кие и вятические древности, продолжены раскопки Городцова на Боровском, или Мячковском, «кургане».[282] В те годы в моде были выдвиженцы. Бадер нашел такового в лице Коняшина и составил за него эту статью.
Надо назвать еще одного энергичного исследователя – Николая Петровича Милонова (1896–1975). В 1920—1930-х годах он вел раскопки в Дмитрове, Коломне, Радонеже, на Микулином городище.[283] Масштаб их был невелик, но до него все занимались городищами начала железного века – дьяковскими, а не средневековыми, древнерусскими.
Так в новых, гораздо менее благоприятных, условиях не прекращалось успешно развивавшееся в первое послереволюционное десятилетие изучение археологических памятников в Подмосковье. Центральную роль в этой области играл в 1930– 1940-х годах ученик Городцова А. В. Арциховский. О нем особый разговор в следующей главе.
Глава 7А. Б. Арциховский и сложение современных представлений об археологии Москвы и Подмосковья
Артемий Владимирович Арциховский родился в 1902 году в Петербурге, но жил в этом городе только в раннем детстве, а в зрелом возрасте бывал там редко и без особой охоты. Он не раз повторял: «Я ленинградец по рожденью и москвич по убежденью». Действительно, приехав в Москву в 1922 году, он уже не покидал ее более полувека и был типичным представителем московской исторической и археологической школы.
Отец будущего археолога Владимир Мартынович (1876–1931), ботаник по специальности, был человеком передовых убеждений, в частности, отстаивал крамольную в царской России идею женского высшего образования. Это делало его фигурой, мало приемлемой для официального чиновничьего Петербурга. Единственным местом, где ему удалось найти работу, оказался Новочеркасский политехнический институт.[284]
В столице донского казачества прошли отрочество и юность Артемия Владимировича.
В гимназии он сблизился с преподавателем истории М. П. Богаевским. В 1918 году, при штурме Новочеркасска большевиками, с группой одноклассников, возглавляемой Богаевским, оборонял город, но не ушел с белыми в эмиграцию, а остался. Видимо, с тех пор в его душе поселился страх. Ведь Богаевского поймали и расстреляли.
В 1920 году Арциховский окончил среднюю школу, а затем два года проучился в Политехникуме. Вскоре он понял, что ему ближе иной круг наук, оставил институт и поступил на факультет общественных наук Московского университета. Все же знакомство с точными науками принесло пользу молодому ученому. Еще в 1920-х годах он пытался применить методы аналитической геометрии к классификации древностей. Словами невозможно передать степень изгиба бронзовых или железных серпов. Арциховский предложил заменить описания математическими формулами, предельно точно выражающими, какую линию образует лезвие орудия.
В университете Артемий Владимирович учился у Ю. В. Готье и В. А. Городцова и избрал своей специальностью славяно-русскую археологию. Слушал он и курс С. К. Богоявленского «Археология и топография Москвы».[285] Еще студентом произвел раскопки ряда подмосковных курганов около сел Никоново и Тупичино в Подольском уезде (ныне Чеховский район).[286] В 1925 году выпускник университета стал сотрудником Исторического музея и был принят в аспирантуру существовашего в 1920-х годах учреждения, сокращенно называвшегося РАНИОН, а полностью – Российская ассоциация научных институтов общественных наук. С 1927 года преподавал Арциховский и в университете, получив два года спустя звание доцента.
Секцией археологии в РАНИОНе ведал Городцов, в другую секцию входил Готье, так что аспирантура естественно продолжала студенческие занятия. Но времена изменились. Если МГУ начала двадцатых годов сохранял еще многие черты старого дореволюционного университета, то во второй половине того же десятилетия перед молодым поколением ставилась задача овладеть основами марксизма, научиться прилагать идеи диалектического и исторического материализма к своей специфической области. Для этого в помощь аспирантам создали семинар по марксизму в РАНИОНе под руководством Владимира Максимовича Фриче (1870–1929) – литературного критика, с начала века связанного с социал-демократической партией. Арциховский и его однокурсники и друзья С. В. Киселев и А. П. Смирнов были активными участниками этого семинара, выступали там с докладами, спорили, искали новые пути в археологии.
Если к занятиям в семинаре Фриче я отношусь снисходительно, то менее простительно, на мой взгляд, тяготение Арциховского к Обществу историков-марксистов, возглавлявшемуся Михаилом Николаевичем Покровским (1868–1932).[287] Там не просто призывали учитывать реальные достижения марксизма, а развертывали «борьбу с классовым врагом на историческом фронте», приведшую к чудовищному разгрому науки в начале 1930-х годов.
