Белокурая дикарка подкинула веток в костер.
– Зачем ты поддерживаешь огонь?
– Прости меня, господин, – пролепетала она.
Я усмехнулся. Девчонке явно не хотелось уходить, хотя она прекрасно знала, что время отправляться к невольничьему шесту.
– Пора тебя привязывать, – напомнил я.
– Может быть, сегодня обойдемся? – спросила она, и глаза ее тут же расширились от страха. – Прости, господин! Пожалуйста, не бей меня!
– Иди и сядь под невольничьим шестом, – приказал я. – Руки скрести за спиной.
– Да, господин.
Я выждал несколько минут. Она не шевелилась и не осмеливалась даже покоситься на меня через плечо.
– Подойди сюда, – велел я, – и встань передо мной на колени.
Она проворно выполнила приказание и взмолилась:
– Пожалуйста, господин, не бей меня!
– Что у тебя на уме?
– Ничего, господин. – Она запнулась и потупила взгляд.
– Ты весь вечер хочешь что-то сказать. Я разрешаю.
– Но я не смею…
– Говори, – приказал я.
– Тенде и Элис одеты, – с горечью произнесла дикарка.
– Если это можно так назвать. К тому же мы в любой момент можем сорвать с них эти жалкие лоскутки.
– Да, господин.
Она с болью смотрела на меня, в глазах ее стояли слезы
– Итак, земная женщина, – сказал я, – уж не хочешь ли ты снова получить шанс, который однажды отвергла, и попросить, чтобы я позволил тебе заслужить одежду?
– Да, господин. Я молю тебя об этом.
– Несмотря на то что ты – земная женщина?
– Да, господин, несмотря на то, что я – земная женщина
– Ну что ж, земная женщина, я дарю тебе эту возможность.
Она низко склонила голову и еле слышно прошептала
– Прошу тебя, господин, дай мне одежду.
– Ты молишь о разрешении заслужить ее?
– Да, господин!
– Способом, какой я сочту подходящим?
– Да, господин, – всхлипнула она
– Помнится, когда Элис, такая же рабыня, как и ты, просила меня об этом, ты обозвала ее шлюхой
– Да, господин…
– Значит, теперь ты тоже шлюха?
– Да, господин. Теперь я тоже шлюха.
– А вот и ошибаешься, – сказал я. – Никакие вы не шлюхи – ни ты, ни Элис.
Она в недоумении подняла голову:
– Господин?
– В своем тщеславии, – продолжал я, – ты слишком много о себе возомнила.
– Но, господин…
– Ты что, считаешь себя свободной женщиной?
– Нет…
– Так вот, шлюха – это свободная женщина. И в следующий раз поостерегись сравнивать себя с ней, ибо за подобную дерзость тебя могут разорвать на части. Любая шлюха в тысячу раз выше тебя, потому что она свободна, а ты – всего-навсего рабыня.
– Да, господин. Пожалуйста, прости меня, господин! – Она снова опустила голову; рыдания сотрясали ее тело. Я выжидательно смотрел на девушку.
– Я молю о разрешении заслужить себе одежду. Я готова это любым способом, какой будет угоден моему господину. Я смиренно и робко молю об этом, потому что я всего-навсего жалкая рабыня.
Она подняла голову. Наши взгляды встретились.
– Продемонстрируй мне поведение самки.
– Что, господин? – изумилась блондинка
– Поведение самки, – повторил я. – Ты наверняка изучала биологию и различные модели поведения. Она непонимающе смотрела на меня.
– Например, в царстве животных, – подсказал я
– Но я не животное!
– Человек вовсе не чужд природе и не отделен от нее, он одно из самых интересных и загадочных ее творений. Человек – такое же животное, как, к примеру, слин. Более того, эволюция и неумолимый естественный отбор привели к тому, что мы стали в большей степени животными, чем наши бессловесные братья; наша животная сущность гораздо полней, сложней и утонченней, чем у них.
– Я знаю, что мы произошли от животных…
– Дело не только в происхождении. Дело в том, что мы Животные по своей сути – если, конечно, у тебя хватит рмелости это признать.
Она смотрела в землю.
– Может быть, в один прекрасный день, – продолжал я, – интеллект слинов разовьется настолько, что они научатся логически мыслить и, следовательно, ошибаться. И знаешь, каково будет их первое заблуждение? Они решат, что они – вовсе не слины.
– Но это же глупо, – улыбнулась блондинка.
– А разве не глупо, когда точно так же рассуждают люди?
– Наверное…
– Если я не могу решить алгебраическую задачу, я обращусь за помощью к математику, а не к слину. Но не потому, что слин – животное, а математик – нет; просто он лучше разбирается в алгебре Слово «животное» употребляется в разных смыслах. «Звериная прелесть» звучит лестно, а «напился как скотина» – оскорбительно. Человек – животное в самом прямом, буквальном смысле. Однако порою мы расщепляем значение этого слова надвое, выделяя себя в отдельную категорию. Зачем мы это делаем, не знаю… – Я окинул ее взглядом. – Если тебе интересно, можем продолжить. Вот ты, например, животное не только в биологическом, но и в юридическом смысле. В отличие от меня.
В глазах рабыни застыл испуг.
