историю его жизни.
— Хорошо, — согласилась Стелла, стараясь ничем не выдать своё недовольство. — В следующий раз, когда я его увижу, постараюсь быть с ним милой.
— Умница, — Феликс ободряюще сжал плечо девочки и зашагал дальше по коридору.
Когда они добрались до кабинета президента, Феликс уверенно постучал в дверь и голос пригласил его войти. Они вошли в большую комнату, все внимание в которой приковывал к себе огромный деревянный стол, стоявший на противоположном конце комнаты. Стелла обратила внимание, что столешница стола была резной, а ножками служили деревянные свирепые йети, державшие её на своих плечах. Все стены были закрыты книжными полками с картами, альманахами и путеводителями. В камине потрескивал огонь. Над президентом висела огромная картина с белым медведем. Медведь сидел на задних лапах, запрокинув голову, и ревел в морозный воздух. Над медведем кружил снег.
— А, мистер Пёрл, — прогремел глубокий голос из другого конца комнаты. — Вижу, вы нашли девочку.
Президент исследовательского клуба «Полярный медведь» поднялся и вышел из-за стола. Элджернон Август Фогг был мужчиной внушительных размеров с самыми впечатляющими усами, что доводилось видеть Стелле в жизни. Усы были завиты и навощены. Стелле сразу же пришёл на ум образ моржа.
— Дитя моё, это против правил, — рявкнул президент. Даже голос у него напоминал рык моржа. — До сего у нас никогда не было в клубе женщин-исследователей, не говоря уже о девочках. одному Богу известно, что другие клубы сделают с нами. Сочтя нас кучкой невменяемых авантюристов. Не сомневаюсь. Куда это годится. Просто неслыханно. — Он вздохнул, потянулся к карману на жилете и извлек из него круглую баночку воска для усов, и принялся наносить воск на кончики своих впечатляющих усов. Придав им идеальную остроту, он сказал: — Но твой… гмм… — он замялся и посмотрел на Феликса, видимо, не зная как его назвать. — Твой опекун…
— Отец, — сразу же поправил его Феликс, засунув руки в карманы и внезапно проявив интерес к картине белого медведя над камином.
— Да, твой отец, — поправил себя президент Фогг. — Твой отец был очень убедителен. Очень убедителен. — Он нахмурился. — И поскольку он обеспечивает львиную долю финансирования этой экспедиции, я решил удовлетворить его просьбу, в качестве особого одолжения. Ради такого случая. Тебя примут в качестве младшего члена клуба на временной основе. А после посмотрим. — Он поманил Стеллу к себе. — Я знаю, что корабль уже ждет вас, так что, давайте, не будем тратить попусту время.
Стелла подошла к столу и уставилась на огромное сверкающие пресс-папье в виде йети, вырезанного из цельного куска кристалла. Пресс-папье придавливало стопку проездных документов. Она поняла, что еще никогда не видела такого великолепного пресс-папье и задумалась, сможет ли убедить Феликса подарить ей такое же на ее следующий день рождения.
Президент взял большой атлас в кожаном переплете, протянул его Стелле и сказал:
— Положи правую руку на атлас и повторяй за мной.
Она послушно сделала, как он сказал, и начала повторять за ним обет исследователей, который звучал следующим образом:
— Я, Стелла Старфлейк Пёрл, торжественно клянусь, что буду исследовать далекие земли, незнакомые моря, экзотические джунгли и непроходимые пустыни. Что я буду храбро противостоять жестоким чудовищам, кровожадным пиратам, диким зверям и свирепой погоде. Я буду всячески стремиться расширить границы человеческого понимания, открывать новые чудеса и совершать удивительные поступки. Все мои открытия, научные или иные, будут совершены во имя королевы, страны и чести клуба. Ни ветер, ни зной, ни мокрый снег, ни град, не помешают мне растерять присутствие духа, и я продолжу идти к намеченной цели. Я буду вести себя по-джентльменски, не взирая ни на что. Мой воротничок будет всегда отутюжен и накрахмален, а усы навощены, даже, когда я буду в затруднительном положении и не иметь под рукой брадобрея, что есть неизбежный опыт бесстрашных джентльменов-исследователей по всему миру.
Стелла надеялась, что он не станет произносить последнее предложение из-за того, что она была девочкой, но в итоге все равно согласилась с ним, молча пообещав себе, что однажды будет женский обет, наравне с джентльменским, и что в нем не будет упоминаться ничего такого же тщеславного или бесполезного, как ухоженные усы.
Их обет будет декларировать превращение юбок в паруса для плотов или парасоли в оружие, а может даже умения бросать веер так, чтобы сбивать противника с пятидесяти футов. Было много чего полезного, вместо воротничков и усов, что Стелла могла бы придумать для женского обета.
— Вот мантия исследователя, — сказал президент Фогг, вручая Стелле уменьшенную копию бледно-голубого мантии Феликса с крошечным белым медведем вышитым спереди. — И сумка исследователя. — Он вручил ей синюю сумку, также украшенную клубным белым медведем. Затем они пожали друг другу руки, и Феликс сказал, что они должны идти, или они корабль отчалит.
