коварных русских сопротивлялись недолго. В мультике большая часть девочек называли себя мальчиками и наоборот, но это решили просто: Ярослав лично расписал роли – «Том теперь Джейн, Мэри отныне Стивен…». А злых русских, подумав, решили превратить в злых чехов, поскольку от Чехии никаких протестов уже быть не могло. Как, к сожалению, и пива.
– Прокатит? – спросил Сахаровский на всякий случай Нырка. – Правдоподобно?
– Всяко бывало, – признал Павел. Но почему-то смущенно ухмыльнулся и пояснять не стал.
К вечеру пиво в особняке кончилось, по всем фильмам были составлены четкие и ясные рекомендации, а спасатели Голливуда переместились в бассейн. Жаркое солнце клонилось к горизонту.
– Это все хорошо, но это скорая помощь, – вздохнул Сахаровский, сидя под массажной струей и почесывая волосатый живот. – Американцам-то зайдет, уверен. Для них это свежо – только два гендера, ни одного русского злодея. Но хорошо бы нам, Слава, на самом деле кино снять. Показать местным, как надо!
– А деньги? – мрачно спросил Кочетов. – Как думаешь, дадут нам денег?
– Не-а. Они жадины и за цент удавятся. Если бы поверили, что снимем хорошее кино, – дали бы. А так – хоть ты комендант, хоть ты директор, хоть сам режиссер Эйзенштейн со Станиславским, Немировичем и Данченко в помрежах, с Дягилевым в качестве продюсера – не дадут.
Кочетов вздрогнул, представив себе двух друзей-помрежей – Немировича и Данченко, но смолчал. И твердо сказал:
– Мы сценарий хороший напишем.
– Сценарий? – Сахаровский захихикал. – Фильм, который снимается в Голливуде, должен быть снят по сценарию члена голливудской гильдии сценаристов!
– А мы вступим!
– Чтобы вступить в гильдию, надо, чтобы по твоему сценарию был снят фильм в Голливуде.
– Но как же так? – удивился простодушный Нырок. – Это какой-то замкнутый круг, Уроборос!
Сахаровский только развел руками.