Страна дала для строительства 80 000 тонн металла, 581 000 кубометров леса, 236 000 тонн цемента. На стройке трудилось 75 000 человек. Работа шла ударными темпами.
Этот трудовой пафос не мог не захватить и московских историков. Их просили помочь, а это так много значило в тот момент, когда большинство исторических учреждений было закрыто. Люди почувствовали, что они, их знания нужны Родине, и радостно откликнулись на призыв.
Обращение руководства метрополитена к историкам и археологам диктовалось двумя обстоятельствами. Во-первых, для инженеров отнюдь не безразлично, с каким грунтом им предстоит иметь дело на том или ином участке проходки – с тяжелыми материковыми глинами или с рыхлым культурным слоем, включающим пустоты на месте засыпанных рвов и подземелий. На трассе встретилось более ста старых колодцев. Котлован, вырытый на Лубянской площади, стремительно заполнился водой – стал бить давно закупоренный источник, скрытый в подземной камере Владимирской башни Китай-города. Все особенности застройки разных районов следовало заранее учесть, и помочь в этом могли только знатоки старой Москвы.
Во-вторых, 10 февраля 1934 года вышло постановление ВЦИК и СНК СССР «Об охране археологических памятников». Оно обязывало все новостройки выделять определенный процент своих средств на организацию в отведенной им зоне охранных археологических исследований. Метрополитена это касалось в такой же мере, как и проектировщиков гидроэлектростанций.
7 мая 1933 года был заключен договор между Управлением строительства метрополитена и Государственной Академией истории материальной культуры. Его подписали начальник Метростроя Павел Павлович Ротерт (1880–1954) и представитель ГАИМК Татьяна Сергеевна Пассек (1903–1968). В договоре предусматривались повседневный надзор археологов за земляными работами, постоянный обмен информацией между договаривающимися сторонами, чтение лекций учеными перед рабочими и инженерами и т. д. 2 ноября 1933 года был издан приказ по ударному строительству метрополитена, требовавший от всех участников стройки следить за находками древних вещей в земле и назначавший нескольких археологов ответственными лицами за надзор на отдельных отрезках трассы.
Фамилия Пассек уже промелькнула на предшествующих страницах этой книги. Татьяна Сергеевна была прямым потомком друга Герцена Вадима Пассека. Она родилась в Петербурге, где окончила университет и училась у А. А. Спицына. Ее диссертация о расписной глиняной посуде ранних земледельцев Правобережья Украины (трипольская культура IV тысячелетия до нашей эры), вышедшая в Ленинграде на французском языке, принесла известность автору среди археологов и у нас, и за рубежом. В 1930 году Татьяна Сергеевна вышла замуж за видного деятеля театрального искусства художника-постановщика МХАТа Ивана Яковлевича Гремиславского и переехала в Москву.
Должно быть, думая о работах на Метрострое, руководители ГАИМКа хотели сперва доверить их недавнему ленинградскому сотруднику, «своему человеку», а не кому-нибудь из представителей чужой московской школы. Но вскоре пришлось изменить это решение – ведь нужен был ученый, прежде всего, хорошо знающий прошлое Москвы. И здесь выбора не было: начальником экспедиции мог стать только Арциховский. Пассек отошла на второй план, заняв пост ученого секретаря экспедиции. Отношения с Артемием Владимировичем у нее сложились хорошие и остались такими до конца дней.
С середины тридцатых годов Татьяна Сергеевна целиком посвятила себя исследованию трипольской культуры на Украине и в Молдавии. Ее монография и докторская диссертация «Периодизация трипольских поселений» была удостоена государственной премии. Но мы не должны забывать и о вкладе Т. С. Пассек в изучение московских древностей. Она участвовала не только в надзоре за строительством метро, но и в разведках в зоне канала имени Москвы.[293]
Красивая, прекрасно воспитанная женщина, Татьяна Сергеевна умела произвести впечатление в любом месте и, благодаря этому, добиваться нужных для дела средств и иного рода помощи. Назначение ее на пост ученного секретаря было поэтому очень удачным.
ГАИМК создал для работы на Метрострое две бригады – историко-архивную и археологическую. (Вспомним, что это годы увлечения бригадным методом). В первую вошли П. Н. Миллер, директор Коммунального музея Петр Васильевич Сытин (1885–1968),[294] сотрудник Литературного музея Николай Петрович Чулков (1870–1940) и сотрудники Исторического музея Николай Григорьевич Тарасов (1866–1942) и Иван Мемнонович Тарабрин (1876–1942). Это были уже весьма немолодые люди, начавшие свой путь в дореволюционный период. Тарабрин был ученым секретарем Исторического музея еще при И. Е. Забелине. Колоритный портрет Н. П. Чулкова читатели, наверное, помнят по рассказу Ираклия Андроникова «Загадка И. Ф. И.».[295] Все они взялись за дело с большим увлечением. Ими подготовлены подробнейшие, сопровождавшиеся планами и чертежами справки о старой застройке по трассе метрополитена, оказавшиеся очень полезными для проектировщиков и инженеров.
Археологическая бригада состояла главным образом из молодежи. В предшествующей главе говорилось о том, как повлияла на решение научных вопросов ссора двух хороших археологов, недавних товарищей. Здесь уместно вспомнить о дружбе, выдержавшей испытание в течение десятилетий. Однокурсниками Арциховского были С. В. Киселев и А. П. Смирнов. Свою дружбу они пронесли через всю жизнь. Годы, когда они определяли лицо Института археологии Академии наук СССР, были лучшими в истории этого учреждения.
