До звонка оставалось не меньше двадцати минут, и то, что их отпустили так рано, многим показалось странным, но никто, кроме Ники, не стал долго над этим задумываться. Когда все вышли из аудитории, профессор Гвирел наспех закрыла дверь и, не обращая ни на что внимания, стремительно куда-то направилась.
Ника смотрела ей вслед и понимала, что предсказание, сделанное Мирой, определенно имело какое-то значение, иначе преподавательница не стала бы так нервничать. Сама Ника не понимала смысла, вложенного в пророчество, но предполагала, что оно может быть связано с событиями, происходящими в академии. Мира говорила что-то о «поминальном эхе» – возможно, речь шла об убийствах, совершенных прошлой весной, и нападениях на Дарину и Каина?
Когда все стали расходиться, Ника догнала одногруппницу и попыталась ее расспросить о том, что она видела. Мира всегда была очень тихой и незаметной, а сейчас и вовсе походила на тень себя самой – испуганную и потерянную. Увидев ее в таком состоянии, Ника подумала, что профессор Гвирел вместо того, чтобы уходить, ничего не объяснив, должна была помочь студентке и успокоить ее.
– Я н-не з-знаю, – заикаясь, ответила Мира на Никин вопрос. – Это не было в-видением… я просто словно отключилась, и слова всплыли сами с-собой…
– То есть ты не можешь объяснить, что они значат?
Одногруппница отрицательно помотала головой.
Ника достала из сумки тетрадь с ручкой и попросила Миру записать то, что она говорила. К счастью, текст та до сих пор помнила. Однокурсница выглядела настолько потерянной, что Ника побоялась оставлять ее одну. Она предложила пойти в лазарет, но Мира отказалась, и в итоге они вместе отправились на кухню общежития факультета пятого элемента. В связи с последними событиями кухня госпожи Лили казалась Нике едва ли не единственным спокойным и безопасным местом в академии. Она предполагала, что у Миры случилась инициация прорицания, и поскольку сама уже проходила через подобное, понимала, насколько ей сейчас плохо.
– Устроили мне здесь проходной двор! – возмутилась гномиха, как только студентки вошли на кухню. – Ишь ты, повадились ходить табунами!
Услышав крики, Мира боязливо втянула голову в плечи и ссутулилась, вид она имела жалкий.
– Прекратите кричать, ей и так плохо! – отрезала Ника и, больше не обращая внимания на ворчание шеф-поварихи, помогла Мире присесть на стул.
Затем нашарила на полке успокаивающий травяной сбор и, кинув несколько щепоток в чайничек, поставила его завариваться. Когда чай был готов, гномиха, не переставая бурчать под нос, все-таки сжалилась и достала из погреба бутылку знаменитой вишневой настойки, после чего добавила в чашку несколько капель.
Пока Мира пила свое успокоительное, Ника в который раз вчитывалась в написанные на листке строки, пытаясь понять их смысл. Но он ускользал, Ника не могла расшифровать ни одной фразы. Профессор Гвирел часто повторяла, что прорицание – вещь относительная, и зачастую сделанное предсказание может иметь двоякий смысл. Случается так, что прорицателю приходится расшифровывать свои же пророчества, и на это может уйти много времени.
Вскоре на кухню пришел Мик, несущий корзину, доверху наполненную мелкими зеленоватыми плодами, напоминающими орешки. Он водрузил ее на стол, к которому тут же подошел Феофан.
– Недозрели, – покачал головой старший повар, взяв в руку один из орешков, который имел наиболее спелый вид. – Но ничего, в этом году они и так начали очень рано плодоносить. А из этих померанцевых плодов мы сделаем отличное цитрусовое масло!
Девушки синхронно подняли глаза на поваров, и Ника переспросила:
– Как-как ты сказал? Каких плодов?
– Померанцевых, – повторил Феофан. – В саду академии растут померанцевые деревца. Раньше они не плодоносили, а в этом сезоне ни с того ни с сего начали зреть очень рано. На юге королевства есть целые плантации, и у нас плодам и цветкам померанца находят самое разное применение. Используют как украшения, добавляют в блюда, мы вот собираемся сделать из недозрелых ароматическое масло. Ваша профессор Гвирел давно для занятий просила…
Пока Феофан говорил, в мыслях Ники крутились строчки из Мириного предсказания: «Поминальное эхо прощальною песнею жажду пробудит, взрастив померанец…»
– Померанец… померанец, – про себя проговаривала Ника, неотрывно смотря на корзинку плодов.
Туда же был направлен взгляд Миры, которая, казалось, была готова вот-вот упасть в обморок. Вместо того чтобы обрадоваться правдивости своего предсказания, она пришла в полнейший ужас. Если до этого пророчество еще вызывало сомнения – ведь все-таки его сделала недоучка-первокурсница – то сейчас однокурсницы почти уверились в его силе. Ника уже давно поняла, что в Дагории, да и вообще в жизни нет места случайностям и совпадениям – все несет в себе какой-то смысл. И то обстоятельство, что померанец появился на кухне сразу же после сделанного пророчества, – прямое тому подтверждение.
– Скажите, а померанец в Дагории что-нибудь символизирует? – спросила Ника после минутного молчания. – Есть у него какое-нибудь аллегоричное значение?
