[42]. Есть лишь два варварских «государства-наследника» Римской империи, о которых можно сказать, что они имели каких-то прямых потомков среди национальных государств современной Европы — это франкская Австразия[43] Карла Великого и Уэссекс короля Альфреда[44].
Таким образом, Völkerwanderung и его недолговечные плоды являются признаками (наравне с церковью и империей) аффилиации западного общества эллинским. Однако подобно империи (но не церкви) они являются лишь признаками, и не более того. Переходя от исследования симптомов к исследованию причин, мы обнаруживаем, что если церковь принадлежала и прошлому, и будущему, то варварские государства-наследники, как и империя, принадлежали всецело прошлому. Их подъем был обратной стороной падения империи, которое неумолимо предвещало и падение этих государств.
Эта низкая оценка вклада варваров в западное общество может шокировать западных историков последнего поколения (таких как Фримен[45]), рассматривающих институт ответственного парламентского правления как развитие определенных институтов самоуправления, которые тевтонские племена, предположительно, принесли с собой из «ничейных земель». Но эти примитивные тевтонские институты (если они вообще существовали) были зачаточными институтами, характерными для первобытного человека почти повсюду, и, так сказать, не пережили бы Völkerwanderung. Вожди варварских отрядов были воинственными авантюристами, а государственным устройством государств-наследников, как и самой Римской империи в это время, была деспотия, ограниченная революцией. Последняя из этих варварских деспотий была уничтожена за много веков до реального начала нового роста, постепенно породившего то, что мы называем парламентскими институтами.
Широко распространенная завышенная оценка варварского вклада в жизнь западного общества отчасти, возможно, восходит к тому ложному убеждению, что социальный прогресс следует объяснять наличием определенных врожденных качеств расы. Ложная аналогия, заимствованная из области явлений, разъясненных естественной наукой, привела западных историков последнего поколения к тому, что они стали изображать расы как химические «элементы», а смешанные браки между ними — как химические «реакции», освобождающие подавленные энергии и порождающие волнение и изменение там, где прежде царили неподвижность и застой. Историки заблуждались, полагая, что «вливание свежей крови», как они метафорически описывали расовое воздействие варварского вторжения, могло объяснить все те последующие проявления жизни и роста, которые составляют историю западного общества. Внушалось, что эти варвары были «чистой расой» завоевателей, чья кровь до сих пор еще дает силы и облагораживает тела их предполагаемых потомков.
В действительности варвары не были создателями нашего духовного бытия. Их приход стал ощутимым, поскольку эллинское общество находилось при смерти, но они не могли даже претендовать на то, что нанесли смертельный удар. К тому времени, когда варвары появились на сцене, эллинское общество уже умирало от ран, нанесенных им самому себе несколькими веками ранее в течение «смутного времени». Варвары были просто стервятниками, питающимися падалью, или же червями, кишащими на трупе. Их героический век — эпилог эллинской истории, но не пролог нашей.
Итак, три фактора отмечают переход от старого общества к новому: универсальное государство как финальная стадия старого общества; церковь, развивавшаяся в старом и, в свою очередь, в новом обществе; наконец, хаотическое вторжение варварского героического века. Из этих факторов второй является наиболее, а третий — наименее значительным.
Прежде чем продолжить наш поиск других родственных обществ, мы можем отметить еще один симптом «отцовско-сыновних» отношений между эллинским и западным обществами, а именно перемещение колыбели, или первоначальной родины, нового общества с первоначальной родины своего предшественника. На уже рассмотренных примерах мы обнаружили, что граница старого общества стала центром нового, и мы должны быть готовы к подобным перемещениям и в других случаях.
