Криштафович одним из первых у нас начал исследовать наиболее молодые четвертичные отложения и заключенные в них остатки флоры и фауны, первым написал о следах трех оледенений. В 1890 году при экскурсиях под Москвой он выявил ранее неизвестные межледниковые слои с остатками флоры у Троицкого. В тот же период сделал он интересующие нас археологические находки. При осмотре дюн между Щукиным и Троицким (теперь в черте города) и на старицах Москвы-реки между деревней Луки и Павшином геологом были отмечены культурные напластования со следами кострищ, насыщенные черепками лепных сосудов. Нашел Криштафович и несколько городищ – у Нижних Котлов, Капотни, Краскова, Болшева.[168] Первое было затем стерто растущим городом, и археологи не успели им заняться. На двух других я побывал в 1948 году. Перекрытое деревенским кладбищем городище у Капотни оказалось дьяковским по типу, а Красковское – средневековым.
Небольшие и предельно кратко описанные сборы Н. И. Криштафовича добавили к двум давно известным категориям подмосковных археологических памятников – курганам и городищам – третью – неукрепленные селища. Изучение поселений этого вида, как и более древних стоянок, расположенных на дюнных всхолмлениях по берегам рек, развернулось уже в послереволюционный период.
Но вернемся к Сизову. В познание древностей Москвы и Подмосковья он внес свой вклад не только раскопками в Дьякове. Он постоянно вел наблюдения за земляными работами в городе, часто выезжал на обследования в разные уголки губернии, откуда поступали сведения о каких-нибудь находках или любительских раскопках.
Д. Н. Анучин вспоминал о двух случаях. Около Спасских ворот Кремля землекопы наткнулись на каменную гробницу. Сизов по первому сигналу отправился ее доследовать. Судя по краткой заметке в трудах Московского археологического общества – «Древности», это было захоронение женщины в шапочке из тонкой узорчатой ткани, видимо, конца XVII столетия. В тот же год было обнаружено еще одно древнее захоронение – на Большой Дмитровке. И туда поспешил Сизов, составив научное описание могилы.[169]
В другой раз, в 1904 году, кто-то рассказал Анучину о каменном кресте, стоявшем в поле недалеко от станции Удельной. Дмитрий Николаевич сообщил об этом Сизову, и тот сейчас же поехал на указанное место. Памятник оказался любопытным и достаточно ранним – XV века.
Хроника в «Археологических известиях и заметках», протоколы заседаний Московского археологического общества, помещенные в «Древностях», пестрят упоминаниями о выездах Сизова в те или иные районы Подмосковья. Чаще всего он наблюдал за любительскими раскопками курганов.
После того, как А. П. Богданов и его ученики отошли от этих исследований, могильники Подмосковья стали активно раскапывать члены Московского археологического общества. Первым после Гатцука этим занялся барон Дмитрий Оттович Шеппинг (1822–1895) – барин-дилетант, интересовавшийся славянской мифологией. В 1869 году он вскрыл шесть насыпей у Конькова. Побудил его к этому сам Гатцук, из-за отсутствия средств уже потерявший возможность вести раскопки, но мечтавший вырвать это дело у Общества любителей естествознания.[170]
В 1883 году шесть курганов раскопал у деревни Митиной (ныне Красногорский район) в 15 верстах к северо-западу от Москвы Александр Михайлович Кельсиев (умер в 1885 году). Статья об этих памятниках, напечатанная в «Древностях», написана на хорошем профессиональном уровне. Помимо рисунков вещей и характеристики отдельных курганов здесь впервые в литературе по археологии Подмосковья опубликованы чертежи и планы захоронений.[171] А. В. Арциховский отмечал в 1930 году, что этот отчет позволяет современным археологам получить достаточно полное представление о картине, выявленной в процессе раскопок.[172]
В дальнейшем почти все исследования проходили при непосредственном участии Сизова. В 1889 году курганы у села Троицкое-Кайнарджи (ныне Балашихинский район) изучал известный русский филолог академик Всеволод Федорович Миллер (1848–1913).[173] Его информацию о раскопках А. А. Спицин считал образцовой,[174] но составлена она с помощью Сизова.
В 1893 году Владимира Ильича пригласил в свое имение Городище в Бронницком уезде (ныне районе) профессор нервных и душевных болезней Московского университета Алексей Яковлевич Кожевников (1836–1902). Его заинтересовали здешние курганы. Гость консультировал эти раскопки,[175] а попутно осмотрел древнее укрепление, давшее название селу.[176]
В 1893 году, навестив жившего на даче в Царицыне руководителя Исторического музея И. Е. Забелина, Сизов вместе с ним раскопал один курган в окрестностях поселка.[177]
Мы не знаем, как использовали специалистов во время экспедиции в село Чернево на Сходне (ныне Красногорский район), проведенной в 1889 году под эгидой генерал-губернатора Москвы, брата Александра III, великого князя Сергея Александровича (1857–1905),[178] но, думается, без опытных археологов там не обошлось, и в числе их должен был быть Сизов.
