Не нужно мне посеребрённых[35] копий
Курилен шутовской и чуть восточный яд
И я смеюсь над вами Коломбины
Хотите быть Манон в перчатках Mousquetaire
Моей души справляя именины
Я презираю вас как Клод André Фарер
Я не ищу в алькове незабудок
Я не ищу разврата на стогу
Ты не пришла весна любви и дудок
Спасти души моей прекрасную весну
Глотаю чёрный шарик «бенареса»
Увижу я виденья и змею
Не приходи развратная принцесса
Звенящих дум не трогай пелену
31
Н. Поплавской
Караваны гашиша в апартаменты принца
Приведёт через сны подрисованный фат
На четвёртый этаж где в каморке текинца
На гвозде в золотых саламандрах халат
За окном горевал непоседливый вечер
А на башне в лесах говорили часы
Проходили фантомы улыбались предтечи
Через дым на свету фонарей полосы
У лохматого перса ассирийское имя
Надо к лампочке трубки железный чубук
Наверху на полянах без солнца теплыня
Покрывает эмалью ангел крылышки рук
Самовары и персы в углу разговор
Над пасхальным яйцом у бесцветных икон
Кто-то мне подстелил из лоскутьев ковёр
Полоса фонарей через клетки окон
32Стихи под гашишем
«Вы купите себе буколику, —
Мне сказал поварёнок из рамки, —
Подзовите волшебника к столику
Не пугайтесь его шарманки
Закажите ему процессию
Подберёт на хрипящих дудках
А на хрип улыбнувшись невесело
О попавших туда незабудках
Закажите себе буколику
Оживите пастель пастушью
Рассыпая гашиш по столику
Поцелуйте ладони удушью»
Харьков сентябрь 1918
Титульный лист тетради «1918–1919–1920»
33Картонный принц
Посвящается Влад[имиру]
Влад[имировичу] Королевичу
Картонный принц в скуфейке[36] из туманов
Нарисовал дорогу в светлый рай
Ты гений каравелл безликих капитанов
В громадах улиц звонких дум не потеряй
Его Величество философ обыватель
Его Безнравственность священств уютный мирик
К вам снизойдёт подмазанный создатель
Безвольный царь эпикуреец клирик
Владыка принц с гранёными глазами
Звенящих дум не дай услышать им
Ведь мы предтечи не хотим
Встречать людей за голубыми берегами
Царевич в ризе полированных туманов
Ты показал дорогу в светлый рай
Позволь чтоб радуги немыслимых обманов
Перед страной твоей спустился яркий край
Харьков осень 1918
34
А. Перской
Вот прошло, навсегда я уехал на юг,
Застучал по пути безучастный вагон,
Там остался в соборе любимый амвон,
Там остался печальный единственный друг.
С кокаином ходили в старинные церкви,
Улыбались икон расписных небеса,
Перед нами огни то горели, то меркли,
Умолкали и пели в хорах голоса.
Это было в Москве, где большие соборы,
Где в подвалах курильни гашиша и опия,
В синеве облаков неоткрытые горы,
А под лампами осени мокрые хлопия.
У настенных икон ты поставь по свече,
На амвоне моём обо мне говори.
Я уехал на юг, ты осталась в Москве.
Там теперь на бульварах горят фонари.
35Ода на смерть Государя Императора
Посвящается Его
Императорскому Величеству
Потускнели главы византийских церквей
Непонятная скорбь разошлась до Афин
Где-то умер бескрылый в тоске серафим
Не поёт по ночам на Руси соловей
Пронесли через степь клевету почтаря
А потом разложили гуситский костёр
В истеричном году расстреляли царя
Расстрелял истеричный бездарный актёр
А теперь не пойдут ко двору ходоки
Не услышат прощенья и милости слова
Только в церквях пустых панихиды да снова
Перечтут у настенных икон кондаки
От Байкальских озёр до весёлых Афин
Непонятная скорбь разошлась по стране
Люди, в Бозе бескрылый почил серафим
И архангел грядёт в наступающем дне
Харьков осень 1918
36Дама в зелёной шляпе
В ложе у дамы ресницы приклеены
Ей уж наверно не тридцать лет
Здесь вот знакомый с нею рассеянный
Юноша странный чудак поэт
Он улыбался печально и дёшево
Этим сознанье теперь не обманешь
Страшных истерик не помнится памяти
Столько прошло голубого хорошего
Кончилось утром турне по Америке
Старость идёт вот ресницы наклеенные
Быть в оперетке конечно истерике
Если б заметил любовник рассеянный
Харьков осень 1918
37Мои стихи о элегичном моряке
В.В.Т.