В 1926 и 1927 годах появились первые статьи Арциховского. Названия их показательны: одна озаглавлена «Сердоликовые бипирамидальные бусы», вторая – «Социологическое значение эволюции земледельческих орудий». Общее у этих публикаций то, что обе посвящены древним вещам, в остальном же они различны. Исследование определенной, но не слишком обширной группы украшений уточняет вопросы, важные только для археологов. Во второй статье интерпретируется с марксистских позиций развитие большого числа орудий производства на протяжении нескольких тысячелетий. На археологическом материале сделана попытка решить чисто исторические проблемы.
Тема аспирантской работы Артемия Владимировича – «Курганы вятичей». Готовя ее, он пересмотрел тысячи вещей в фондах Исторического музея и сам вел раскопки под Москвой. Он изучал курганы у сел Савино в Рузском уезде (ныне районе), Воронцово, Красный стан, Шишимрово в Можайском и Митяево в Верейском (ныне Наро-Фоминский район). Попутно интересовался он и городищами. На одном из них – в знаменитом Бородине был выявлен культурный слой с находками дьякова типа I–III веков нашей эры. В земле попались и четыре поздние вещи, точно датированные 26 августа 1812 года, – две картечины и две запальные трубки. За холмом городища скрывался резерв русской армии – части Ф. А. Уварова и М. И. Платова, и по ним стреляла французская артиллерия.[288]
Диссертация была защищена в 1929 году в РАНИОНе. В качестве официальных оппонентов выступили Ю. В. Готье и В. А. Городцов, среди неофициальных– С. В. Киселев. В 1930 году эта работа вышла отдельной книжкой. На обложке маленького по формату, но толстого (220 страниц) томика помещено изображение вятического семилопастного височного кольца. Этот рисунок навсегда стал чем-то вроде герба Арциховского, украшал переплет его учебника «Основы археологии», обложки журнала «Советская археология», редактором которого Артемий Владимирович был в 1957–1978 годах, и двух сборников, выпущенных учениками и коллегами к его шестидесяти– и семидесятилетию.
К концу двадцатых годов вятических курганов было раскопано уже более тысячи, но этот огромный материал не был классифицирован. Прежде чем использовать находки в курганах как исторический источник, надо было проделать трудоемкую работу по разбору, сопоставлению, описанию коллекций, приведению их в систему. Этим и занялся Арциховский. В основе его монографии лежит типологический метод, созданный в конце XIX века замечательным шведским археологом Оскаром Монтелиусом (1843–1921). Он был знатоком древностей не одной Скандинавии, а всей Европы, бывал в Египте и на Ближнем Востоке, в 1878 году посетил Россию. (Специально для него А. П. Богданов организовал раскопки курганов около Волынщины под Москвой). Метод Монтелиуса развивала большая плеяда ученых. У нас пропагандистом его был В. А. Городцов.
Суть типологического метода вкратце такова: древние вещи, извлеченные из земли в ходе раскопок, очень разнообразны. Это связано с рядом обстоятельств. Предметы имеют разное назначение, изготовлены из разных материалов. Но весьма существенно и то, что на протяжении веков изделия совершенствовались. Люди искали и находили наиболее удобную и целесообразную форму своих орудий. Менялись в соответствии с модой и украшения – браслеты, серьги, бусы и т. д. С другой стороны, в каждом районе возникали свои специфические варианты вещей. Поэтому встреченные археологами предметы вооружения или быта могут отличаться друг от друга как потому, что они относятся не к одному времени, так и потому, что их делали представители разных племен и народов.
Иначе говоря, археологические находки содержат в себе в скрытом виде большой запас информации. Они позволяют определить возраст раскопанного кургана или поселения, место, где некогда были изготовлены обнаруженные там вещи. Путь к этим заключениям непрост. Уверенно сказать, к какому столетию относится тот или иной топор, та или иная серьга, ученые смогут лишь по завершении очень долгой и кропотливой работы. Нужно учесть все находки данного вида изделий в достаточно обширном районе, картографировать их, установить, какие из них, судя по условиям залегания, более ранние, а какие – более поздние. Очень важно выделить надежные комплексы находок, то есть вещи, безусловно одновременные: предметы, зарытые в составе кладов или положенные в одну могилу. Благодаря комплексам мы узнаем, что некий тип ножа или топора характерен для той эпохи, когда употребляли определенные типы сосудов или украшений. Сами типы должны быть четко вычленены. Речь идет не просто о топоре, сосуде, браслете (это категории вещей), а о топоре с особым соотношением рабочей части и насада, о сосуде именно такой формы, такого-то профиля и т. д.
Классификационно-типологические исследования требуют большого трудолюбия, методической четкости, логического склада ума. Это отпугивает многих археологов, любящих прежде всего полевую экспедиционную работу и тяготящихся разбором коллекций, сличением и сопоставлением сотен вещей. Артемий Владимирович справился с поставленной задачей блестяще. Его книга, увидевшая свет более семидесяти лет назад, не утратила своего значения до сих пор.