– Да, господин. Я понимаю. Мне ничего не принадлежит. У меня нет собственности. Я сама – собственность мужчин.
– Верно. – Я развернул ее лицом к себе. – Кажется, ты наконец-то начинаешь чувствовать себя рабыней.
– Да, господин. Этой ночью ты многому научил меня. Впервые в жизни я ощутила свое тело. Наверное, я никогда больше не буду ходить и двигаться как мужчина.
Я сжал ее плечи и сурово посмотрел в глаза:
– Ты – не мужчина. Ты – женщина. Постарайся понять это.
– Да, господин.
– Отныне ты станешь настоящей женщиной. Ты будешь двигаться как женщина, мыслить как женщина, чувствовать как женщина.
– Странно… – прошептала блондинка. – Я рабыня, но никогда в жизни я не ощущала себя настолько свободной.
– Ты вырвалась из темницы условностей и предрассудков. Она вздрогнула.
– Ступай к невольничьему шесту, – велел я. – Сядь на землю, прислонись к шесту, скрести руки за спиной.
– Да, господин, – повиновалась она. Я взял узкий, длинный кожаный ремень и устроился на корточках за спиной у рабыни.
– Сегодня ночью, господин, – продолжала размышлять она, – ты избавил меня от комплексов. Ты сделал это нарочно?
– Может быть.
– Я так благодарна тебе… Я крепко связал ее запястья.
– Я – женщина! Я хочу быть настоящей женщиной!
– Не бойся, ты будешь ею. Горианские мужчины не терпят в рабынях лицемерия и мужеподобия.
– Значит, меня заставят быть настоящей женщиной? – спросила она.
– У тебя нет выбора. Твой удел – быть женственной, беззащитной и уязвимой перед лицом твоего господина.
– Значит, мне придется всецело подчиняться ему и ублажать его?
– Безусловно.
– Может быть, мой господин согласится хоть в чем-то уступить мне?
– Мужчины Гора не признают компромиссов. И никогда не уступают рабыням. Если ты в чем-то не покоришься или не понравишься господину, плеть всегда окажется под рукой.
– Что, если даже под ударами плети я не стану такой, какой он пожелает?
– Тогда тебя скормят слинам, – спокойно объяснил я.
– Да, господин, – вздохнула блондинка.
Я надежно привязал ее к невольничьему шесту и встал.
– Я – привязанная рабыня…
– Да-
– Господин?
– Да?
– Я не все тебе рассказала.
– Что еще?
– Боюсь, ты не поймешь этого, – потупилась она, – потому что ты – мужчина.
– Говори, – приказал я.
– Про то, как я должна была хорошо ублажить своего господина…
– Ну?
– Я хотела ублажить его… – прошептала она.
– Естественно, – пожал я плечами. – Еще как хотела. Иначе бы ты погибла страшной и мучительной смертью.
– Но я хотела этого и по другой причине.
– По какой же?
– Ты не поймешь, господин. Мужчине не понять этого…
– Чего?
– Я хотела доставить ему наслаждение, потому что… потому что он был моим господином. – Она посмотрела мне в глаза: – Девушка жаждет ублажать своего господина просто потому, что он – ее господин.
Я молчал.
– Ты можешь понять это?
Я пожал плечами.
– Неужели ты думаешь, что мы были бы такими великолепными рабынями, если бы сами не хотели того?
– Наверное, нет, – сказал я.
– Девушка сама хочет доставлять удовольствие тому, кто обладает ею. Понимаешь, господин?
– Думаю, что да.
– Я хочу доставить тебе удовольствие, – прошептала она.
– Вижу.
– Господин?
– Что?
– Почему ты не взял меня сегодня? Разве я тебе не нравлюсь?
– В другой раз, – небрежно ответил я.
– Ты меня воспитываешь, господин? – догадалась она.
– Да.