Вы носили с собой кокаин в табакерке
Ваш лакей говорит что у вас менингит
Ваш щёк колорит о морях говорит
И что вы капитан парусной канонерки[37]
Вы лечили в кафе менингит кокаином
То курили со мной по курильням гашиш
Заразили меня вашим áнглиским сплином
Что уехал потом в разноцветный Париж
Себастьен мне открытку привёз из Марселя
И сказал что его господин утонул
Я скажу за большим табльдотом в отеле
Замолчит на мгновенье лепечущий гул
Истерично смеясь пожимала плечами
Та что делала вам по утрам маникюр
Говорили что у моря[?] спит балагур
За стеной у меня кто-то плакал ночами
Алупка ноябрь 1918
38Молитва Антихристу
Приходите ко мне все истерически одинокие
Мы зажжём в кабинете витые свечи
Будем ждать по углам голубого предтечу
И Антихрист любви возвратит нам восторги жестокие
Будем скорбные ждать орудийные дни испытаний
И молиться Антихристу вновь с неизведанной верой
[По пути] раздвоенья души и великих страданий
Говорить о смиренной любви перед страстной гетерой
Мы потому [не] сознали великую святость предтечи
В [этом предмет искушения паденье былое]
Будем в гашише упорно икать голубое
Будут восторги страстями и страстью случайные встречи
В этом предтечи сиянье узнали спасителя
В нём отречёмся от веры в могущество многих
Вымоем нищих страстями истеричные ноги
С сердцем где страсть не найдёт исступлённой обители
Днём примелькавшимся окна завесим портьерами
Всюду расставим в шандалах коралловые свечи
Будем о пошлости Богу молиться с гетерами
Будем Антихристу складывать ризы предтечи
Ялта декабрь
Рисунок Поплавского. Ок. 1919
39Люблю в кафе тот час
Люблю в кафе тот час когда под зонтик лампы
Из клочьев в облако сползётся сизый дым
Когда проходят за алхимиком седым
В виденьях чопорных румяные Атланты
Когда взлохмаченную голову соседа
Трясёт истерика со скатерти из пятен
Когда Коперник заменяет Архимеда
И принцип «вертится» таинственно понятен
Когда рассыпан всюду кокаин и пепел
А рядом пьяные целуются шепча
Сгони змеиного насмешника с плеча
Коньяк ему пролей мой чёрт как я вот петел
Когда рассвет вползёт мятущимся туманом
С ещё маячащим лицом перед врагами[38]
Пойду шататься истеричными шагами
Засунув память и влюблённости в карманы[39]
Ялта. Зимой 1918
40
Р. Асеевой
Вот теперь когда нет ни гашиша ни опия
Я с тоской вспоминаю о дыме мятущемся
Переулки курилен столицы далёкие
Где бродили предтечи с лорнетом смеющимся
Там в подвалах в окно озарённых пожарами
Я впервые нашёл оловянный покой
Там туманом горят фонари над рекой
За церквами любви и за страсти базарами
Там служились в домах панихиды Христу
При забитых дверях и потушенных свечах
Там склонившись просил о страстях человечьих
Нечувствительным ртом прикасаясь к кресту
Вот теперь когда нет ни гашиша ни опия
В этой глупой стране голубых бездарей
Я построю кварталы курилен далёкие
На свету исступленья глухих фонарей
41
Р.М. Асеевой
Я надену схиму и пойду к могиле