– Не знаю. Еще не решил. Сделаю так, как мне заблагорассудится.
Я с наслаждением допил вторую кружку. Посидев еще немного, я оттолкнул кружку на край стола.
– Господин собирается уходить? – спросила рабыня.
– Иди в альков, – приказал я.
Она в ужасе посмотрела на меня, потом медленно поднялась и на негнущихся ногах направилась к алькову. Возле самого входа она остановилась, не в силах переступить через порог. Я взял ее под руку и швырнул внутрь. Девчонка упала на разбросанные на полу меховые шкуры. Я развернулся и задернул за собой красные шторы.
Она растерянно сидела на шкурах, подняв колени. Я взял цепь с кандалами для лодыжки, что лежала сразу у входа и была длиной около ярда. Такая же цепь лежала слева, две другие цепи заканчивались наручниками. Еще одна цепь цеплялась за ошейник. Все замки открывались одним ключом, который в паговых тавернах всегда кладут на полочку слева у входа. Имелись и приспособления для укорачивания цепей. Само собой разумеется, пленник не мог дотянуться до полочки с ключом, если на нем была защелкнута хотя бы одна из цепей. Рядом с полочкой для ключа был крючок, на котором висел невольничий кнут.
Я нагнулся, схватил рабыню за правую ногу и защелкнул на ней кандалы. Потом толчком повалил ее на спину и поочередно заковал в наручники правую и левую руки. После этого я приковал ошейник девушки к центральному кольцу, надел кандалы на левую ногу и укоротил все цепи таким образом, что она едва могла пошевелиться.
– Ты посадил меня на цепь, господин, – растерянно произнесла рабыня.
– Сейчас ты поймешь, что значат невольничьи цепи, – усмехнулся я. – Ну-ка, посмотри сюда! – Я показал на крючок рядом с полкой. – Что ты здесь видишь?
– Невольничий кнут, – побелевшими губами пролепетала она.
– Вообще-то мы с тобой находимся в алькове. Но ты скоро поймешь, что это весьма необычное место.
– Да, господин.
– Это камера подчинения.
– Да, да, господин.
– Хорошенько об этом подумай. Сосредоточься на этой мысли, прочувствуй ее всеми клеточками своего прелестного тела. Здесь тебе, рабыне, придется полностью подчиниться воле мужчины.
– Да, господин.
– Сейчас я к тебе прикоснусь.
– Я фригидна, господин. Не сердись и не убивай меня.
– Подумай, о чем я тебе сказал. Ты находишься в камере подчинения.
– Да, господин. – Девушка тихонько заплакала. Потом я к ней прикоснулся. Очень нежно. Бедра ее дернулись, цепь задрожала. Она испуганно посмотрела на меня.
– Ты готова подчиниться мне полностью?
– Да, господин, – прошептала рабыня и попыталась приподнять ноги. – Коснись меня еще раз.
Я немного подождал и прикоснулся к ней еще раз. Очень нежно.
– Ай! – взвизгнула девчонка.
Я продолжал ее гладить. Она застонала и принялась извиваться.
Тогда я остановился.
– Какое странное ощущение, – сказала она. – Что это было?
– Теперь тебя надо выпороть.
– Почему, господин?
– Потому что ты мне солгала. Когда сказала, что фригидна.
Она растерянно посмотрела на меня.
– Ты вовсе не фригидна, девочка, – усмехнулся я. – Ты очень горячая рабыня.
– Нет, нет! Я не горячая рабыня! – замотала она головой.
– Сейчас посмотрим.
– Как ты можешь после этого меня уважать? – неожиданно произнесла она.
– Тебя никто не уважает, – пожал я плечами. – Ты всего лишь рабыня.
– Да, господин.
– У тебя больше нет гордости. Рабыням не позволяется иметь гордость.
– Но я хочу хотя бы уважать сама себя, – сказала она, отвернув голову в сторону.
– Ты должна не уважать себя, а быть собой, – поправил ее я.
Девушка посмотрела на меня. В ее глазах застыли слезы.
– Я не могу осмелиться быть сама собой.
– Разве женщина не может быть женщиной? – спросил я.
– Не может! – вдруг крикнула она. – Это унизительно!
– Вот это да! Кем же, по-твоему, должна быть женщина?
– Она должна быть такой, как мужчина.
– Но ты же не мужчина, – возразил я.
– Я не могу стать женщиной, – заплакала она.
– Почему?
– Потому что женщина в глубине души – рабыня.
– Разве плохо, если рабыня станет рабыней? – спросил я.
– Плохо! – крикнула она.
– Почему? – настаивал я.
– Не знаю! – зарыдала девушка. – Я не знаю.
– Разве может быть плохим то, что естественно? Разве плохо, если камень – это камень, а дерево – это дерево?
– Нет.
– Почему же тогда плохо, если рабыня становится рабыней? – спросил я.
– Не знаю, – покачала она головой.
– Может быть, в этом нет ничего плохого?
– Я даже боюсь об этом подумать, – призналась девушка и вдруг добавила: – Пожалуйста, не переставай меня трогать, господин.
– Рабыня просит?
– Да, господин. Эвелина умоляет тебя. Не переставай к ней прикасаться.
Я нежно поцеловал ее груди, при этом снова начал ее трогать.
– Спасибо тебе, господин, – застонала она. Потом, совершенно неожиданно, она попыталась вырваться. Цепи, разумеется, не позволили ей этого сделать.