– С точки зрения горианских законов ты – самое настоящее животное. У тебя нет даже имени. Тебя можно заковать в ошейник и водить на поводке. Тебя можно продавать и покупать. Твой хозяин волен избивать тебя, делать с тобой все, что пожелает, распоряжаться тобой по своему усмотрению. Ты абсолютно бесправна. Перед лицом закона ты – то же самое, что вуло.
– Да, господин, – прошептала она.
– А теперь можешь начинать. Продемонстрируй мне модели поведения самки.
– Но я их не знаю… Я расхохотался.
– Я – не развратная женщина!
– Уж не хочешь ли ты сказать, что у тебя есть гордость и достоинство?
– Нет, господин…
– Тогда приступай.
– Но я не знаю как, – разрыдалась блондинка. – Я не умею!
– Сбрось с себя шелуху условностей! – сказал я. – Они противны твоей природе. В каждой клеточке твоего тела таятся сокровища. И ключ к этой истине скрыт в потаенных глубинах сознания. Разыщи этот ключ! Из миллионов женщин эволюция отбирала лишь тех, которые способны доставить наслаждение мужчине. Ты – продукт эволюции. И не говори мне. что не знаешь, как ведут себя самки. Эти модели поведения заложены в тебе на генетическом уровне, сколько бы ты это ни отрицала. Они у тебя в крови, сладкая моя рабыня!
– Нет, нет, – всхлипывала она.
– Приступай.
Она в отчаянии откинула голову и вцепилась себе в волосы, но вдруг замерла, пораженная, и уставилась на меня широко раскрытыми глазами. Упругая грудь ее приподнялась, соски набухли.
– Вот-вот, – кивнул я, – прислушайся к самке, которая живет в тебе.
– Что я делаю? – в ужасе прошептала она.
Блондинка села, грациозно вытянула стройную ножку и принялась медленно, нежно поглаживать ее, скользя ладонями от лодыжки к колену.
– Видишь, – сказал я, – уже лучше. Это первобытный инстинкт; он живет в тебе, в твоей коже, в кончиках пальцев. Самка соблазняет самца – что может быть естественней? Нужно только отбросить страх..
– Я боюсь…
– Разожги огонь, – приказал я.
– Но, господин…
– Я хочу лучше видеть мою самку.
– Хорошо, господин.
Я смотрел, как она собирает дрова, как несет их к костру, как опускается на колени и подбрасывает поленца в огонь, то и дело поглядывая на меня. Все это время она вела себя как самка. Я не сомневался, что так и будет. Возбуждение ее нарастало; каждый шаг, каждое движение были исполнены чувственности. Казалось бы, пустяк – подбросить веточку в костер, поставить перед мужчиной тарелку с едой; но даже в таких мелочах женщина может быть бесконечно соблазнительной. Она чувствовала на себе мой взгляд. Интересно, понимают ли женщины, как они красивы, как желанны? Наверное, нет – иначе не удивлялись бы, что мужчины стремятся сделать их рабынями.
– Теперь ты движешься, как рабыня перед господином.
– Я и есть рабыня перед моим господином.
Рабыню очень легко отличить от свободной женщины. Достаточно посмотреть, как она подносит своему господину чашу или наливает ему вино. Томные, скользящие движения и плавные жесты выдали не одну рабыню, которая пыталась бежать из города, переодевшись в платье свободной женщины. К ужасу девушки, путь ей преграждали копья стражников: «Куда это ты собралась, рабыня?». Затем беглянку ставили на колени, срывали с нее одежду и, обнаружив ошейник и клеймо, возвращали хозяину. Нечего и говорить, что ее ждало страшное наказание.
Я пожирал рабыню глазами.
На Земле чувственная женщина подвергается общественному порицанию. Доказательством этой патологии служит презрение, с каким земляне относятся к стриптизершам и исполнительницам экзотических танцев. У земной женщины много свобод, нет только главной – вести себя как женщина. В результате женщины, не имеющие права быть женщинами, начинают подражать мужчинам. Неудивительно, что им снится, как их, связанных по рукам и ногам, бросают к ногам победителей.
На Горе все наоборот. Рабынь учат осознавать свою глубинную, безусловную, безграничную женственность. И вскоре они уже бессознательно ощущают себя самками и ведут себя как самки. Более того, рабыня знает, что она не просто самка, но самка в наивысшем смысле слова – самка, всецело принадлежащая мужчинам. Это знание возбуждает ее и сквозит в каждом ее движении. Это – женщина из женщин, женщина, достигшая биологического совершенства, женщина во власти мужчин, предназначенная для того, чтобы покоряться и служить им. Рабыня.
Белокурая дикарка подбросила дров в костер. Я улыбнулся. Земные мужчины зачастую сводят секс к слиянию тел. Такой подход чересчур узок. Сексуальные отношения не ограничиваются простым совокуплением. Любая женщина понимает это, однако большинство мужчин, к сожалению, нет. Рабыня находилась в нескольких шагах от меня, я к ней не прикасался, но при этом мы, безусловно, занимались сексом.
– Костер разгорелся, – сказал я. – Встань передо мной на колени, рабыня.
– Да, господин.
– А теперь потянись, как маленькая шелковистая зверушка. Ты же зверушка?
– Да, господин.