– Для девушек – это символ чистоты и невинности, – подумав, ответил Феофан. – Невесты часто прикалывают его цветки к волосам…
Это было совсем не то – поминальное эхо и чье-то пробуждение совсем не вязались со свадьбой. Ника вновь задумалась, но ее мысли прервала заговорившая госпожа Лили.
– Померанец – символ бессмертия, – произнесла она, повернув голову в сторону Ники. – Издревле его цветами украшали храмы и приносили на могилы усопших.
Она сделала короткую паузу и добавила:
– Это знак души и жизни вечной.
Глава 21
Вместо того чтобы внимательно слушать лекцию по этикету, Ника то и дело возвращалась мыслями к словам, сказанным гномихой. Если рассматривать померанец как символ вечной жизни, то получается, что в строчках предсказания говорится о бессмертии? Но что имеется в виду под жаждой? Жажда чего? Она сломала голову, пытаясь понять смысл, и собиралась этим же вечером рассказать о предсказании Джолетте. Возможно, вместе им удастся быстрее в этом разобраться. Конечно, не помешало бы просветить на этот счет и лорда Грэма, но сейчас это был последний человек, с кем Нике хотелось говорить. Он и так внес в ее жизнь немало сумятицы, и требовалось время, чтобы взять под контроль взбудораженные чувства и разобраться в себе.
– Когда вы угощаетесь закусками, следует помнить, что их необходимо съедать за один укус, – тем временем говорила профессор Феоне. – Делать это нужно очень аккуратно и изящно, ни в коем случае не смеясь и не разговаривая. Напитками на балу можно угощаться в любое время, но закусками – лишь до начала и во втором перерыве между танцами. Адептка Зорина, вы меня слушаете? – без перехода обратилась она к Нике.
Вынырнув из размышлений, та поспешно кивнула, и в этот момент дверь аудитории распахнулась, явив всем лорда Грэма.
«Легок на помине», – подумала Ника, чувствуя, что явился он по ее душу.
Так и оказалось.
– Профессор Феоне, могу я украсть у вас адептку Зорину? – спросил он лишь из вежливости.
– Разумеется, – отозвалась преподавательница, глаза которой при виде декана странно заблестели.
Под завистливые взгляды остальных адепток Ника молча сложила тетради в сумку и подошла к ожидающему ее лорду. Все так же молча она вышла за ним в коридор, и лишь когда они покинули пятый корпус, поинтересовалась:
– И куда мы на этот раз?
– В научный институт, – лаконично отозвался Грэм.
Больше Ника ни о чем не спрашивала. Она была рада возможности снова окунуться в неповторимую атмосферу техномагии и пообщаться с Диком. Для себя она уже решила, что эту область квинтэссенции в качестве профиля выбирать не будет, потому что, во-первых, для этого нужно хорошо знать менталистику, являющуюся сложнейшей из областей, и во-вторых, – математику и физику, к чему Ника не питала большой любви. Однако это вовсе не означало, что она не сможет сотрудничать с мастерами научного института и быть им полезной.
Погода стремительно портилась. Когда они с Грэмом покидали академию, поднялся сильный ветер, пригнавший темные грозовые тучи. Его мощные порывы сгибали кроны деревьев, срывали с них пожелтевшие листья и кружили их в воздухе. С неба доносились надрывные громовые стоны, сопровождающиеся проблесками молний.
Как только Ника с лордом доехали до научного института, начался сильный ливень, и она уже приготовилась к тому, что придется промокнуть. Но едва они вышли из повозки, к ним тут же поспешил страж, на ходу раскрывающий большой зонт. Он проводил их до самых дверей института, после чего Грэм, не глядя, сунул ему в руку чаевые.
Как и в прошлый раз, они получили пропуск у секретаря и поднялись на одиннадцатый этаж. Дик что-то увлеченно рисовал на чертежном столе. Его волосы торчали в разные стороны, очки-бинокль наполовину съехали с головы, а от усердия ученый даже высунул кончик языка.
Грэм подошел к мастеру, но тот, захваченный процессом, его даже не заметил. Лорд громко прокашлялся, привлекая внимание, но Дик никак не отреагировал.
– Может, увеличить тягу? – спросил он сам себя, задумчиво почесав затылок кончиком карандаша. – Нет, к дархам тягу, дело не в ней!
– Мы тебе не мешаем? – вкрадчиво осведомился лорд Грэм.
Мастер отмахнулся от него как от назойливой мухи:
– Мешаете!
Еще с полминуты он продолжал возиться с чертежом, а после внезапно опомнился.
– Тайрон! – воскликнул Дик, подняв глаза на усмехающегося декана. Затем его взгляд наткнулся на стоящую неподалеку Нику, и он обрадовался еще больше: – Ника! Друзья мои, как же вы вовремя!
Мастер нетерпеливо подозвал Нику к себе и торжественно ткнул пальцем в начерченную на бумаге схему:
– Вот!
Увидев чертеж, Ника была поражена. На нем изображалось нечто, отдаленно напоминающее самолет. Похоже, мастер решил взяться за поданную ею идею всерьез и за прошедшее время успел сделать некоторые наработки. По привычным меркам, самолет выглядел странно и был похож на своих местных летающих собратьев – сквозь дыры в корпусе просматривались шестеренки и сложные механизмы, на носу торчала труба, хвост загибался вниз. По всему чертежу были криво нацарапаны расчеты и мудреные вычисления.