Киселева я бегло охарактеризовал выше. Алексей Петрович Смирнов (1899–1974) был крупнейшим специалистом по археологии железного века Поволжья. Главная его заслуга перед наукой – изучение городов древних болгар под Казанью.[296] Но он занимался и многими другими темами, студентом копал курганы вятичей под Москвой, хорошо знал прошлое своего родного города. Киселев и Смирнов стали активнейшими сотрудниками археологической службы Метростроя. Первый ведал отрезком трассы от Смоленского рынка до Манежа, второй – от Каланчевки до Русаковской улицы.
Много сделал для экспедиции историк Николай Михайлович Коробков (1897–1947). Ему был поручен участок от Кропоткинской площади до Каланчевской. Помимо серии статей Коробков опубликовал книгу «Метро и прошлое Москвы», выдержавшую два издания (1935 и 1938). Работали в экспедиции и другие известные археологи.
Какие вопросы встали перед учеными при строительстве метро? В XVI веке Москва была обведена стеной Белого города. Возвел ее выдающийся русский зодчий Федор Савельев по прозвищу Конь. Другое его фортификационное сооружение – Смоленская крепость – дошло до нас и до сих пор поражает своей мощью всех ее видящих. Белому городу не повезло. Он был разобран в 1783 году «за ветхостью и ненадобностью». О том, как он выглядел, можно судить лишь по рисункам XVII–XVIII веков. При прокладке метрополитена возникли уникальные условия для изучения этого памятника. Участки стены Белого города обследовали А. П. Смирнов у Чистых прудов (Мясницкие ворота) и С. В. Киселев у Арбатских ворот. Специальную статью о Белом городе написал Н. М. Коробков.[297]
Не был изучен и более поздний Земляной город – укрепления XVII века, шедшие по линии Садового кольца. Участки их проследили Н. М. Коробков и С. В. Киселев.
В районе площадей Лубянской, Революции и Театральной археологи провели обмеры фундаментов Китай-города. Тут в скрытом в стене тайнике была найдена одежда XVII века – кем-то спрятанный туда шелковый охабень.
Работы на метрострое шли в быстром темпе. Вырытые траншеи тотчас бетонировали. Не могло быть и речи о том, чтобы остановить землекопов и тщательно расчистить и зафиксировать остатки средневековых домов. Все же некоторые детали застройки удалось отметить и интерпретировать. Опричник Генрих Штаден писал, что перед возведением Опричного двора был насыпан толстый слой песка. Этот слой вскрыли котлованы метро на углу Моховой и Воздвиженки. В Александровском саду были найдены следы царской аптеки XVII столетия с многочисленными склянками для лекарств.
Еще перед началом археологического надзора на метрострое была поставлена задача: собрать материалы о жизни рядовых москвичей XVI–XVII веков. Предметы царского и боярского быта дошли до нас в значительном количестве. Их можно увидеть в Оружейной палате, Историческом и других музеях. Какой была утварь ремесленников и прочих горожан, известно мало. Не могут восполнить этот пробел и письменные источники. При строительстве метро археологи и их помощники составили внушительную по объему коллекцию обычных рядовых вещей XVI–XVIII столетий.
На Моховой при прокладке трассы были задеты два старых колодца глубиной до 14 метров. Инженер В. Ф. Невраев сразу же вызвал на место Арциховского. Из одного колодца извлекли одиннадцать глиняных кувшинов, три железных топора с рукоятками, стальной клинок шпаги XVII века и медный ковш, из второго – два глиняных сосуда и два топора. Арциховский описал все эти вещи, а топоры передал для изучения профессору механики, в будущем академику ВАСХНИЛ Владиславу Александровичу Желиговскому (1891–1974). Тот рассчитал, каков был коэффициент полезного действия орудий.[298]
Характеристику бесчисленных обломков глиняных сосудов, попадавшихся в земле по всей трассе, дал М. В. Воеводский, много занимавшийся наряду с каменным веком и историей гончарства. Это первое исследование самого массового археологического материала средневековой Москвы – чернолощеной посуды XVI–XVIII веков.[299]
Находки были бы невозможны, если бы не помощь инженеров и землекопов. К ним была обращена листовка, подписанная Н. Я. Марром и А. В. Арциховским: «Товарищи рабочие, техники, инженеры! Товарищи ударники и комсомольцы Метростроя! Почва Москвы хранит в себе огромное количество очень ценных для науки находок. Остатки древних построек, мостовых, древние могилы, орудия и оружие, каменные плиты с надписями, древняя посуда и обломки ее, изразцы, монеты и т. п. имеют большое научное значение и помогают узнать историю нашей социалистической столицы – Москвы, существующей уже много сотен лет. Земляные работы Метростроя постоянно обнаруживают такие находки древностей. Необходимо принять все меры к их сохранению, тщательно собирать их для передачи в наши музеи, где они станут доступными для изучения и обозрения… Внимательно и бережно относитесь ко всем находкам древних остатков в почвенных слоях Москвы. Обнаружив остатки древних сооружений или древние предметы, не уничтожайте и не ломайте их. О всем найденном немедленно сообщайте через начальников участков уполномоченным Академии».