– Что случилось? – спросил я.
– Я должна сопротивляться. Я не должна поддаваться этому ощущению!
– Почему?
– Я ощущаю в себе что-то новое. Никогда раньше я не испытывала ничего подобного. Это как волны… Они поднимаются из глубины, завладевают всем моим существом. В это трудно поверить. Невероятное, фантастическое ощущение! Нет! Нет! Ты должен остановиться!
– Почему?
– Потому что я пошла тебе навстречу.
– Как это?
– Как рабыня, которая идет навстречу своему господину.
– Ты и есть рабыня.
– Да, господин, – вздохнула она.
– Ты находишься в камере подчинения, – напомнил я.
– Ты не оставляешь мне никакого выбора.
Я улыбнулся.
– Сейчас я дам тебе возможность выбрать. Первый и последний раз.
– Выбрать? – растерялась рабыня.
– Я предоставляю тебе выбор невольницы. Ты можешь либо уступить, либо умереть.
– Я предпочитаю уступить, господин, – испуганно проговорила она.
– Естественно, – усмехнулся я. – Ты же рабыня.
– Спасибо, господин, – тихо произнесла девушка.
– В следующий раз, – строго сказал я, – выбора у тебя не будет.
Я начал снова к ней прикасаться, вознося ее на высоты, которые она выбрала.
– Аййи! – вопила она. – Я отдаюсь тебе, господин!
Между тем сегодня я не собирался ею овладевать.
– Пожалуйста, погладь меня еще! – просила она. Как трогательно выглядели ее маленькие ладошки, время от временя сжимающиеся в кулачки!
– Я даже не подозревала, что бывают такие ощущения, – призналась девушка.
– Это пустяки, – ответил я.
– Пустяки! – возмущенно воскликнула она. – Никогда раньше я не испытывала ничего подобного!
– Маленький оргазм невольницы, – сказал я.
– Я почувствовала, что готова подчиниться тебе безоговорочно. Мне так понравилось это ощущение!
Спустя некоторое время я снова начал ее гладить.
– Что собирается сделать господин со своей рабыней? – спросила она.
– Немного ее поучить, – ответил я.
– Да, господин.
На этот раз она начала кричать и извиваться уже через десять ен. Неожиданно она посмотрела на меня широко открытыми, испуганными глазами.
– Опять! Это наступает опять! Только на этот раз гораздо сильнее! Я не вынесу! Оно убьет меня! Я умираю!
– Не умрешь, – сказал я.
– Айии! – завизжала рабыня, мотая головой. Потом крики ее перешли в рыдания. – Я скована цепью. Держи меня. Не отпускай. Пожалуйста, господин! Не отпускай меня!
Я поцеловал ее. Овладевать ею я пока не хотел.
Она смотрела на меня, запрокинув голову.
– Пожалуйста, господин, войди в меня! Я хочу принадлежать тебе безвозвратно. Сжалься надо мной! Умоляю!
– Позже, – сказал я. – Ты еще не разогрелась.
– Хорошо, господин, – испуганно пролепетала она.
На рассвете я проснулся от прикосновения нежных губ Эвелины.
Ночью я ее расковал, за исключением кандалов на левой лодыжке.
Она разбудила меня так, как я ее научил. Приятно просыпаться подобным образом. Я гладил ее волосы, в то время как она доставляла мне наслаждение.
Ночью я показал ей кое-какие маленькие хитрости, элементарную технику рта, рук, грудей, волос, губ, стоп и языка. Это поможет девчонке выжить в таверне Пембе. Самое же главное – я объяснил ей чрезвычайную важность подчинения, основу основ поведения рабыни. Отсюда вытекает все остальное.
Я застонал, и она радостно посмотрела на меня, довольная, что ей удалось исторгнуть из меня сладостный звук.
– Доведи дело до конца, рабыня, – сказал я.
– Конечно, господин!
Мои руки непроизвольно вцепились в ее волосы. Я прижал девушку к себе. Потом я ее отпустил.
Подтянув девушку поближе, я посмотрел на ее лицо в тусклом свете нового дня, пробивающегося в альков сквозь щель между шторами на дверях. Потом я вытер рот невольницы ее волосами.
– Уже утро, господин, – прошептала она.
– Да, – сказал я.
Она преданно смотрела мне в глаза.
– Говори, – приказал я.
Прижавшись губами к моему уху, она зашептала. Прошлой ночью я научил ее этим словам.
Он – Господин, а я – Рабыня
Он – хозяин, а я – собственность
Он командует, а я подчиняюсь
Он получает удовольствие, а я его доставляю
Почему это так?
Потому, что он – Господин, а я – Рабыня.
Я положил ee на спину спину и улыбнулся:
– Доброе утро, рабыня!
– Доброе утро, господин! – радостно откликнулась она.
– Хорошо ли ты спала? – спросил я.
– Ты почти не позволил мне спать, но в те маленькие промежутки, которые у меня были, я спала самым крепким и счастливым сном в моей жизни!
– Снились ли тебе сны?
– Мне приснилось, что я рабыня. А потом я проснулась, и оказалось, что это так и есть. Я улыбнулся.
– Я – рабыня, – радостно произнесла она. – Представляешь, как это здорово! Сегодня утром я проснулась с ощущением огромного счастья. Ты подарил мне это чувство вчера ночью.