33. ЧТО МЫ УВИДЕЛИ С ВОДОПАДА. ТАНЕЦ ТЕНДЕ. МЫ СНОВА ПУСКАЕМСЯ В ПУТЬ ПО РЕКЕ. Я ПРЕДВКУШАЮ ПРЕВРАЩЕНИЕ ДИКАРКИ В РАБЫНЮ
Айари и девушки волокли каноэ вверх на веревках, мы с Кису подталкивали корму. Грохот водопада, низвергающегося с высоты четырех сотен футов, уже не был таким оглушительным.
Тому, кто никогда не видел Уа, трудно представить этот великолепный пейзаж. Река то изгибается, то взрывается стремнинами, то вздрагивает под ударами водопадов. Порой на ней, точно в сказке, возникают прекрасные зеленые острова. Вот она неспешно, лениво течет по величественной дикой равнине под бескрайним небом – и вдруг с пенным ревом падает с высоты сотни футов.
– Наконец-то! – радостно воскликнул Кису, утирая пот со лба.
– Что? – удивился я.
– Подойди, увидишь.
Я осторожно приблизился к нему. Вода доходила нам до колен.
– Посмотри-ка!
С вершины водопада открывался чудесный вид на реку. Это была не просто смотровая площадка, но и прекрасный наблюдательный пункт.
– Я знал, что так и будет! – торжествующе воскликнул он, хлопая себя по бедрам.
Я посмотрел вниз – и тихонько присвистнул.
– Тенде! Тенде! – заорал Кису. – Иди сюда, сейчас же! Девушка подошла к нам. Кису схватил ее за загривок и наклонил вниз.
– Видишь?
– Да, господин, – испуганно пролепетала она.
– Это он! Он явился за тобой! Ты поняла?
– Да, господин…
– Беги на берег, рабыня, – приказал Кису. – Разведи костер и приготовь еду.
– Хорошо, господин.
Я напряженно всматривался в даль. Солнце нещадно било в глаза.
Внизу, несомненно, был флот. Он двигался в нашу сторону. Около сотни речных галер, построенных в свое время для экспедиции Шабы, и примерно столько же каноэ. Как правило, на каждой галере помещается полсотни человек команды, каноэ берет от пяти до десяти. Мне было нетрудно подсчитать силы противника. От пяти до шести тысяч человек.
– Это Била Хурума! – ликующе завопил Кису.
– Так вот зачем ты отправился со мной на Уа?
– Я пошел бы с тобой в любом случае, потому что ты – мой друг, – ответил Кису. – К счастью, наши пути вели в одном и том же направлении. Ну скажи, разве это не счастливое совпадение?
Я улыбнулся:
– Очень даже счастливое.
– Теперь ты понял, каков был мой план?
– Твой загадочный план? – рассмеялся я.
– Именно. – Кису хитро прищурился.
– Я кое-что подозревал. Но мне казалось, ты ошибся в своих расчетах.
– Я не смог победить Билу Хуруму в бою, – сказал Кису. – Мои повстанцы не устояли против его аскари. Но я выкрал Тенде, обещанную ему в жены, – и заманил его в джунгли. Я заведу его в такую глушь, что он растеряет всех людей и припасы; тогда-то я и встречусь с ним лицом к лицу, и мы сразимся один на один, как подобает воинам. Я уничтожу Билу Хуруму – и разрушу его империю!
– Хитроумный план, – покачал я головой. – Хитроумный, но безрассудный. А вдруг ты все-таки просчитался?
– В каком смысле? – нахмурился Кису.
– Неужели ты думаешь, что Била Хурума, владеющий сотнями жен и рабынь, ринется за тобой в джунгли, рискуя властью и самой жизнью, ради одной бабы? К тому же он наверняка знает, что ты сделал Тенде своей рабыней, так что с политической точки зрения она потеряла для него всякую ценность.
– Ты не прав. Это дело принципа.
– Для тебя это, может быть, и дело принципа, но для Билы Хурумы… Для него дело принципа – сохранить империю.
– Но он здесь, на реке, – возразил Кису.
– Ну и что?
– Стало быть, ты ошибаешься.
– Возможно.
– Думаешь, он преследует тебя? – спросил Кису.
