Телефонный звонок Тарасова застал его в офисе. Китаин внимательно выслушал доклад своего советника.
Ну что ж. Он ожидал этого. Новожилов не такой фраер, чтобы послать по такому делу лопуха. Конечно, поехал человек подготовленный, и взять его «на плечо» в аэропорту не удалось.
Ничего, до Амстердама дорога длинная. Успеют его ребята.
— В гостинице, Алексей, его не тревожьте, а вот на границе попробуйте. Я сделаю, чтобы немцы устроили им выборочную проверку. Понял?
— Понял. — Тарасов засмеялся.
— Как тебе в Европе?
— Неплохо.
— А как Авилов?
— Классный парень.
— Вот и хорошо, что вы сошлись. Вам теперь предстоит работать вместе.
— Не понял.
— Частенько придется приезжать тебе, Леша, в Прагу. Туда за сладкой жизнью потянулись наши сраные политики. Нужно будет с ними поработать. Усвоил?
— Конечно.
— Жду звонка. — Китаин повесил трубку.
Вот все и сложилось, карты перетасованы, играть надо. Вовремя он поддержал Лешу Тарасова. Светлая голова. Мастер интриги. Жаль, что его нет сегодня, неплохое мероприятие намечается.
Борис Васильевич посмотрел на часы. Время детское. Вполне можно съездить в баньку с Деятелем. Под этой кличкой у него проходил один из самых шустрых молодых демократов-реформаторов. Паренек вороватый и жадный до денег.
Как быстро эти пацаны, внесенные во власть на гребне нынешней мутной волны, вошли во вкус денег. Ведь еще несколько лет назад, в Ленинграде, этот да и подобные ему ребята покупку кожаной куртки считали событием. А сейчас их многотысячными подношениями не удивишь.
Ну что ж, какое время, такие и песни. Лично Китаину это время нравилось. Власть в нем нуждалась. Он оказывал ей неоценимые услуги. Особенно в девяносто третьем, когда его ребята вместе с охранниками банков гоняли у Белого дома сторонников Верховного Совета.
Кстати, тогда арендованный им самолет прогревал моторы на подмосковном аэродроме, чтобы в случае неудачи вывезти отцов демократии к другу Шушкевичу. Ну а там…
Одно не нравилось ему: почему нынешняя власть из-за какой-то поганой трубы заигрывает с чеченцами. Не любил он «лиц кавказской национальности». Не любил, и все.
Как-то ночью он проснулся, закурил и вдруг почувствовал неосознанное беспокойство. Нет, он не боялся, что карающий меч закона опустится на его лысую голову. Но телепередача, в которой показывали голодных солдат и нищих офицеров, внесла в его душу смятение.
Он был сильным в слабом государстве. Но слабое государство было между тем угрозой его силе. Китаин представил себе, как в Москву въезжают тысячи БМП, наполненные шустрыми, как тараканы, китайцами, и ему стало не по себе.
Своими тревогами он за ужином поделился с сановными друзьями, но они только посмеялись над ним.
И тогда бывший вор Боря Китаец, а ныне писатель и бизнесмен Борис Васильевич Китаин понял, что этим молодым людям и их хозяину просто наплевать на судьбу государства, которым они по случайному стечению обстоятельств стали руководить.
После этого разговора он начал презирать их точно так же, как бывших своих подельников — авторитетных воров.
Пока они были нужны ему, потому что сами не могли заниматься криминальным бизнесом, а являлись его оплаченными покровителями.
Все отношения с ними регулировал Леша Тарасов — он был великий мастер по сбору компромата.
Тихо запел мобильный телефон.
— Борис Васильевич, все готово, — доложил бывший кинорежиссер, а ныне менеджер клуба «Успех» Слава Тимохин.
— Приехал?
— А куда он денется?
Китаин помолчал. Ему не нравилась несколько фривольная манера говорить бывшей звезды «Мосфильма».
— Ты все подготовил?
— Все как учили, и массовка уже в бане. Вы приедете?
Ехать не хотелось. Откровенно говоря, Китаин терпеть не мог все эти сауны и парные. И девки, которые там будут тусоваться, его не возбуждали. Ему хотелось поехать к милой Марине, в ее уютную квартиру на Бронной. Поговорить о театре, о новых книгах. Выпить чаю с домашним пирогом и остаться с ней до утра.
— Приеду, — со вздохом сказал Китаин.
Стоянка у клуба была забита машинами. Как всегда, посетителей было много. Заведение пользовалось устойчивой репутацией. Здесь вечерами гуляли звезды шоу-бизнеса, банкиры, крупные чиновники, примы телеэкрана. Ну и, конечно, популярные артисты — их приглашали для антуража. Политики, утомленные радением за народное благо, частенько наведывались сюда. Конечно, просачивались бандюганы, но вели они себя тихо и прилично. Сама обстановка в клубе обязывала.
Китаин подошел к своему входу, ведущему на другую половину. Там были баня, кабинеты и маленький ресторанный зал для избранных.
Тимохин, в смокинге и пестром галстуке-бабочке, встретил его.
— Заждались.
— Где клиент? — Китаин пожал руку некогда известного кинорежиссера, получавшего пальмовые ветви, золотых львов и серебряных медведей в Каннах, Венеции, Берлине, а теперь главного постановщика ночных шоу клуба «Успех».
— Клиент готов, — ответил Тимохин фразой из популярного кинофильма.