Стелла почувствовала себя невероятно счастливой, когда теплый плащ исследователя лег на ее плечи. Она последовала за Феликсом, к ожидающих их саням. Как только они уселись и дверь закрылись, воздух заполонил стук перебирающих копыт единорогов. Стелла не стала терять времени и принялась изучать содержимое сумки.
Но девочка была слегка разочарована. Сумка в основном содержала воск для усов и елей для бороды, а также иные мази и кремы, и складной гребень для усов, который был довольно красивым, но не подходил Стелле.
— Не беспокойся об этом, — сказал Феликс, когда Стелла пожаловалась на сумку. — Это все совершенно бесполезно. Мы разберемся с этим, как только вернемся на корабль.
Глава
Седьмая
Последующую череду дней «Дерзкий Авантюрист», казалось, мчался с невиданной скоростью.
Стоило кораблю отплыть, как Феликса вновь сразила морская болезнь, оставив Стеллу на произвол судьбы. Более или менее. Она довольно много времени провела в обществе Шая, помогая тому ухаживать за волками, яками и единорогами, или наблюдая, как он практикуется, запуская свой бумеранг — потрясающую вещицу, которую Стелла безумно жаждала заполучить. Шай обычно вставал на палубе, Коа рядом с ним, и выбрасывал бумеранг в море, но тот каким-то непостижимым образом всегда возвращался в руку к мальчику, которая уже поджидала его. Стелла спросила можно ли ей тоже попробовать, но Шай, извиняясь, ответил, что ему потребовалось долго тренироваться, а если она запустит бумеранг, то скорее всего тот упадет в воду и они больше его не увидят.
Утром третьего дня Феликс, наконец, достаточно оправился, чтобы встать с кровати, не рискуя вновь припасть к ведру.
— Чем занималась последние пару дней? — полюбопытствовал он, стоя перед зеркалом и расправляя галстук-бабочку. — Я едва тебя видел.
— Ну, ты вряд ли ждал, что я буду сидеть и слушать, как ты стонешь весь день, — ответила она. — Уже одного этого было достаточно, чтобы свести с ума кого угодно.
— Как бы там ни было, — ответил Феликс. — Надеюсь, ты время от времени все-таки навещала меня.
— Навещала, но всякий раз, когда я заглядывала в каюту, ты спал. Или был в уборной. Или лежал, накрыв голову подушкой, и стонал.
Феликс наклонился, чтобы достать свою обувь, забившуюся под койку, и Стелла отчетливо расслышала, как он пробормотал, что-то о путешествии впредь на дирижабле.
— Всегда мечтала полетать на дирижабле, — сообщила Стелла.
— Вот ты где. — Феликс выпрямился, держа в руках затерявшийся ботинок. — Что ж, давай сходим, позавтракаем.
Стелла уже несколько дней их путешествия не видела своего друга Бини, пока дядя, наконец-то, не заставил того отдохнуть от чтения и подняться на палубу, чтобы подышать свежим воздухом. Бини учился на медика, и был очень увлечен изучением предмета, поэтому ему ничего не стоило читать свои учебники часы напролет. Однако, его дядя, профессор Бенедикт Боскомб Смит, не слишком увлекался чтением и считал, что лучший способ изучения чего бы то ни было — это практика (даже, если вы не слишком уверены в том, как и что нужно делать). Это был эмоциональный, громогласный человек, который, к несчастью для окружающих, таковым был всегда. Как-то раз Стелла услышала, как он жаловался Феликсу на племянника.
— Он не похож на других детей. Он не позволяет обнимать себя. Даже матери. Не иначе, это эльфийская кровь, источник всех этих его странных идей и фантазий. Видал, как он суетился за столом из-за тех морковок, выкладывая их согласно размеру, прежде чем съесть. Это же ненормально.
— Дорогой мой Бенедикт, уверяю, я не имею ни малейшего понятия, что значит «быть нормальным». И разве так уж важно по какой схеме мальчик съедает свою морковь? — спросил Феликс.
— Между прочим, вот так он и получил это его дурацкое прозвище, — продолжил жаловаться профессор, будто не слышала слов Феликса. — Он просто обожает желейные бобы [2], прямо с ума по ним сходит. Поэтому его мать каждый день кладет их ему в коробку с обедом. Но вместо того, чтобы просто их есть, он начал разбирать конфеты по цветам. Это самое нелепое, что можно себе представить, и теперь все называют его Бини.
— Но ведь могли бы придумать прозвище и похуже. Кроме того, я думаю, что ты придаешь этому слишком большое значение…
— Кроме прочего, его посетила идея фикс, что он станет первым исследователем, который достигнет другого конца моста Черного льда. Хотя всем известно, что это невозможно. Всякий исследователь, который когда-либо пытался это сделать, включая собственного отца мальчика, бесследно исчезали. Это все его мать виновата, у эльфов всегда эти странные идеи. Она внушает Бенджамину, что он может делать все, что делает любой другой нормальный ребенок.
— Судя по всему, это замечательная женщина, — произнес Феликс.
Профессор Смит нахмурился.
— Скорее блаженная. И помимо его причуд, Бенджамин слишком застенчив, чтобы быть исследователем.
— Застенчивость — это черта характера, — ответил Феликс с укором. — Это не дефект.