– Нет. Я для него – пустое место.
– В таком случае, – подытожил Кису, – он преследует меня.
– Наверное. Наверное, ты прав.
Кису с довольной улыбкой направился к берегу.
– Разденься, – приказал он Тенде.
– Да, господин.
– Иди за мной.
– Да, господин.
– Вы все тоже, – сказал он.
Вслед за Кису и Тенде мы с трудом выбрались на середину реки. Напротив водопада из воды выдавался широкий плоский камень, на который мы и взобрались. С него была хорошо видна река и флотилия Билы Хурумы.
– Что ты хочешь со мной сделать, господин? – со страхом спросила Тенде.
– Я хочу, чтобы ты танцевала обнаженной. – Кису подтолкнул рабыню ближе к краю камня, лицом к реке.
Тенде дрожала; из одежды на ней были лишь ниточки дешевых бус.
– Била Хурума! – прогремел Кису. – Я – Кису! Со мной Тенде, которую прочили тебе в жены! Я похитил ее у тебя! Я сделал ее своей рабыней!
Если Била Хурума и был на одном из кораблей, он никак не мог слышать Кису. Расстояние было чересчур велико. Находись он всего в полусотне ярдов от нас, он все равно ничего не услыхал бы из-за рева водопада. Более того, флотилия была так далеко, что никто не смог бы нас разглядеть. Мы хорошо видели только большие гребные галеры; каноэ казались с такого расстояния просто щепками. Мы сами, следовательно, были для них не больше булавочной головки. Во дворце Билы Хурумы я ни на ком не видел очков строителей. Шаба наверняка привез такой инструмент с острова Ананго. Вот почему его так трудно захватить врасплох.
– Это Тенде! – разрывался Кису, перекрикивая грохот стремительно катящейся воды. – Она должна была стать твоей женой! Я увел ее у тебя! Я ее присвоил! Сейчас ты увидишь, как пляшет моя голая рабыня!
– Он тебя не видит и не слышит! – крикнул Айари.
– А это и не важно! – расхохотался Кису и от души шлепнул Тенде пониже спины.
– Ой! – вскрикнула она.
– Танцуй, Тенде! – приказал он и запел, прихлопывая в ладоши и не отводя взгляда от реки.
– Но это песня рабынь! – заупрямилась Тенде. Кису оборвал песню на полуслове, обернулся и смерил девушку тяжелым взглядом. – Есть же и белые рабыни, господин!
Кису молча смотрел на нее.
– Я буду танцевать, мой господин! – поспешно сказала Тенде, расставила ноги, слегка пружиня, и красиво развела руки в стороны.
– Она что, свободная женщина? – удивился Айари.
– Нет, – ответил Кису.
– Тогда вели ей поднять руки над головой и вывернуть кисти, – посоветовал Айари.
– Сделай, как сказано, – приказал девушке Кису. Тенде повиновалась.
– Красиво, – похвалил он.
– Я видел такое в Шенди, – промолвил Айари.
Я мысленно улыбнулся. Действительно, в грациозной позе Тенде трудно было не узнать начало танца рабыни. Эта позиция хорошо известна не только в Шенди, но и вообще на Горе – например, в Порт-Каре и южнее, а также к северу и востоку от тех мест, где мы сейчас находились, – в Тахари. Конечно же рабыня может начать танец по-разному, иногда даже извиваясь в цепях или веревках у ног хозяина. Я одобрительно смотрел на Тенде. Свободная женщина никогда не осмелится показаться перед горианскими мужчинами в такой позе – разве что если она, измученная тоской и неудовлетворенностью, открыто попросит заковать ее в рабский ошейник. Я слыхал много историй про свободных горианок, порой представительниц высших каст, которые плясали перед мужчинами в тавернах – шутки ради или из любви к риску. Каков же был их ужас, когда в ту же ночь они, с кляпом во рту и капюшоном на лице, закованные в цепи, железные кандалы и ошейник, валялись на дощатом полу фургона, увозящего их за ворота родного города!