Значит, нужно раздеваться и идти в эту проклятущую баню. Сидеть там, пить, поддакивать, смеяться плоским шуткам нового вождя.
В далеком коммунистическом прошлом людей такого уровня Китаин видел лишь по телевизору и на страницах газет. Жили они обособленно и скрытно. Правда, кое-что об их делах ему узнать удавалось. Особенно в те дивные годы, когда, «откинувшись от хозяина», вышел на волю и стал писателем.
Скандальная известность и магический писательский билет открыли ему двери в московский свет. Это был странный конгломерат, похожий на миску тюремной баланды, в которую бросали бог знает что. В тех, прошлых компаниях крутились работники ЦК, вездесущие чекисты, журналисты, получившие известность за разоблачение империалистов, дети первых, вторых, третьих лиц государства, популярные писатели, известные артисты и веселые щедрые люди, причастные к торговле и снабжению.
Именно в банях и ресторанах получал Китаин сведения о взятках, теневых операциях, торговле валютой, камнями и антиквариатом. На дачах в Барвихе и Архангельском, за шашлыками и выпивкой находил нужных людей. Но то, что было тогда, казалось нынче мелкими шалостями. Зачем новому министру баловаться камушками, напрягать посредников из Столешникова, — сейчас он продавал всю годовую выработку алмазов и деньги спокойно переводил на счет в банк за бугор.
Тимохин с удивлением смотрел на шефа. Китаин молча стоял посредине комнаты, сосредоточенно разглядывая деревянные панели, которыми были обиты стены.
— Вы чем-то недовольны, шеф?
— Нет, Слава, нет. Ты все правильно сделал. Но тебе придется на время с этой работы уйти.
— Вы мною недовольны? — жестко спросил Тимохин. Он ничем не показал свою настороженность, только на скулах вздулись желваки.
— Нет, Слава, я тобой очень доволен, только хочу поручить тебе новое дело, правда, не знаю, справишься ты или нет, — усмехнулся Китаин.
Тимохин молчал.
— Сколько тебе надо времени, чтобы снять пятисерийный телевизионный фильм?
В глазах Тимохина вспыхнула радость.
— Художественный?
— Да.
— Съемки в Москве?
— Как сценарий сделаешь.
— Месяцев восемь.
— Годится. Завтра в десять — у меня.
— О чем фильм?
— Политическое расследование о торговле оружием.
— Спасибо, — сказал Тимохин, и его голос задрожал.
— Слушай, Слава, — усмехнулся Китаин, — ты здесь ведь много зарабатываешь, штук десять зеленых в месяц, не меньше. А если бы тебе пятьсот в месяц дали, ты кино снимать согласился бы? Тимохин молча кивнул.
— Значит, не в деньгах счастье? Значит, правильно люди говорят?
Тимохин закурил, помолчал и тихо сказал:
— Неужели, Борис Васильевич, вы думаете, что за деньги все купить можно? Пятьсот долларов в месяц — это твердый прожиточный минимум. Мне с больной матерью этого вполне хватило бы.
— Подожди, Слава, ты же известный московский плейбой, гуляка…
— Я им был, — жестко ответил Тимохин, — когда в режиссерах ходил. А сейчас я в вашем кабаке шестерка.
— Ну что ж, — Китаин посмотрел на Тимохина со злым прищуром, — значит, быть по сему. С завтрашнего дня становишься опять кинорежиссером. Разработку сценария я подготовил. Писать будешь сам. Я соавтор. Деньги все твои.
— Я могу идти?
— Иди и завтра набирай съемочную группу. Тимохин повернулся и вышел.
Китаин смотрел ему в спину и думал о том, что не все, видимо, можно купить за деньги. Вот ушел Слава. Ушел от больших денег ради того, чтобы снимать свое кино. Нервничать, мучиться, но делать любимую работу. Значит, не все еще погибло в этой прогнившей стране, если есть в ней такие, как Слава Тимохин.
Он прошел в соседнюю комнату, разделся, накинул махровый халат, включил систему, и на телеэкране возникла комната, два голых мужика в окружении хохочущих девиц.
Китаин усмехнулся криво и недобро и выключил съемочную камеру в предбаннике. Не хотел он попадать в кадр. Посидит с этой мразью минут десять и уйдет. Вот тогда и начнется «жизнь моя — кинематограф, черно-белое кино»…
Агент угрозыска Медведев, он же Стас Пономарев
Ему повезло вчера, по дешевке купил мечту своей бурной молодости — золотые часы «Омега». Нет, не новомодные с наворотами, а старые, пятидесятых годов, в меру крупные, с перламутровым циферблатом, тоненькой секундной стрелкой, весело бежавшей по кругу.
Продал их его сосед, спившийся отставной подполковник, проживающий наследство недавно умершего папеньки-генерала.
Часы были новые, с родным потрясающим ремешком. По утреннему времени опохмела Стас прикупил их всего за триста долларов. Уж больно трясло подполковника после вчерашнего. Стас пожалел его. Налил стакан водки, и сосед, выпив, ушел, довольный сделкой.
Вот и сейчас, играя на аккордеоне, Стас думал о часах. Вот же такое случилось, ему скоро шестьдесят, а он вроде бы только жить начал. Нравилось ему новое время. Не припрется утром участковый и не потребует у него справку с места работы. Не прихватит опер за фарцовку.