Сам Сергей Александрович интересовался древностями, осматривал их при поездках с А. С. Уваровым, был основателем Русско-Палестинского общества, посещал заседания Московского археологического общества и археологических съездов.
Нет прямых данных об участии Сизова и в выезде членов Московского археологического общества в село Спас-Тушино в 1894 году, когда было вскрыто 15 курганов, но наблюдения, сделанные при этих работах, использованы в одной статье Сизова. Очевидно, он тут побывал.
Через руки хранителя Исторического музея прошли материалы и тех раскопок, на которых он сам не присутствовал, но приложенные им усилия к разборке коллекций, тщательной регистрации находок по комплексам могил, реставрации поврежденных временем предметов значили для науки едва ли не больше, чем простое извлечение древних вещей из земли. То, что в шестидесятых годах упустили А. П. Богданов и его сотрудники, Сизов старался теперь фиксировать в максимальном объеме. Пришедшие на смену поколения археологов должны быть за это очень благодарны.
Так, в 1900–1903 годах Ю. Г. Гендуне вскрыла значительное число курганов у Болшева (ныне Пушкинский район) и деревни Михайловская в Дмитровском уезде (ныне районе). Ни те, ни другие материалы она не издала, но коллекции поступили в Исторический музей, были приведены в порядок и с тех пор пригодны для любого исследования.
К рубежу XIX и XX столетий подмосковные курганы оказались одними из наиболее полно изученных археологических памятников России. В 1885 году А. М. Кельсиев говорил, что их раскопано 370 в 45 пунктах.[179] В 1930 году А. В. Арциховский писал уже о тысяче курганов (правда, в это число вошли и захоронения, исследованные после смерти Сизова, и могилы вятичей, находящиеся в соседних с Московской областях).[180] Так или иначе, огромный материал, сконцентрированный прежде всего в Историческом музее, давно пора было привести в некую систему. Сизов исподволь занимался этим из год в год. Солидную монографию на эту тему написать он не успел, но одну статью, сыгравшую немалую роль в развитии славяно-русской археологии, напечатал.
Очерк «О происхождении и характере курганных височных колец и преимущественно так называемого московского типа» помещен в «Археологических известиях и заметках» в 1895 году.[181] В появлявшихся до того сообщениях о подмосковных курганах в лучшем случае описывалось, где какие вещи лежали в могиле и как они выглядели, но никогда не делались попытки реконструировать одежду, головной убор погребенных, сравнить и классифицировать похожие, но все-таки не тождественные предметы. Сизов попробовал решить обе задачи. Серебряные изделия, называвшиеся раскопщиками то «серьгами», то «рясами» и нередко находимые около черепов, были интерпретированы им как особый вид женских украшений – височные кольца. Их попарно вплетали в волосы или закрепляли на висках с помощью ленты. Реконструкция основана, с одной стороны, на наблюдениях при раскопках у села Спас-Тушина под Москвой и в самом городе в Ипатьевском переулке у Старой площади, а с другой – на изображениях в древних рукописях. Сизов ссылался, в частности, на миниатюры в чешских манускриптах XII века, говоря о сходстве женских головных уборов у всех славянских народов в средние века. Этот вывод принят и в современной науке. (Сизов знал и использовал труды ведущих чешских археологов – Любора Нидерле и Иозефа Пича, бывал за границей и знакомился с коллекциями зарубежных музеев).
Исходные формы самих украшений автор искал на арабском Востоке, что достаточно спорно, но признавал, что позже их изготовляли на месте русские мастера.
Наиболее важны собственно археологические выводы, касающиеся возраста изучаемых предметов и племен, их использовавших. В Гнездове под Смоленском Сизов исследовал большое число курганов. Ни в одном из них височных колец не было. В могилах попадались арабские монеты X века. Под большей частью насыпей выявлены следы сожжения покойников. В подмосковных курганах остатки трупосожжений исключительно редки (они встретились в нескольких пунктах Богданову и его сотрудникам). Сопровождающие их вещи моложе X века. Показательны хотя бы орнаменты на одном перстне, напоминающие узоры на суздальских храмах. Значит, височные кольца возникли после X века, скорее всего в XI столетии, продолжая существовать и в XII, и в XIII. Курганы в окрестностях Москвы, как следует из всего этого, – отнюдь не языческие памятники, а кладбища эпохи христианства. Оставили же их не финноязычные племена, как городища Дьякова типа, а славяне, потомки людей, похороненных в могильниках с трупосожжениями, подобных Гнездову.