Православно-христианское общество. Исследование истоков этого общества не добавит новых видов к нашему списку, поскольку наряду с западным обществом оно, несомненно, является ребенком-близнецом общества эллинского, только переместившимся не на северо-запад, а на северо-восток. С колыбелью, или первоначальной родиной, в византийской Анатолии[46], за многие столетия сильно ужатой враждебной экспансией исламского общества, оно в конце концов добилось широкого распространения в северном и восточном направлениях через Россию и Сибирь, охватывая с флангов исламский мир и вторгаясь на Дальний Восток. Дифференциацию западного и православного христианства на два отдельных общества можно проследить в расколе общей для них куколки — вселенской церкви — на два тела: римско-католическую церковь и церковь православную[47]. Чтобы состоялся раскол, понадобилось более трех столетий, начиная с иконоборческой ереси VIII столетия[48] и вплоть до окончательного разрыва по теологическим вопросам в 1054 г. Между тем, церкви стремительно дифференцировавшихся обществ принимали и резко противоположный друг другу политический характер. Католическая церковь на Западе была централизована под независимой властью средневекового папства, тогда как православная церковь стала послушным ведомством Византийского государства.
Иранское и арабское общества. Сирийское общество. Следующим живым обществом, которое мы должны исследовать, будет ислам. Когда мы пристально рассмотрим истоки исламского общества, то различим там универсальное государство, вселенскую церковь и Völkerwanderung, которые не идентичны с теми, что стояли у общих истоков западного и православного христианства, но, несомненно, аналогичны им. Исламское универсальное государство — Багдадский халифат Аббасидов[49].[50] Вселенской церковью, конечно же, был сам ислам. Völkerwanderung [переселение народов], которое опустошило владения Халифата на его закате, исходило от тюркских и монгольских кочевников Евразийской степи, берберских кочевников Северной Африки и арабских кочевников Аравийского полуострова. Междуцарствие, занимаемое этим Völkerwanderung, охватывает примерно три столетия между 975 и 1275 гг.[51], и последнюю дату можно принять за начало исламского общества, каким мы находим его сегодня.
Пока все ясно, но дальнейшее исследование вызовет у нас сложности. Первая состоит в том, что предшественник исламского общества (еще не установленный) оказывается родителем не одного ответвления, но двух, имея в этом сходство с родительскими достижениями эллинского общества. Поведение пар близнецов было, однако, поразительно непохожим — тогда как западное и православное общества продолжали более тысячелетия существовать бок о бок, одно из ответвлений родительского общества, которое мы пытаемся идентифицировать, поглотило и включило в свой состав другое. Мы назовем два этих общества иранским и арабским.
Дифференциация среди ответвлений неустановленного общества не была, как в случае раскола между ветвями эллинского общества, делом религии. Несмотря на то что ислам разделился на две секты — суннитов и шиитов[52], как христианская церковь разделилась на католическую и православную, этот религиозный раскол в исламе никогда, ни на одной стадии не совпадал с делением на ирано-исламское и арабо-исламское общества, хотя со временем этот раскол и разрушил ирано-исламское общество, когда шиитская секта стала господствующей в Персии в первой четверти XVI столетия христианской эры. Шиизм, таким образом, утвердился в самом центре главной оси ирано-исламского общества (которая проходит с востока на запад от Афганистана до Анатолии), оставляя суннизм господствовать по другую ее сторону в двух концах иранского мира, а также в арабских странах к югу и западу.
Сравнивая пару исламских обществ с парой христианских, мы видим, что исламское общество, возникшее в зоне, которую мы можем назвать персо-турецкой, или иранской, имеет определенное сходство с западным обществом, тогда как другое общество, возникшее в зоне, которую мы можем назвать арабской, имеет определенное сходство с православным христианством. Например, призрак Багдадского халифата, вызванный мамлюками в Каире в XIII в. христианской эры[53], напоминает нам призрак Римской империи, вызванный Львом Сириянином в Константинополе в VIII в.[54] Политическое здание, возведенное мамлюками, подобно возведенному Львом, было относительно скромным, эффективным и прочным в противоположность империи Тимура[55] в соседней иранской зоне — обширному, неуловимому, эфемерному призраку, возникавшему и исчезавшему подобно империи Карла Великого на Западе. Кроме того, классическим языком, служившим проводником культуры в арабской зоне, был арабский, являвшийся языком культуры в Багдадском халифате Аббасидов. В иранской зоне новая культура нашла для себя нового проводника в персидском — языке, который культивировался благодаря прививке к арабскому, как латынь культивировалась благодаря прививке к греческому. Наконец, завоевание и поглощение исламского общества арабской зоны исламским обществом иранской зоны, произошедшее в XVI столетии, имело параллель в агрессии западного общества против православного христианства во время крестовых походов